Джон Варли - Титан. Фея. Демон

— Лекарь скоро будет. — Он пел ей песнь равного, хотя и в официальном ладу. — А пока что не отказались бы вы поесть?

— Мы бы сами вам предложили, — пропела Сирокко, — но, если честно, у нас кончилась вся провизия.

— И моя передосестра ничего вам не предложила? — Си-бемоль бросил на До-диез осуждающий взгляд, и та повесила голову. — Она любопытна и порывиста, но не слишком внимательна. Пожалуйста, простите ее. — Слова, которые Си-бемоль использовал для обозначения степени своего родства с До-диез, понять было сложно. Словарь Сирокко таких подробностей не содержал.

— Нет-нет, она была очень любезна.

— Ее задомать была бы рада это слышать. Так вы разделите с нами трапезу? Не знаю, какую пищу вы предпочитаете, но если у нас найдется хоть что-то по вашему вкусу, мы счастливы будем вам это предложить.

Си-бемоль сунул руку в сумку — в кожаную на поясе, а не в ту, что составляла часть его тела, — и достал оттуда приличную красновато-бурую колбасину вроде копченого окорока. Орудовал он ею примерно как ножкой индейки. Аккуратно и ловко сложив свои конские ноги, титаниды сели. Сирокко и Габи тоже сели — причем за этой процедурой титаниды наблюдали с нескрываемым интересом.

Окорок пустили по кругу. До-диез достала также пару десятков зеленых яблочек. Целое яблочко титаниды просто запихивали в рот. Затем следовал хруст — и пища отправлялась по назначению.

Габи с подозрением косилась на фрукты. И даже удивленно подняла брови, когда Сирокко решилась одно яблочко укусить. На вкус — в точности как нормальное зеленое яблоко. Внутри — белое, сочное, с мелкими бурыми косточками.

— Брось, Габи, — сказала Сирокко. — Потом разберемся.

— А мне бы кое-какие ответы и прямо сейчас не помешали, — возразила Габи. — Кто, черт возьми, поверит, что мы ели зеленые яблоки-пепинки, сидя в тесном кружке с размалеванными кентаврами?

До-диез рассмеялась.

— Габ-би поет с большим воодушевлением.

— Это она про меня?

— Ага. Ей твоя песня понравилась.

Габи робко улыбнулась.

— Ну, куда мне до тебя. Ты там такие арии разводишь. А все-таки — как ты их понимаешь? И как насчет их внешности. Слышала я про параллельную эволюцию, но чтобы выше пояса…? Гуманоиды — это понятно. Я была вполне готова ко всему — начиная от здоровенных блямб из студня и кончая гигантскими пауками. Но они слишком похожи на нас.

— Большая их часть, однако, на нас не похожа.

— Да! Верно! — возбудилась Габи, снова переходя на крик. — Но посмотри на эту физиономию. Убери ослиные уши. Да, рот широкий, глаза большие, а нос такой, будто по нему лопатой треснули. Но все в пределах разумного. Все это можно встретить на Земле. А теперь посмотри пониже, если осмелишься. — Тут Габи передернулась. — Посмотри, посмотри. И если это не нормальный человеческий пенис, можешь мне в глаза плюнуть.

— Пожалуйста, спроси ее, нельзя ли нам присоединиться, — искренне попросил Си-бемоль. — Слов мы, конечно, не знаем, но аккомпанемент бы сымпровизировали.

В ответ Сирокко пропела, что ей нужно еще немного поговорить со своей подругой, а потом она все переведет. Си-бемоль кивнул, но продолжал внимательно следить за их разговором.

— Ты, Габи, тут не ори. Все-таки не дома.

— Извини. — Габи опустила глаза и постаралась успокоиться. — Просто я хочу, чтобы все стояло на своих местах. Человеческий пенис у инопланетного существа — это абсурд. А ладони ты их видела? Я видела. Ведь у них отпечатки пальцев можно взять. ФБР без проблем на каждую титаниду досье заведет.

— Да видела я, видела.

— Тогда хоть объясни, как ты с ними общаешься…

Сирокко развела руками.

— Не знаю. Получается так, будто я их язык с рождения знала. Петь сложнее, чем слушать, — но это просто оттого, что горло еще не привыкло. Сперва я испугалась, а теперь ничего. Я им верю.

— Точно так же, как Кельвин верит пузырям.

— Уже ясно, что кто-то поиграл с нами, пока мы спали. Кто-то запихнул в меня этот язык — уж не знаю, как и зачем — и кто-то запихнул в меня кое-что еще. Ощущение такое, что, по крайней мере, за первым даром злых намерений не стояло. Чем больше я с титанидами общаюсь, тем больше они мне нравятся.

— Кельвин про этих проклятых пузырей точно то же самое болтал, — мрачно заметила Габи. — А ты его чуть в колодки не посадила.

— Кажется, теперь я его понимаю.

Титанидская лекарша — существо женского пола, чье имя также звучало в тональности си-бемоль, — войдя в палатку, некоторое время под бдительным взглядом Сирокко осматривала ногу Билла. По краям рана была желтая с сине-черным. Когда лекарша нажала, оттуда хлынула какая-то гадость.

Лекарша сознавала, что каждое ее действие вызывает у Сирокко живейшее участие. Изогнув человеческий торс и порывшись в кожаной сумке, притянутой подпругой к конской спине, она достала круглую прозрачную фляжку, в которой плескалась бурая жидкость.

— Сильное дезинфицирующее средство, — пропела она и подождала отклика.

— Скажите, доктор, а как его состояние?

— Очень серьезное. Если не лечить, через несколько оборотов он соединится с Геей. — Сирокко вначале так и перевела, но тут же сообразила, что там содержится слово, обозначающее промежуток времени. Применив метрическую приставку, она перевела этот промежуток как «декаоборот». Один оборот на Гее составлял около часа.

Смысл выражения «соединится с Геей» был кристально ясен, хотя словом «Гея» лекарша не воспользовалась. Она разом помянула весь свой мир и богиню, которая этот мир составляла, а потом добавила идею о всеобщем возвращении в почву. Ни малейшего намека на бессмертие упомянутая идея не содержала.

— Быть может, вы предпочтете подождать лекаря из вашего рода? — пропела титанида.

— Билл может его не дождаться.

— Да, это так. Мои снадобья безусловно удалят заражение, вызванное малыми паразитами. Не знаю, правда, как они скажутся на его обмене веществ. Между прочим, не могу обещать, что мое лечение не повредит тому насосу, что качает его жизненную жидкость. Не знаю также, где этот насос расположен.

— Вот здесь, — пропела Сирокко и ударила себя в грудь.

Уши титаниды подскочили и опустились. Потом она прижала одно ухо к груди Билла.

— И правда, — пропела она. — Воистину, Гея мудра и не говорит, зачем вращается.

Сирокко испытывала тягостное замешательство. Представления о микробах и об обмене веществ в компетенцию знахаря вообще-то входить не должны. Но те слова переводились именно так, и не иначе. В то же время лекарша сознавала, что ее медицина может повредить человеческому организму.

Но Кельвина все не было, а Билл умирал.

— Простите, пожалуйста, а вот это зачем? — пропела лекарша. Держа Билла за пятку, она осторожно перебирала его пальцы.