Юрий Моралевич - Танкер «ПМ-1» терпит крушение

Танкер подымался кормой вверх почти вертикально. Уже обнаружились его винты и часть кормовой надстройки. Но движение это все замедлялось, и вскоре командир эсминца тревожно сказал Норенко:

— Пловучесть мала. Не подымается больше танкер. И знака оттуда никто не подает. Живы ли люди? Нужно бы проникнуть внутрь, но разбивать иллюминаторы опасно: потеряет танкер воздух и потонет навсегда. У нас есть аварийные понтоны Фролова, но, не зная танкера…

— Саакян знает, — торопливо ответил Норенко. — Придется потревожить больного.

Сбежав по трапу, Норенко распахнул дверь надстройки и отшатнулся, затем с испуганным восклицанием бросился вперед. По коридору, цепляясь дрожащими руками за поручень, шаг за шагом пробирался Хачатур Айрапетович.

— Ты сумасшедший! — закричал Норенко и подхватил друга. — У тебя же ребра сломаны!

Счастливо улыбаясь, Саакян шептал:

— Танкер… Я в иллюминатор увидел. Там же наши. Какие они молодцы!..

Норенко решительно поднял друга на руки и отнес его на койку. С противоположной койки беспокойно заговорил Андрей:

— Скорей помочь им! Из аварийного поста можно сжатым воздухом освободить любой отсек. А не получилось… Значит, что-нибудь не в порядке. Нужно… погоди, отдохну немного. Я тоже… смотрел в иллюминатор… — виновато улыбнулся он.

Несколько секунд Воронов лежал молча. Закрытые глаза его на иссиня-бледном лице казались черными провалами. Наконец он снова заговорил:

— Хачатур знает — складные понтоны Фролова. На эсминце обязательны. Их в носовые отсеки…

Не дослушав, Норенко выбежал из каюты.

Давление в баллонах быстро падало. Об этом свидетельствовал звук вырывавшейся из трубки струи сжатого воздуха. Вскоре свист перешел в острое шипение.

— Вы только поглядите! — хватая всех за руки, повторял второй штурман. — Погружение кормы уже всего шестьдесят пять метров. Вон как резво пошли!

Вдруг Ольга встревоженно сказала:

— Подъем прекратился!

Это было действительно страшно. Моряки знали немало случаев, когда погибшие корабли, в отсеках которых сохранился воздух, десятками лет носились по воле течения в глубинах океана, не погружаясь на дно и не всплывая на поверхность.

Механик потрогал трубку манометра, из которой теперь уже беззвучно дула совсем слабая струйка воздуха, и показал на герметическую дверь:

— Там, пониже, сейчас шесть атмосфер, а у нас в отсеке около десяти. Если бы открыть дверь, не сразу, конечно, то наш воздух выжмет воду из коридора и боковых помещений до самого светлого люка. А это сотня тонн добавочной пловучести — не шутка даже для такого корабля.

— Восемьдесят, — уточнила немного ободрившаяся Ольга. — Но как открыть дверь? Задача невыполнимая.

— Это верно, — невесело откликнулся механик. — Ведь на дверь давит не меньше восьми тонн воздуха. Никакой богатырь не справится с таким грузом!

— Мы должны справиться! — сердито оборвал капитан. — Еще часа два — и снова начнется кислородный голод. Я даже не представляю себе, что это будет при десяти атмосферах давления.

Второй штурман устало опустился на переборку рядом с герметической дверью. Молодой моряк безнадежно поглядел на компактную коробку, в которой находился автоматический привод двери, и потрогал небольшую дверную ручку, похожую на гриб. Она нужна была для того, чтобы прикрывать дверь рукой при выключенном механизме. Это было малоответственное приспособление. Ручку даже не приварили, а прикрепили проходящим сквозь нее стальным болтом.

— Товарищи! — крикнул второй штурман. — Товарищ Осокина, вы должны лучше знать. Поглядите: это сквозной болт или он приварен?

— Не знаю, — тихо ответила Ольга и прижала руки к ушам, которые от громадного давления воздуха болели все сильнее. — Если болт проходит насквозь, то ручка поставлена не по проекту.

К двери бросился механик и закричал:

— Хлопцы мои! Ищите ключ! Двадцать миллиметров!

И, схватив тут же поданный матросом гаечный ключ, дрожащими от нетерпения руками наложил его на головку болта, тронул ее сильным рывком с места и сделал несколько оборотов.

— Идет! — взволнованно произнесла догадавшаяся уже о его намерении Ольга. — Путь для воздуха!

Механик еще несколько раз, уже без прежней поспешности, повернул ключ, потом снял его с болта и хмуро сказал:

— Не идет и не пойдет! Вертится вместе с гайкой. А гайка — с той стороны.

Все снова приуныли.

— Думаете, не получится? — яростно крикнул механик. — Ключом не взяли, так зубилом возьмем! Хлопцы, зубило и ручник!

Болт был из прочной стали. Зубило высекало из него желтоватые искры. Но вот после ожесточенных ударов головка болта отскочила и сам он мгновенно провалился вниз. Небольшое отверстие в ручке протяжно и однотонно завыло, как пароходная сирена.

— Маловато отверстие, — покачал головой механик. — Так воздух долго будет сочиться.

И он обеими руками с силой потянул ручку вверх.

Отсек сразу наполнился басовым рычанием вырывавшегося наружу воздуха. Минут десять человеческого голоса не было слышно. Видно было только, как шевелятся губы.

Капитан схватил механика за руку и показал на один из приборов. Стрелка медленно ползла к начальным делениям шкалы. Погружение кормы было уже меньше двадцати пяти метров.

Это был тот момент, когда над голубой водной пустыней из глубин поднялась корма танкера.

Смолкло рычание воздуха, и моряки без труда подняли дверь, ставшую как бы палубным люком. Внизу, в глубоком, почти вертикальном колодце коридора, плавно подымалось и опускалось блестящее черное зеркало воды. Оно медленно светлело и, наконец, стало темно-зеленым.

— Вот и солнышко сквозь воду играет! — как-то особенно ласково сказал один из матросов.

— Но что же дальше? — все еще с беспокойством вымолвила Ольга. — Ведь выше мы уже не всплывем, хоть год ожидай!

Все долго сидели в тяжелом молчании, глядя вниз, в изменчивую и призрачную прозелень воды. Вдруг капитан крикнул удивленно и радостно:

— Смотрите на стрелку!

— Семьдесят один! Семьдесят! — громко отсчитывал второй штурман путь стрелки. — Да это чудо какое-то!

Глядя на ряды разноцветных кнопок главного пульта, капитан сказал каким-то новым, словно помолодевшим голосом:

— Ольга Ивановна! Петр Ильич! Проверьте автоматику! Проверьте как можно тщательней, чорт возьми! Вы тут чего-то не учли, а оно действует. Какая-то сила выводит корабль на ровный киль. Следите, как бы там опять что-нибудь не сорвалось. Уже пятьдесят восемь!

Легко и счастливо смеясь, Ольга поправила:

— Пятьдесят семь! А за автоматику не беспокойтесь.

И, словно в подтверждение, снаружи донесся приглушенный пенометаллом крик:

— На танкере! Держитесь, товарищи! Мы вас на ровный киль выводим!