Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок

В глазах Лайвара мелькнули удивление и радость. Было видно, что он не рассчитывал на пощаду.

…— Но лишу тебя способности летать…

Лайвар пошатнулся.

— Подобное наказание давно уже не практикуется в нашем Мире Стабильности, — продолжал император, — но и на жизнь Внука Бога не покушались уже почти три столетия.

— Лучше убей…

— Всему свое время. Кто же будет заведовать моим информаторием?

— Лучше убей, — повторил Лайвар, голос его окреп. — Иначе я буду мстить и дальше…

— Мне нравится такая игра, — усмехнулся Лабастьер. — Знал бы ты, как мне бывает скучно.

— Я не остановлюсь.

— Что ж. Если ты решил поселить в своем гнезде скорпиона, будь готов к его укусам… Мсти, Лайвар. Устраивай заговоры, плети интриги, планируй перевороты… Богу иногда полезно испытать ненависть смертного. Это забавляет и не дает бдительности уснуть окончательно. Уведите его, — бросил он ураниям. — И пусть сегодня вечером палач отсечет ему крылья. А в следующий раз, — вновь обратился он к Лайвару, — тебе отрежут кисти рук, ежели они вновь дерзнут подняться на императора…

Стражники поволокли Лайвара прочь, а Лабастьер, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза и окунулся в водоворот образов, видимых тысячами его глаз. И вновь Наан ощутила доминанту совокупности его эмоций. Это была ПЕЧАЛЬ ОДИНОЧЕСТВА. Печаль, похожая на беспросветную всеобъемлющую скуку. Ему действительно нужно, чтобы кто-нибудь ХОТЯ БЫ НЕНАВИДЕЛ его. Он никогда не испытывал любви, и то религиозное обожание, которое выказывали ему подданные, тоже не было любовью. Наан казалось, что огромная ледяная глыба застыла у нее (у него) в том месте, где должно быть сердце.

И именно этим щемящим ощущением закончилась вторая мнемозапись Лайвара.

Наан стянула с головы обруч. Чувствовала она себя совершенно разбитой.

Наан проснулась от неожиданного сотрясения сетки гамака.

— Привет, сесричка! — прокряхтел Лайвар, вывалившись из отверстия в потолке и рухнув рядом с ней. — Как поживаешь?

Было видно, что настроение у него отличное, хотя в то же время он казался изрядно вымотанным. Морщины на его лице как-будто бы стали еще глубже, а единственный глаз был воспален.

Наан провела ладонами по щекам, потянулась, зевнула и села.

— А я уже боялась, что ты не появишся никогда.

— Еще немного, и так бы оно и было. Нашелся императорский антиграв, на котором ты сюда прилетела, и сомнения в том, что ты в столице у Лабастьера Первого, исчезли окончательно. Само-собой, меня подвергли допросу.

— И?..

— Я и знать ничего не знал! — хитро прищурился Лайвар.

— Думаю, подручные императора умеют допрашивать…

— Не забывай, я — главный специалист империи в области информации, и скрывать ее я тоже умею отменно. Покопайся-ка, — Лайвар подставил бок, и Наан выудила из кармана его комбинезона небольшой темно-серый полупрозрачный ромбовидный камешек с застежкой-серьгой на короткой серебристой цепочке. — Нацепи это на ухо, и даже самый сильный телепат не сможет прощупать твое сознание.

— И это не вызовет подозрений? — спросила Наан, надевая украшение, благо, уши невестам протыкают в тот же день, когда производят и дефлорацию.

— Сознание ураний вовсе непроницаемо для телепатов, встречаются подобные бабочки и среди махаонов, и среди маака. Хоть и редко, но встречаются. А о существовании таких блокираторов не знает никто, кроме меня и двух-трех моих сподвижников.

— Неужели император не обезопасил себя от таких штучек? — тронула Наан сережку рукой.

— Телепатическая связь — основа его власти, и работы в этой области строго-настрого запрещены. Собственно, это-то и навело нас на идею создания блокираторов.

— На какой срок рассчитан этот приборчик?

— Срок не ограничен.

— Ты упомянул своих сподвижников. Вас много?

— Нет. Пока — нет.

— Вы боретесь с императором? — вопрос Наан был скорее риторическим, и она продолжала, не дожидаясь ответа: — Но можно ли тягаться с ним в силе? Не безумие ли это?

— Нельзя… — кивнул Лайвар, помрачнев. — Но и послушно терпеть его беспредельную власть тоже нельзя. Ты видела, каким путем он добился ее. Видела?

— Да, — кивнула Наан. — Но ведь это было так давно! Это уже история. Есть ли смысл мстить за наших родителей, которые погибли несколько веков назад? Мы даже не знали их. А сейчас… Невозможно оспаривать то, что сейчас, благодаря Лабастьеру Первому наше общество достигло стабильности, и оно процветает как никогда…

— Ты не понимаешь! — глаза Лайвара сверкнули гневом. — Месть тут ни при чем! Лабастьер не просто правит нами, он подмял под себя всю нашу цивилизацию! Экономика бабочек сегодня всецело зависит от него, а значит, и от его прихоти.

— У тебя есть основания не доверять ему и чего-то опасаться?

— Да, есть. Лабастьер — не бабочка. Это нечто другое. Бессмертное и многоликое. Бабочки нужны ему только для самовоспроизводства, без наших самок он лишится своего бессмертия, вот он и заботиться о том, чтобы мы продолжали существовать.

— А может быть, стоит посмотреть на это и с другой стороны? Мы нужны ему, а он нужен нам. Мы служим его благу, а он — нашему…

— Откуда ему знать о том, что для нас благо, а что — нет?! Он — существо совсем иной природы.

— Но до встречи с тобой я не встречала недовольных.

— Конечно! Недовольные были уничтожены еще три века назад. Но чистку, в меньших, конечно, масштабах, ему приходится повторять регулярно. Лабастьер объявил себя Внуком Бога, он и определяет, чего мы хотим, а чего не хотим. Он воспитал целый мир рабов, радующихся собственному рабству! Мы — трава под его ногами. Он поливает и удобряет нас.

— Может быть, ты в чем-то и прав… Однако сейчас мир устроен так, что если не станет Лабастьера, наступит хаос… Но все это — досужие разговоры, разве есть способ остановить его?

Лайвар испытующе посмотрел на сестру.

— Я бы мог тебе кое-что рассказать. Но, судя по всему, ты не настроена на борьбу.

— Я… — Наан неуверенно помолчала. — Я не знаю… — Наконец она решилась на откровенность. — Я, как и ты, ненавижу его. Но это чувство носит чисто личный характер… А иногда мне кажется, что я и люблю его.

— А если я знаю способ взять его власть под контроль?

— Не знаю. Я не уверена, что хочу этого. Пока ты не объяснишь, о чем идет речь, я не могу тебе ответить.

Лайвар покачал головой:

— Ты еще капризнее, чем я думал… Ладно. В конце концов, ты — моя сестра. Даже если ты откажешься помогать мне, я надеюсь, ты хотя бы не предашь меня?