Паненшин Витальевич - Дождевые черви: 2161-2162

– Что я плохого делаю?

– Ты как последний штамм оспы, хранящийся в лаборатории.

– Вас же накажут за такой приказ…

– А это не приказ. Это влияние быстрого карьерного роста, твое внутреннее переживание, внутренний долг приютившегося дикаря и самоуправный выход с базы на выдуманную операцию!!!

– А если я вернусь?

В душе все переворачивается. Вспоминаю сады, вспоминаю Евгения, вспоминаю стройных официанток. Теперь я боюсь. Теперь мне есть что терять.

– Удивишь… Отправишься в Агломерацию и будешь жить до скончания времен садовником, – он опять ухмыльнулся. – У тебя неделя на прогулку, потом объявляю тебя погибшим, документы на тебя ликвидируются, все имущество отходит обратно обществу. А пока ты там лазишь, у нас море работы по зачистке каменных полей и подготовке к строительству городов.

– А что с этим делать? – я вернулся к вопросу переданной мне находки.

– Использовать, что…

19 января 2162г.

Я сейчас на середине моста, у въезда на который расположена расстрелянная табличка «San Francisco. Oakland Bay Bridge». Спрятался под проезжую часть и сижу на балках по правую сторону моста. Вдалеке заметил длинную цепочку бронетехники и грузовиков с солдатами, заворачивающих навстречу. Пока они шумят своими двигателями надо мной, решил сделать эти записи и совершить радиопередачу на базу о приближающихся войсках.

Только интересно, зачем я все это делаю? Полковник не даст мне житья, уверен. За пределами Агломерации жизни мне тоже не дадут. Да и вернуться на Евразию уже не представляется возможным.

Хм. Снова прибегая к оптике, я рассмотрел прямо перед собой на противоположном берегу выкатываемые из ангаров истребители! До…

Неизвестное время.

Уже не знаю, зачем пишу, может быть оттого, что нет никакого желания помогать им. Меня заставляют переводить свой дневник под постоянным надзором солдата за ржавой арматурной решеткой. Аммиачная вонь от него сбивает мысли и невыносимо раздражает.

Петлей веревки на шею меня схватили сверху, вытащили из-под моста и накинули мешок на голову. Я мог только отслеживать координаты и стороны света, проецируемые маской на сетчатку. Я в глубине материка. Около восьми часов езды. Уже который раз так…

Я потерял сознание от избиения после высадки, должно быть, примитивные методы устрашения. Потом очнулся в этой комнате. Приходили люди в халатах, кратко осмотрели меня и приняли решение снять с меня костюм.

Костюм забрал какой-то чернокожий мужчина, среднего телосложения, явно командующий здесь. Передо мной на железном столе лежит словарь с пожелтевшими страницами 1995 года издательства, карандаш, чистые листы бумаги и более ничего. Чтобы не вызывать подозрений, изредка пролистываю все это. Может, за отведенное время еще придет какая-то идея в голову.

Стоит отметить, как они радовались, когда обнаружили что я обычный человек, облаченный в чудо-костюм и с неизвестным им оружием. У этих людей гораздо больше возможностей, чем у Содружества. Думаю, они смогут исследовать оружие и сделать аналог, если в их аномалиях есть необходимые минералы. Очень опрометчивый поступок полковника Бруева.

Чтобы пожить еще немного, пожалуй, я попробую перевести пару своих первых страниц…

Неизвестное время.

Уже надоевший широкий конусный металлический светильник, мотающийся на проводе, зловеще разгоняет по комнате тени, напуганные желтым светом вольфрамовой лампочки.

Ничего не приходит в голову. Смерть давно кружит рядом со мной, пора принимать ее холодные объятия.

Спасибо судьбе, что дала шанс жить, а не существовать. Спасибо, что дала возможность оказаться «perfectman», как назвал нас убитый солдат. Спасибо пустоши за подаренную смелость в решениях, когда нечего было терять.

Памяти Берестова Михаила Сергеевича. Восстановленные события со слов солдат, допросов и домыслов.

– Вон, смотрите!!! Это он!!! Это младший лейтенант Берестов! – кричит солдат, указывая пальцем на тело призрака, будто брошенное на тротуаре вдоль катерных причалов.

– Бегом! К нему! – скомандовал офицер Севастьянов. – Поднимайте его, он без сознания!!! На броню! Мигом до донжона!

Трое рядовых подхватили размякшее тело Михаила и, водрузив на БТР, подняли столбом пыль, умчавшись в сторону виднеющейся отсюда взлетной площадки.

– Признаки жизнедеятельности в норме! Открытых ранений нет! На рентген и в Агломерацию! Срочно! – подлетев к укреплениям, продолжает командовать Максим. – Герой ты наш самодельный…

Если бы не радиопередача Михаила вооруженные силы Агломерации не успели бы организоваться перед тяжеловооруженной атакой. Все наши силы были брошены на зачистку местности.

– Полковника уведомлять, товарищ лейтенант?

– Нет, потом лично сообщу ему.

– Так точно!

Спешно собрался экипаж транспортного вертолета, в него погрузили других раненых и отправили на родину.

Гражданский проекционный экран высветил сообщение на голубом прозрачном экране о срочном входящем вызове.

– Я слушаю…

– Евгений! Евгений Ефимович! Берестов нашелся! Принимайте!

– С ним все в порядке? Дайте с ним поговорить! – радостно спросил я.

– Он все еще без сознания! Таким мы его и нашли! Снимок переломов не показал, дыхание в норме, все вроде в норме, только в отключке! – объясняет сопровождающий.

– Расчетное время прибытия?

– Уже подлетаем! Полчаса!

Я сбросил сеанс связи и мигом направился в военное отделение, притормозив жестом проезжающий автомобиль. На ВОК28С12 зарегистрировал себя как гражданина, имеющего профессию и высокую квалификацию медика, готового принять карантинную работу.

Громадный металлический транспортный вертолет с голубым днищем неспешно спускается в каменную страну, создавая сильнейшие потоки воздуха под собой. Спустился грузовой трап.

– В амбулаторный транспорт всех раненных! – передаю в радиоэфир. – Грузим, грузим! В карантинный центр сектора! – нервничаю, быстро усаживаясь рядом с водителем.

– Сейчас будем, – оголяя белые как снег зубы, харизматично улыбнулся водитель.

Длинная и высокая машина военной скорой помощи, похожая на автобус, тронулась с места, тяжело разворачиваясь по внутреннему двору отделения. Пересекли ворота, пристроились в поток и движемся по основной дороге сектора через станцию метро до подъезда универсального центра восстановления и реабилитации.

– Стой! Куда?!

Я услышал крик фельдшера и обернулся. На очередном перекрестке Берестов выпрыгнул через задние двери, кувыркнулся и помчался во дворы, пытаясь скрыться.

– Что за черт? Берестов! Вернись! – передаю я в эфир. – Миша!!! Что с тобой?

Не получая ответа и уже перебегая дорогу, понял, что он бежит домой, который проехали минут пять назад. Я уже запыхался, но он продолжает отрываться, вот это выносливость.