Джон Варли - Титан. Фея. Демон

Крис снова взглянул на высокую женщину с волнистыми черными волосами. Интересно, орудие она или человек?

— Вы откуда? — спросил он.

— Из Теннесси.

Компоновка зданий была совершенно беспорядочной. Некоторые теснились так, что Крису вдруг подумалось про какие-то небесные трущобы. Другие же разделяло порядочное расстояние. Двое путников протиснулись между копией Шартрского собора и безымянной пагодой, пересекли мощеную мрамором площадь — и оказались перед Карнаком.

Автор прочитанной Крисом книги открыто выражал свое недоумение по поводу того, зачем Гея строит все это. И почему, построив, оставляет в темноте, почти невидимым. Человек здесь чувствовал себя мухой, затерявшейся на заплесневевшем дне детской коробки с игрушками. Строения эти вполне можно было использовать как фишки в триллионерской партии в «монополию».

— Вот мое любимое, — вдруг сказала женщина.

— Какое-какое?

— Вон то, — ответила она, указывая фонариком. — «Националь».

Здание казалось знакомым, но после такого обилия впечатлений за столь короткое время одна каменная глыба начинала напоминать другую.

— А в чем тут соль? Ведь их почти не видно.

— Ну, Гее свет ни к чему, — заверила Криса женщина. — В таком работал один из моих предков. Я видела «Националь» в Вашингтоне.

— Но ведь совсем не похоже.

— Да, нескладно получилось. Его собираются снести.

— Так вы ради этого сюда подались? Изучать великую архитектуру прошлого?

Она улыбнулась.

— Нет, строить. А где на Земле можно проделать такую работу? Ведь эти здания строились сотни лет. Даже здесь уходит лет двадцать-тридцать — и это без всяких профсоюзов, строительных норм и забот о стоимости. На Земле я строила здания куда больших размеров, но, если не укладывалась в шесть месяцев, мне давали пинок под зад и нанимали кого-то еще. А когда я такое здание заканчивала, оно получалось в точности как упавший с неба кусок дерьма. Здесь же я прямо сейчас работаю над зимбабвийской мормонской молельней.

— Да, но что в них толку? Какой в этом смысл?

Взгляд женщины был полон жалости.

— Если вы задаете такой вопрос, ответа вам уже просто не понять.

Потом они оказались на участке с приглушенным светом. Источник света был совершенно неуловим, зато впервые удалось разглядеть крышу ступицы, изогнутую еще круче, чем на ободе. Крыша напоминала хитроумную плетеную корзину, где прутиками служили тысячеметровые жилы троса. На ближайшую стену был натянут отрез белой ткани размером с парус старинного корабля. Туда проецировался фильм. Фильм был не только двухмерным, но еще и черно-белым, и немым. Пианола рядом с проекционной будкой обеспечивала музыкальное сопровождение.

От будки до экрана простирался добрый акр персидского ковра, где на диванах и подушках отдыхали с полсотни мужчин и женщин в просторных красочных одеяниях. Некоторые смотрели фильм; остальные болтали, смеялись и пили. Среди них была Гея.

Она мало соответствовала своим фотографиям.

В свое время было сделано несколько снимков того конкретного орудия, которое Гея предпочитала представлять как «себя». Масштаб на них был неясен. Одно дело прочитать, что Гея — невысокая пожилая женщина, совсем другое — оказаться с ней лицом к лицу. Сиди она на парковой скамейке, подумалось Крису, никто бы на нее и внимания не обратил. Таких старушек на городских пустырях и свалках Крис встречал тысячами — рыхлые старые крысы, шныряющие по помойкам.

Щекастая физиономия богини явно просила кирпича. Меж тяжелым лбом и грязными складками жира были втиснуты вялые темные глазки. Черные сальные кудряшки обрезаны были ровно по плечи. Крис припомнил, что тогда еще отыскал фотографию Чарльза Лафтона, чтобы проверить, верно ли так часто упоминаемое сходство. Да, одно лицо.

Гея язвительно ухмылялась.

— Ну-ну, сынок, реакция мне знакома. Что, далеко старой карге до эффектного горящего куста, да? А вообще-то, как ты думаешь, на что Иегова тогда рассчитывал? А? Да просто хотел заставить наложить в штаны одного суеверного еврейского пастуха — только и де лов. Вот так-то. Ладно, расслабься, парнишка. Возьми себе подушку и валяй, рассказывай.

Беседовать с Геей было на удивление просто. Наверняка тут играла роль и нетрадиционность выбора ею Божественного Облика: каким-то неуловимым образом все подводило к восприятию Геи как Земной Матери. В ее присутствии человек чувствовал себя как дома. Все, что он так долго держал в себе, теперь можно было вытащить, обнажить — причем доверие все возрастало по мере разговора. У нее был тот талант, какой непременно нужно иметь всем приличным педагогам и родителям. Она прекрасно слушала и — мало того — ясно давала знать, что понимает. В ее слушании совсем не обязательно мелькало сочувствие, не было там и безотчетной привязанности. Крис вовсе не чувствовал себя фаворитом богини или даже лицом, вызывающим ее особое участие. Но он был ей интересен — и интересно ей было его несчастье.

Крис задумался, а не слишком ли все это лично, раз он проецирует все свои надежды на эту старуху. Тем не менее, по ходу разговора он беззастенчиво перед нею плакался и не считал нужным искать себе оправдания.

Он редко на нее поглядывал. Глаза его просто блуждали, попадая то на чье-то лицо, то на кубок, то на ковер — но на самом деле ничего этого не видя.

Наконец, Крис сказал все, что хотел. Никаких достоверных сведений о том, что должно последовать дальше, у него не было. Люди, возвращавшиеся исцеленными, в своих интервью подозрительно туманно высказывались о тех шести месяцах, что следовали после аудиенции. Ни под каким нажимом говорить об этом они не желали.

Гея какое-то время смотрела на экран, затем отхлебнула из своего бокала на тонкой ножке.

— Чудесно, — сказала она. — То же самое мне передавала и Валторна. Будь уверен, я досконально тебя обследовала, понимаю твое состояние и могу гарантировать, что исцеление возможно. Не только для тебя, разумеется, но и для…

— Простите, но как вы меня обследовали, если…

— Не перебивай. Вернемся к нашей сделке. Это именно сделка, причем тебе она может и не понравиться. Там, в посольстве, Валторна задала тебе вопрос, и ты на него не ответил. Мне интересно, обдумывал ли ты его с тех пор и нашел ли ответ.

Крис напряженно задумался — и вдруг вспомнил проблему двух детей, привязанных к рельсам перед приближающимся поездом.

— Да это не так уж и важно, — признала Гея. — Зато интересно. Я вижу здесь два ответа. Один для богов, другой для людей. Так ты об этом задумывался?

— Да, кажется.

— Ну и что ты родил?

Вздохнув, Крис решил ответить чистосердечно.

— Пожалуй, вероятнее всего… если бы я попытался освободить обоих, то наверняка бы погиб, освобождая второго. Не знаю, которого я освободил бы первым. Но если бы я освободил одного, то неизбежно должен был бы попытаться спасти и второго.