Александр Казанцев - Донкихоты Вселенной. Роман 2-х книгах

Горбатый шут захихикал и бросил под ноги Кашонию пучок травы.

Тот яростно посмотрел на уродца, а потом на увертливого звездоведа и решил припереть его теперь к стене, дав возможность И Скалию сразу приговорить еретика к сожжению на костре.

— Откажешься ли ты, смертный, в присутствии самого Всевышнего от ереси, высказанной тем же Джорданием Брунием, будто всех добриян ждет неизбежная гибель от некой стихийной силы, в то время как в Гиблии говорится совсем о другом конце света — с божьим судом. Что скажешь, несчастный?

— Скажу, что Гиблия — отражение высшей мудрости и сказанное в ней непреложно! Потому профессор Джорданий Бруний предостерегал в Карбонне от преждевременного приближения конца света. Стихийная сила молний, что вспыхнут ярче десяти тысяч солнц, губя города и страны, приблизит конец света не от бога, а от дьявола.

— Ага! — поспешно уцепился за слова Галлея Кашоний. — Вот ты и проговорился о своем хозяине из преисподней, с которым вы все связаны!

Горбун радостно запрыгал перед ним, герцог еще важнее развалился в кресле.

— Почему же, ваша святость, связаны? — спокойно ответил Вася. — Разве мог кто-либо из нас быть причастным к событиям, произошедшим на Землии тысячи лет назад?

— К каким событиям? — поинтересовался И Скалий, внимательно слушая перепалку обвиняемого звездоведа и своего первого святиканского помощника.

— Я имею в виду то место Гиблии, — произнес заготовленный ответ Вася Галлей, — где описана гибель городов Годдона и Саморры [34].

— Видишь, Кашоний, как всемудра святая Гиблия, — назидательно заметил И Скалий.

Шут завертелся перед ним.

— Именно так, — подтвердил Галлей. — Города Годдон и Саморра погрязли в пороках и неверии, за что были наказаны Всевышним, пославшим летающие колесницы, с которых и низринулись на Годдон и Саморру разящие молнии, и вспышки их были ярче десятка тысяч солнц. Вот что имел в виду профессор Джорданий Бруний, беседуя с великомудрым ректором Карбонны.

— Так то ж Всевышний поразил города, как сказано в Гиблии, а не люди, которых уговаривал Джорданий Бруний из боязни молний отказаться от мечей и стрел, — снова напал Кашоний.

— Если бы Всевышнему было угодно самому поразить греховные города молниями с небес, ему не потребовались бы летающие колесницы, низвергающие такие молнии. Очевидно, он наказывал людей людьми, коим известна была тайна стихийных сил, в чем и предостерегал Джорданий Бруний добриян, ибо конец света в руках Всевышнего, а не людей его.

И Скалий с трудом сдерживал свою заинтересованность. Хитрый Галлей верно рассчитал пробуждение в нем интереса к тайне разящих молний, которыми ему захочется сдержать волну религиозного протеста Мартия Лютого.

И не выдержал И Скалий, спросил:

— Какие же люди тысячи лет назад, когда и луков-то не было, знали о тайне разящих молний, о силе стихийной?

— И еще раз прав профессор Джорданий Бруний, говоря о другой Землии в океане Вселенной, названной там Землей, а может быть, и еще о какой-нибудь третьей Землии, откуда прилетели знатоки ужасных знаний, в отличие от нас, друзей ваших, считавшие возможным не убеждать вас, как мы стараемся, а жестоко наказывать порочных людей Землии на примерах Годдона и Саморры. Ссылаясь на это наказание, они, судя по той же Гиблии, призывали людей к Добру, проложив путь к пришествию божественного Добрия, заветам которого и должна служить святая папийская церковь.

— Умолкни, — оборвал И Скалий. — Добру и только добру служит святая наша папийская церковь твердой, как скала, веры, и не тебе поучать ее служителей.

— Не тебе, не тебе! — завизжал шут.

— Я лишь отвечаю на заданные мне мудрые вопросы высшинского прокуратия, руководимого высшими святыми побуждениями. Однако готов умолкнуть.

И Скалий был до предела заинтересован, а раздражение свое выместил на шуте, которого знаком приказал убрать. Стражники с алебардами схватили карлика за руки и поволокли под его вой и плач в соседний зал. И Скалий остался глух, обратясь к Кашонию:

— А ты, прокуратий, надоедал мне с исцелением одного из тех, кто явился с острова небесного или другой Землии, зная тайну стихийной силы.

Вот на это и рассчитан был хитроумный план Васи Галлея.

— Нечестивец Крылий не сознался и под пыткой ни в каких своих знаниях тайной стихийной силы, — оправдывался Кашоний.

— Примитивен ты, прокуратий Святой Службы увещевания. Думаешь, что силу человеческую только болью можно сломить? Придется тебе узнать, кое-что уму твоему неведомое.

— Неведомы мне помыслы Всевышнего, — упал на колени Кашоний, отпуская собаку.

Та обернулась к Васе Галлею и завиляла хвостом. И Скалий выпрямился на своем троне.

— Возвещаем Мы, — торжественно произнес он, — о принятии высшего решения: былые гости Горного замка, где бы они ни находились, снова приглашаются туда. Повелеваем послать гонцов в Карбонну за мудрым профессором Джорданием Брунием. Такого же мудреца Крылия освободить из-под опеки увещевания и передать ему, что с него снимается Наше проклятье и он может встать на ноги.

Шут в соседнем зале захлопал в маленькие ладошки.

У величавого герцога в мехах глаза полезли на лоб от удивления: «Поистине неисповедимы пути твои, господи!».

Он уже не разваливался, как прежде, в кресле, а уместился на его краешке, готовый вскочить и пасть на колени.

Преклонение перед Великопастырем всех времен и народов не знало границ.

Тревога И Скалия по поводу войны с лютерами была не напрасной.

Войска папийских наемников терпели поражение за поражением, а солдаты верных папию королей и герцогов не проявляли достаточного мужества и религиозного рвения.

Кашоний заставлял себя ничему не удивляться и все происходящее использовать в своих целях, но решение папия отправиться вместе с ним в Горный замок для свидания там с «гостями небес», неожиданно принятое им после суда над звездоведом, поставило всевышинского прокуратия в тупик.

Как будто нельзя было повелеть чужеземным бродягам предстать пред святые очи наместника Всевышнего в грозном зале Святикана?

Подозрения о болезненном состоянии ума Великопастыря всех времен и народов все больше укреплялись в сознании Кашония. Именно этим он готов был объяснить страшные поступки папия.

Но лукавому помощнику главы папийской церкви крепкой, как скала, веры пришлось убедиться в своей недальновидности и недооценке тех способов для достижения своей цели, какие присущи были поистине великому И Скалию.

Однако повеление Великопапия заслать в тыл лютерам монахинь из «Ордена необнажения мечей» сестры Магдии снова поставило Кашония в тупик. Что касается его, то он предпочитал засылать к лютерам своих слуг увещевания совсем с другой целью.