Олесь Бердник - Утренняя заря (сборник)

— Юра, — резко сказал Андропов. — Брось руку!

Юра невинно спросил:

— Куда бросить?

Андропов вскипел.

— Оставь в покое руку Светланы.

— Она же не против, — мрачно сказал Юра, отворачиваясь.

Этого воспитатель уже не мог выдержать. Он угрожающе сказал:

— Вы, что себе думаете? На что надеетесь? Думаете, новые воспитатели погладят вас по головке?

Синие глаза Юрки лукаво блеснули. Он смиренно опустил веки и тяжело вздохнул.

— Мы исправимся, Иван Петрович. Исправимся. Благодаря вашему мудрому решению — отправить нас в другой интернат…

Воспитатель аж захрипел от возмущения, хотел что-то ответить, но машину подбросило, и он прикусил язык.

— Сдам вас, как неисправимых, — холодно процедил Андропов, глядя ледяным взглядом на Свету и Юру.

Юрка вспыхнул от обиды. Голубые глаза потемнели, золотой чубчик, казалось, нахохлился.

— Вы… не верите нам! Вы — черствый человек!.

Ссору между воспитателем и учениками прервал автомобильный сигнал. Навстречу грузовику, в котором ехали воспитанники, из долины выскочила голубая «Волга». Из окошка выглянул незнакомый седой мужчина. Он махнул рукой. Легковая машина остановилась. Остановился и грузовик. Андропов взглянул на мужчину, довольно улыбнулся.

— Николай Сергеевич! Наконец-то! Здравствуйте!

Мужчина захлопнул дверцу «Волги», подошел к машине, с интересом посмотрел на детей, кивнул Андропову.

— Здравствуйте. Кто это с вами?

— Те же. Костенко и Яровая. Беглецы. Вчера был педсовет. Жаль, вас не было. Не признались ни в чем…

— А в чем надо было признаться?

Андропов соскочил с кузова, подошел к мужчине, наклонился к нему, зашептал:

— Темная история. Вы же знаете — их не было целое лето. Кушать им надо было? Надо. Жить где-то надо? Надо. Мы их приперли! Где? Что? Как? Чем кормились? Где взяли одежду? Гляньте, какие у них наряды. Ясно — украли. А они в один голос твердят, что были на Венере…

— Как, как?

— На Венере. В один голос. Мы — к психиатру. Врач говорит, что здоровы. Итак — симулянты. Скрывают какое-то преступление. Мы не можем держать их у себя, они скомпрометировали наш интернат… Думаю, товарищ директор, что вы не будете сожалеть о таких…

— Хм… хм…

Новый директор исподлобья глянул на раздраженного Андропова, на мальчика и девочку, которые настороженно ожидали в кузове, не зная, о чем идет речь. Потом он мотнул головой, засмеялся.

— Сложная история. А вы расспросили их, как там?

— Где там? — не понял Андропов.

— Ну… на Венере?

— Да вы что, Николай Сергеевич? За кого вы меня принимаете?

— Как же так? Подростки дружно говорят, что были на Венере. Это же интересно. Пусть бы рассказали. И при всех учениках…

— Это уже, знаете, не педагогика… а детектив, — отрезал мрачно Андропов. — Попробуйте вы с ними… потом увидите!

— Попробую, — вздохнул директор. — Надо попробовать. А ну, дайте документы. Хм… Костенко Юрий… Сирота. Отец летчик. Погиб на боевом посту. Мать — умерла от потрясения. Так. Хм… А сын — преступник…

— Неисправимый, — подтвердил Андропов.

— Неисправимый… — глухо повторил директор, не поднимая взгляда от бумаг. — Девочка тоже — "неисправимая"? Мать умерла. Отец… отец неизвестен…

— Яблоко от яблони… — хмыкнув, сказал Андропов и осекся.

Директор смотрел на него холодным, строгим взглядом. Едва разжимая губы, сказал:

— У меня тоже… отец неизвестен…

— Простите, — сконфуженно буркнул Андропов. — Простите… Что же будем делать с этими?..

— Возвращайтесь назад. Я сам поговорю с ними. Вечером. Приводите их ко мне домой…

Удивленный Андропов мрачно вскарабкался в кузов. Дети растерянно переглядывались…

Светлана и Юра робко вошли во двор дома, где поселился новый директор. Он как раз поливал сливы, нося воду ведрами из колодца. Увидев детей, поставил ведра, пошел к ним навстречу, застегивая рубашку на груди. Поздоровался, подав обоим руку.

— Знаете, как меня зовут? Николай Сергеевич. А еще — дядя Коля. Это — для настоящих друзей. Так будем друзьями?

— Ладно… дядя Коля, — тихо сказал Юра.

Директор обнял детей обеими руками, потянул их под вековую сосну. Они шли за ним, удивленные, растерянные, все еще не веря переменам, произошедшим с ними за один день.

— Садитесь, — сказал директор. — Сюда, на лавочку. Слышите, как гудит сосна? Будто разговаривает. Очень люблю слушать. Так вот. Дела подождут… сейчас у меня к вам просьба… Иван Петрович сказал, будто бы вы были на Венере? Это правда?

— Правда, — тихонько выдохнула девушка.

— Были, — ясно посмотрел на Николая Сергеевича Юра.

— Тогда рассказывайте. И быстро. Я ничего так не люблю, как фантастику!

— Так это же не фантастика! — возразил Юра.

— Тем более, — весело ответил директор. — Рассказывайте. И ничего не пропускайте. Меня хлебом не корми — дай послушать всякие удивительные истории. Сам много чего повидал. Так кто же начнет? Ты, Юрик? Только смотри, все, с самого начала…

Юра переглянувшись с девушкой, пристально посмотрел на нового директора.

— А вы, действительно… или чтобы… посмеяться? Вы верите?

— Конечно! — воскликнул Николай Сергеевич. — Какой ты чудак! А зачем вам было врать? Да еще и вдвоем? Только одно мне странно… Вроде бы наши корабли на Венеру еще не садились?..

— А мы не на земных ракетах, — ввязалась в разговор Светлана. — Мы на их…

— У них не ракеты, — заметил Юра. — Магнитная тяга…

Николай Сергеевич аж подскочил от нетерпения.

— Э, голубки, что же вы из меня жилы-то тяните. Поскорей начинайте. Если Юра что-то забудет, ты, Светлана, напомни. Договорились?

Настороженность в синих глазах парня растаяла, свободнее вздохнула Света. Юра задумался, глядя на правобережные утесы Днепра. Николай Сергеевич поглядывал на серьезные лица подростков, почему-то волнуясь. Глубинным чутьем он понял, что судьба открыла ему в обычной повседневной жизни такую таинственную страницу, которую не каждому повезет прочитать…

— …И вот мы на Памире, — продолжал Юра. — Это удивительное путешествие началось там. Где-то далеко-далеко внизу цветущие долины, зеленые деревья, широкие полноводные реки, шумные города и села. Здесь — совсем другой мир. Будто на чужой планете…

Сиреневые, красные, черные скалы.

Под ними, над ними, торосы, наледи, снежные сугробы, фирновые поля. Причудливо переплетаются между собой ледники, целятся в чистое, безоблачное небо шипами острых копий, переливаются в солнечных лучах искрящимися радугами.

Тишина. Полная тишина.

Не слышно пения птиц. Не зашуршат листьями ветви деревьев. Вверху — глубокая синева. Внизу — ослепительная белизна.