Конрад Фиалковский - Воробьи галактики

— …Он прилетел со звезд… и даже ни разу не облетел вокруг планеты, как это делают наши земные космолеты… Радары спутника зарегистрировали его секунд за десять до посадки на Ганимеде, когда он уже был совсем рядом…

— Но, профессор… — выкрикнул кто-то из последних рядов аудитории, а в первых рядах начали шептаться так, что было прекрасно слышно на кафедре,

— Знаю, знаю… Вы мне не верите…

Торен подошел к рычагам управления видеотронными экранами, облокотился на пульт.

— Не верите, потому что радиус действия наших радаров составляет пятьдесят миллионов километров… а за десять секунд можно пройти не более трех миллионов километров…

— Это доказал еще Эйнштейн… — проговорил кто-то за моей спиной.

Я оглянулся.

— Ты совершенно прав, коллега, — Торен взглянул на светловолосого паренька, сидевшего на два ряда дальше меня. — Прав… но ты забываешь об эффекте Допплера…

Радар мог засечь корабль тогда, когда его скорость в направлении пятого спутника уменьшилась настолько, что частота отраженных импульсов оказалась в пределах полосы приема.

Теперь заговорили все.

— Да, да… — повысил голос Торен, — он летел с околосветовой скоростью…

— И на такой скорости столкнулся с Ганимедом? — спросил кто-то из зала.

— Во всяком случае, не сбавил скорости до последнего момента — это мы знаем точно.

— Значит, он сгорел?

— Вернее, взорвался…

— Он не взорвался… вот почему мы и утверждаем, что это космический корабль, а не межзвездный болид.

— Теперь у нас есть прямые доказательства…

— Да, тороиды, — согласился профессор.

— Расскажите подробнее, никто ничего толком не знает. Почему вы делаете из этого тайну?

— Будем мы изучать их или нет? В конце концов, нас для этого прислали с Земли.

Профессор подождал, пока не умолкнет шум, и сказал:

— Мы действительно не сообщали подробностей. Сначала нам необходимо все как следует изучить… Собственно, для этого вы сюда и прилетели, и в конечном счете вы будете решать, что нам следует делать… — он на секунду замолчал. — Несколько дней назад группа доцента Ромова выдвинула рабочую гипотезу о вторжении тороидов.

На мгновение в зале воцарилась тишина.

— Вторжение? — не очень уверенно переспросил кто-то.

— Да, предполагают, что тороиды служат орудием агрессии другой планетной системы…

В зале поднялся невообразимый шум. Мой сосед вскочил с места и побежал к кафедре.

Спустя несколько мгновений профессора окружило плотное кольцо кричащих людей. Он с трудом проталкивался к выходу, повторяя:

— Да, нападение… Вы все увидите сами… уже здесь, на Ганимеде.

Наконец он добрался до двери и исчез в коридоре.

Мы спускались в подземную часть базы. Кабина лифта двигалась ровно, без толчков, и только лампочки, которые загорались на уходящих вверх горизонтах, свидетельствовали о том, что мы не висим неподвижно.

Каждая лампа — это еще пятнадцать метров вглубь, еще пятнадцать метров скальных пород над нашими головами.

Там, на самом дне колодца, окруженный магнитно-гравитационным экраном, лежал тороид.

Рядом со мной стоял тот самый паренек, который говорил Торену об Эйнштейне, почти мальчишка, с чуть заметным пушком на щеках. Он молчал, как и все остальные; на его лице, вероятно серьезном от рождения, застыло выражение напряженности. Стена кабины светилась, и резкие тени на лице паренька еще больше подчеркивали это впечатление.

Двери бесшумно раздвинулись. Мы приехали. Со свода, поднятого на высоту нескольких десятков метров, струился голубоватый свет. Магнитно-гравитационный экран смонтировали временно, и по полу змеями извивались провода. Вокруг монотонно гудели силовые агрегаты. Экрана не было видно, и только радужные пятна света напоминали о его существовании. За экраном на возвышении из белого плексиката, освещенный ярким рефлектором, лежал тороид. Он походил на огромного, толстого, черного змея, проглотившего собственный хвост.

Мы подошли к искрящимся огоньками пультам управления. Около одного из них стояла стройная темноволосая женщина в желтом свитере, который при этом освещении казался грязно-зеленым.

Когда она отодвинулась, освобождая нам место, ее движения показались мне знакомыми.

— Гай!

Она повернула голову. Я знал ее раньше, на Земле, когда она еще не связала свою судьбу с Анодо, которого я тоже знал когда-то.

— Серг, — улыбнулась она, — ты прилетел с ними?

— Да. Ты остригла волосы, самые длинные волосы во всем институте! Неужели климат Ганимеда?..

— Серг, — сказала она. — Анодо погиб, ты знаешь?

Я немного помолчал. Потом ответил:

— Нет, я не знал. Когда?

— Недавно. Он был одним из них… из тех, кто изучал тороид. И погиб случайно, — она подошла ко мне так близко, что я почувствовал на щеке ее дыхание. — Ты же знаешь, он вечно лез туда, куда другие боялись… — у нее в глазах загорелся какой-то злой огонек.

— Успокойся, Гай.

— Я и так спокойна. Просто не могу равнодушно думать о том, что он погиб здесь, в этом зале… бессмысленно… совершенно бессмысленно. Пошел обследовать поверхность тороида… в легком защитном скафандре. Герой. Он не верил, что это — вторжение, и хотел доказать другим…

Я подумал, что это было, пожалуй, самым ценным качеством Анодо, но промолчал. Ведь ей бы хотелось, чтобы он был жив, — это ясно. Я взял ее под руку, и мы подошли к группе, собравшейся у пультов. На контрольные экраны не смотрел никто. Все напряженно наблюдали за андроидальным автоматом, приближающимся к защитному экрану, который вдруг задрожал, расширился и поглотил андроид. В тот же момент над тороидом поднялось облачко переливающегося красками тумана. Экран заиграл всеми цветами радуги, выдерживая импульсный удар.

— Параметры андроида отрегулированы на характеристики человека. Он уже мертв…

На мгновение мне показалось, что там, в нескольких шагах от меня, за слабо колеблющейся поверхностью экрана, раскинувшись на белом паркете, лежит не андроид, а человек. Так, должно быть, лежал Анодо, и такой же белый свет прожектора, который сейчас играет на броневом панцире андроида, отражался от его защитного скафандра. Я посмотрел на Гай. Ее взгляд, немного усталый, какой-то безразличный, блуждал по залу. Вдруг ее глаза встретились с моими. Не знаю, угадала ли Гай мои мысли, но она сказала:

— Он… он упал в экранирующее поле. Понимаешь, вихревые токи в металле скафандра. Прежде чем сжали экран, металл раскалился робела…

В котловине было темно, и лишь кое-где, чернея, высились верхушки скал. Видимо, эта котловина возникла в результате тектонического сброса еще на заре геологической истории Ганимеда. Именно здесь, у подножия небольшого кратера, был найден один из первых тороидов.