Роман Суржиков - Без помощи вашей

Служанка принесла «Голос Короны», Мира взяла, стараясь не смотреть ей в глаза. Быстро нашла статью о налоге и рельсах.

«…его величество Адриан в своей речи заявил, что намерен… рельсовые пути с Севера на Юг и с Запада на Восток, проходящие сквозь все крупнейшие города земель… проделать путь от Первой Зимы до Львиных Врат можно будет менее, чем за месяц… не менее пятисот миль рельсового пути в год. Это потребует дополнительно более миллиона эфесов… Корона учреждает Управление путей, задачей которого будет… Всеобщий налог с земель призван привести к скорейшему исполнению цели и процветанию нашего великого государства. Средства, собранные налогом, будут поступать непосредственно в ведение Управления путей, и затем расходоваться на строительство дорог и искровых цехов…»

Вот! Вот оно! Мира триумфально щелкнула пальцами.

«Его величество сообщил, что полный план обложения налогом, включающий размеры налога для каждой земли и сроки его выплат, будет объявлен на осеннем сборе Палаты Представителей в сентябре».

В сентябре! В сентябре!

Владыка Адриан, по замыслу заговорщиков, должен умереть в конце августа! После того, как заключит помолвку с невестой из их семейства, но до того, как введет в действие ненавидимый лордами план реформ!

Остается, правда, вопрос: чем так досадили заговорщикам рельсовые дороги? Точнее: кому больше они досадили – маркизам Грейсенд из Южного Пути или Великому Дому Альмера? Неплохо бы понять и то, с какого дня закон вступает в силу: со дня, когда император провозгласил его в Палате Представителей? Или же лорды Палаты еще должны проголосовать, признать закон, принести какую-то клятву?..

Отец обучал Миру всему, в чем разбирался сам: грамоте и математике, светским манерам, танцам, игре в стратемы, истории… Даже немного военному делу – Мире было чертовски интересно, она расспрашивала его о тактике и стратегии, а сир Клайв смущался, вынужденный рассказывать такие вещи девушке, и отвечал малословно… Однако в политике он не разбирался, и знания Миры о рычагах государственной власти остались весьма скудны. Стало быть, теперь нужен человек, сведущий в политике.

Леди Сибил пришла на ум первой… но после того, как Элис доложит ей о «беременности» молодой леди, лучше не приближаться к графине ближе, чем на расстояние арбалетного выстрела. Однако советчика не так уж сложно найти. Мира проглядела стопку утренних писем, теперь обращая внимание на титулы и должности. Некий виконт… некий барон… студент Университета (к сожалению, будущий доктор, а не политик) … рыцарь… еще один… О! «Колин Фелисия Анжела из Солтауна, я имею честь служить помощником лорда-представителя от Южного Пути». Колин Фелисия приглашал Миру увидеть новую чудо-машину, созданную Университетом. Прекрасно! То, что нужно.

Мира быстро набросала несколько строчек. Демонстрация машины назначалась на седьмой час вечера – помощнику представителя вполне хватало времени, чтобы получить ответ и прислать за девушкой экипаж.

Затем она написала подруге.

«Милая Бекка, моя неоднократная спасительница. Не смею больше скрывать от тебя свою страшную тайну. Я – сладкоежка. Составь мне компанию завтрашним вечером в новом шоколадном салоне на площади Согласия. Ты услышишь мою исповедь и увидишь меня в действии. Искренне твоя северянка».

Сцена университетского зала собраний была разделена ширмой на две половины. В левой грозно возвышался механизм – та самая чудо-машина. Ее скелет состоял из четырех массивных стальных цилиндров, снизу доверху плотно опутанных проволокой. Требовалось совсем немного фантазии, чтобы вообразить себе четверку латников, скованных цепями. К их ногам, будто испуганные зверьки, прижимались мелкие детали машины: медные емкости, катушки, пластины, трубки. Отростки проводов сетью опутывали их, намертво приковывали к четырем стальным исполинам. На помосте перед машиной находился деревянный столик. Человек, что сидел за ним, был одет в черную мантию и квадратную шапочку, и выглядел сгорбленным карликом рядом с могучим механизмом. На столике находились несколько рычажков, дощечка для записей, кусочки мела, и – наиболее загадочный – барабан, поставленный на ось, как юла. Бока барабана усыпали мелкие значки – циферки и буквы. Корешки проводков, что испускал барабан, тянулись вниз и врастали в основание машины. Провода змеились, закручиваясь в дикие кольца, детали механизма блестели тускло и зловеще. Машина выглядела порождением хаоса, прибежищем демонов – подручных Темного Идо.

В правой половине сцены размещался второй механизм, похожий на первый, будто брат-близнец. При нем также имелся механик в черной мантии и шапочке. Пучок проволок, протянувшийся под ширмой, связывал меж собою две машины. Заправлял всем действом крайне худой магистр со впалыми щеками и горячечным блеском в глазах. Неспособный стоять на месте, он рыскал вдоль сцены, меча в публику искровые взгляды. Магистр производил впечатление человека одержимого, к тому же страдающего тяжелой формой лихорадки.

Атмосфера могучего и мрачного ритуала, леденящего кровь таинства, царившая в зале, приводила Миру в полный восторг.

– Господа, для начала мне потребуется ваша помощь, – призвал магистр, сверкая глазами. – Я прошу одного из вас выйти на сцену!

…Доброволец будет принесен в жертву Проволочному Богу, – добавила Мира в своем воображении. Лишь вкусив человеческой крови, Проволочный Бог смилостивится и приведет в действие машину!

– Ну же, господа! – повторил магистр. – Не робейте, окажите небольшую помощь для успеха нашего эксперимента!

Слово «эксперимент» чертовски нравилось Мире. Она почти решилась подняться с места, когда ее опередили. На сцену вышел молодой человек, одетый семинаристом.

– Что от меня требуется?

– Будьте добры, напишите что-нибудь на этой дощечке. Любую короткую фразу, несколько слов!

Семинарист склонился над столом, недолго поразмыслил и заскрипел мелом.

– Благодарю вас! – сказал магистр, взял у него дощечку и протянул механику. – Обратите внимание, господа: никто не произнес вслух написанных слов. Теперь мы позволим машине сделать свое дело. Приступайте, Бертрам!

Механик прочел записку, сверился с некой таблицей, укрепленной на корпусе машины, и защелкал рычажками. Насколько Мира могла заметить, он набирал некую комбинацию, выдерживал паузу в пару вдохов, затем переводил рычаги в новое положение, затем – снова. Например, механик сдвигал два рычажка вверх, три вниз, а следующий – снова вверх. Пауза, все рычаги вниз. Дальше – один вверх, два вниз, три вверх. Пауза, все вниз. Через один – то вверх, то вниз. Пауза – снова все вниз. Руки Бертрама порхали над рычажками, будто по клавишам клавесина. Машина издавала ровное, очень низкое урчание. Зрелище завораживало, зал погрузился в тишину.