Святослав Логинов - Журнал «Фантастика и Детективы» №9 (21) 2014

Стараясь не глядеть на раздутое лицо, майор забрал документ, растворил окно и выбежал наружу.

– Ian Carpenter, – прочитал он вслух.

Был Ян Карпентер примерно его лет, и даже немного похож лицом. «Пригодится», – решил Карсон, и паспорт лёг в нагрудный карман.

– Вот так, брат, – Джон потрепал пса по загривку и вернулся в дом. В сенях, сразу за дверью, он видел заступ.

Отойдя ярдов на сорок от поляны, Джон выбрал участок повыше и посуше. Рядом, под корнями выворотня, темнела яма, но Карсон подавил соблазн. Это были люди. Он их убил и обязан проявить уважение. Выкопать правильную могилу и прочитать верный псалом.

Густо прошитая корнями земля поддавалась с трудом, затем начался чистый речной песок, и работа пошла веселее. Джон даже замычал в нос легкомысленную песенку. Потом вспомнил, затих и даже покраснел, хотя кого стесняться в пустой тайге?

Вдруг что-то случилось со звуками мира. Собачий плач, спутник последних часов, то набиравший силу, то стихавший, сменился сиплым рычанием.

– Что такое? – разгибая натруженную спину, спросил себя Джон и замер.

Прямо в глаза смотрел ему огромный тигр.

Джон еще не понял, что к чему, а зверь уже прыгнул. Немного неуверенно, будто гигантской кошке что-то мешало, и Карсон успел упасть на дно могилы, выставив перед собой жало лопаты. Потемнело. Лапа с кривыми когтями отмахнулась от лезвия, тигр оскалился, вонь накатила волной. И всё. Не веря, смотрел Джон на зверя.

Тигр был мёртв. Рыжие глаза его быстро прорастали кровавыми прожилками и мутнели.

– Ты тоже, значит, – прошептал Карсон, выбираясь из ямы. – Оставь его, пёс!

Собака жалась к ногам, рычала, давясь и кашляя. Вздыбилась шерсть, хвост спрятался меж задних лап.

– Молодец, – похвалил Карсон пса и продолжил скорбные дела. Похоронил бывших обитателей дома, постоял рядом с берёзовым крестом, помолчал, шевеля губами. Прибрался в жилище и запалил пучок травы – выгнать мертвецкий дух. Принял без описи наследство: два ружья и сотня патронов, полдюжины пакетов с крупами, полотняный куль с мукой, несколько коробков спичек, пара дешёвых зажигалок, нож, топор, еще кое-какой инструмент. На полке у окна лежала стопка книг, среди них засаленный англо-русский словарь.

– Почему бы нет? – пожал плечами Карсон и выложил книгу на стол.

Потом майор достал нож и отправился свежевать тигра.

Иллюстрация к рассказу Игоря darkseed Авильченко

На Дальнюю Ветку Мария не пошла. Место это, конечно, богато на зверьё, но много ли доблести добыть кабана или косулю, пришедших на солонец? В момент катастрофы на дальней ветке стоял состав с солью. С годами вагонную сталь растащили для всяких надобностей, а соль – осталась. Часть сёстры перетащили в Общину, но далеко не всё. И вот лежали мешки грудами, их трепал ветер, размывали дожди, тревожили клыками любопытные кабаны. Соль ручейками текла сквозь дыры наружу, впитывалась в землю, лежала серыми кучами. Вот разные копытные и навещали в изобилии Дальнюю Ветку.

Ныне не лежала у Марии душа к заготовкам. Охота на Ветке – просто труд. Не охота – иначе названный забой скота. Нет. Душа, взбудораженная смертью сына, жаждала отдыха. Мария подумала – и согласилась с Матерью. Удивительно! Как получалось, что Мать была права – всегда?

Помимо прочего, Мария мечтала добыть Хозяина. В схватке с кем ещё можно почувствовать себя человеком? Где победа над опасным зверем, там и гордость, а где гордость – там надежда.

Рано утром, лишь развиднелось, Мария миновала общинные огороды и делянки и вступила в лес. До Заповедника – день пути скорым шагом, есть время успокоиться и подумать.

Поросший травами, перепутанный лианами лес привычно стелился под ноги. Вот лёжка дикого кота, мох чуть примят, тёмно-кофейного цвета шерстинки повисли на низком брусничнике. Похоже, продираясь без особой опаски через заросли, Мария спугнула зверька. Здесь кормилась косуля, нижние ветки поломаны и обстрижены, на сухой проплешине меж двумя кочками – горошины помёта.

А тут – прошёл Хозяин!

Длинные когти разорвали слежавшуюся прошлогоднюю прель. Присев, Мария внимательно осмотрела звериные отметины, промерила их пальцами, запустила мизинец в неприметную ямку, понюхала и даже лизнула его.

Самка! Она проходила здесь несколько часов назад. Идёт к Заповеднику. Жирная самка с густым тёплым мехом. Могучий зверь с острыми зубами и ножами когтей. Почётная добыча! И много-много пахучего жира, незаменимого при вывихах и ушибах…

Мария подобралась. Хозяин не любит ходить быстро, значит, зверя можно догнать засветло. Пружинистым шагом, изредка нагибаясь и проверяя следы, девушка побежала вперёд.

Пока работали батареи, Карсон слушал радио. Без радости. Это было ненормально, но он стискивал зубы и искал, искал, искал среди эфирных шорохов и тресков женские голоса.

Иногда они жаловались, иногда плакали, иногда устало втолковывали что-то невидимым слушателям. Но чаще всего – пришёл на помощь словарь – они проклинали. Его, майора Джона Карсона. Впрочем, на других языках его проклинали тоже.

В ярости он выключал радио, и в мёртвой ночной тишине начинали звучать голоса мертвецов. Сначала почти неслышные, как шипение пустой кассеты, они возвышались до грохота взлетающих бомбардировщиков и спрашивали только об одном: зачем ты убил нас, Джон Карсон?

Он пытался петь и разговаривать с собакой и собой. Голоса умолкали на время, но возвращались, стоило ему замолчать. Он пытался отвлечься делами, он решил заготовить дров на годы вперёд, он спрятал пилу и взял маленький топорик. Он очень хотел забыться в работе, но мысли оказались сильнее.

– Я. Никого. Не. Убивал! – выбивала после каждого слова щепу сталь. —Я. Просто. Исполнял. Свой. Долг!

Совесть повторяла упрямо: «Ты убил их!»

Джон так и не решил, как быть. Ему следовало идти к людям, к несчастным женщинам, лишившихся отцов, братьев, мужей и сыновей, и будь что будет! Потом он вспоминал рефрен-заклинание «Будь проклят Джон Карсон!» – и застывал в смятении. Тишина первой зимы чуть не раздавила его. Едва сошёл снег, Карсон рванул к обломкам самолёта, и вернулся, нагрузившись всеми аккумуляторами, которые он нашёл и сумел извлечь.

Снова женщины заговорили, растворяя его отчаяние в почти религиозном самоуничижении.

На десятый год одиночества к нему пришёл Ян Карпентер.

Сизый дым от давно нечищеной печи уплотнился – Ян шагнул из пустоты и уселся за стол.

– Оказывается, ты красавчик, – забыв испугаться, сказал Джон.

– Неважно, – Ян взял призрачный стакан из рук своего спутника, безымянного русского егеря, налил водки из бутылки-привидения и сделал длинный глоток. – Не казни себя. Разве ты не Бич Божий? Разве не защитил ты Свободу?