Валерий Брусков - Не по адресу…

На это вопрос никто ответить не смог. Персональный учёт не вёлся.

— Хрюря!!! — вдруг оживился Илья. — Точно — Мишка Хрюнин!

— С чего ты взял? — Кузин недоверчиво покачал головой. — Он же, вроде, уехал на лошади одним из шести.

— Да нет же, точно — Хрюря! — настаивал на своём Илья. — Он ещё ночью несколько раз на двор выбегал! У меня сон чуткий, поэтому я просыпался и обратил внимание.

— Значит, сидит с утра в сортире и не может выйти… Обложили…

Опять все заржали.

— Ничего, зато далеко бегать не надо, если у него травма пищеварения. Всё под рукой… И под этой самой…

Молодой, жизнерадостный хохот заполнил сени.

Витька Кузин высунулся наружу.

— Мишуля!!! — заорал он благим матом. — Ты там живой ещё?!! Держись за штаны, Хрюря!!! Отстреливайся до последнего патрона!!. Враг к вечеру истощится!..

Он переждал хохот и прислушался.

Туалет, стоявший за домом, безмолвствовал.

— Да убёг он… — уверенно сказал кто-то. — Отсиживается где-нибудь в кустах…

— Мужики! — заговорил раненный Илья. — Мы бездарно теряем время! Уже давно пора завтракать!

— Ах, да, жребий, — вспомнил Витька Кузин. Он вытянул руку с заждавшимися спичками.

Короткая досталась Толику Серых, худенькому, неразговорчивому пареньку с по-мальчишески узкими плечами и деревенским лицом, усеянным веснушками. Он задумчиво повертел судьбоносную спичку в руке и тяжко вздохнул.

— Не боись, Толян, — похлопал его по плечу Кузин. — Они кости не кусают… Только обгладывают…

Удачно выбравшиеся из жеребьёвки окружили неудачника.

— Не трусь, Толик, мы будем тебя прикрывать. Два ружья у нас есть. И патронов навалом…

Из избы, гремя пустыми вёдрами, выскочил Игонин.

— На! — сказал он, давая Толику в руки два из них и надевая третье ему на голову.

— Рыцарь печальной образины… — изрёк Витька.

Он щёлкнул пальцами по ведру на голове у Толика.

— Не прошибут?..

Все стали щёлкать по ведру.

— Могёт быть, и нет… — тоном знатока сказал толстяк Рыжов. — Ежели только все не набросятся…

Толик в ведре затравленно вздохнул от нехороших предчувствий.

— Тебя надо было вместо него послать, — подал идею Витька, оглядывая Рыжова с ног до головы. — Тебя не только пчела — акула не проймёт!

— Ну уж нет! — сделал ему Олег ручкой. — Жребий брошен!

Он опасливо выглянул наружу.

— Вроде, тихо пока…

Олег взял отрешенного Толика за холодную руку.

— Ну, с богом! Только ты туда бегом! И не споткнись. Гляди себе под ноги и ориентируйся по тропе…

Толик под ведром гулко вздохнул и обречённо шагнул через высокий порог…

Метров пятьдесят он шёл не очень быстро, приноравливаясь к ходьбе с ведром на голове, потом включил другую скорость, и, наконец расхрабрившись, припустился бегом.

— Слопают они его… — жалостливо сказал кто-то в темноте сарая. — Как пить дать, слопают без тостов и выпивки! Он у нас хоть не женатый?

— Там и есть-то особо нечего… — возразил Витька. — Из всех нас он — самый несъедобный. Может, и проскочит…

Все напряжённо смотрели на странную, убегавшую от них вприпрыжку фигуру, и ждали, что будет дальше.

…Толик благополучно добежал до речки, но на её берегу его всё-таки перехватили.

Он вдруг резко остановился и, уронив вёдра из рук, принялся яростно колотить ими по своему импровизированному шлему. Потом он поднял брошенные вёдра и замахал ими в воздухе, крутясь на месте. До избы долетел жестяной грохот.

— Всё… — резюмировал уже основательно кривой Илья. — Хана Толику… Он уже не вернётся…

…Толик на берегу отчаянно расшвырял свои гремящие палицы, и с ведром на голове, прямо в одежде, сиганул с берега солдатиком.

— Кончено… — сказал Витька. — Двоих мы уже в бою потеряли, один раненый и контуженный. — Он бросил короткий взгляд на то место, где у Ильи когда-то очень давно был глаз. — Надо снова тянуть жребий…

Ребята понуро молчали.

Снаружи перед дверью с воем проносились озверевшие пчёлы. Иногда одна или сразу несколько из них влетали в дверь сарая — сеней, и тут же шарахались назад, подальше от его темноты, прохлады и сырости.

Из избы выскочил Олег Рыжов с полевым биноклем в руках. Он несколько минут внимательно изучал в него речку.

— Сидит?.. — спросил Илья. — Или утонул уже?..

— Сидит…

Витька взял у него бинокль.

…Толик сидел в ведре, как в кессоне. Он периодически опускал его кромку ниже уровня воды и дышал, пока в нём не кончался воздух. Начиная задыхаться, он приподнимался над водой и запасался воздухом до следующего погружения. Очевидно, пчёлы взялись за него основательно…

— Так он долго не продержится, — озабоченно сказал Витька, возвращая Олегу бинокль. — Через полчаса замёрзнет, и тогда — или грудь в крестах, или голова — в кустиках…

— Угробили непьющего парня за понюшку табака, который он тоже не курит, — с сожалением проговорил Илья. — Через полчаса он своей хилой грудью пойдёт хоть на амбразуру! Тоже нашли, кого послать…

— Ладно! — сказал Витька. — Чего уж теперь верещать! Война всё спишет подчистую!

Он нервно походил по сеням.

— Кто видел пчёл вблизи?.. — спросил он вдруг.

— Я! — тут же ответил Олег. — На картинке. А что?..

— А то, что надо идти на пасеку и посмотреть, что там делается. Пчёлы озверели не сами по себе. Надо узнать, кто их довёл до этого жуткого для нас всех состояния. Смотритель избы и наш штатный пчеловод уехал в заказник, где останется до завтра, поэтому всё сегодня придётся делать нам самим. С пчёлами тоже разбираться нам.

— И уговаривать их не кусаться… — угрюмо добавил Сергей, поправляя на носу неугомонные очки. — Персонально с каждой…

Он оглядел оставшихся.

— Среди нас есть квалифицированные камикадзе?..

— Кто подал хорошую идею, тот пусть её хоть как-то и реализует, — мрачно изрёк Илья.

Витька попятился вглубь сеней.

— Вопрос с повестки дня снимается, — попытался он отбрыкаться.

— То-то… — мрачно сказал Илья.

— Всё… — вдруг тихо сказал Олег, напряжённо торчавший с биноклем около косяка двери. — Толик пошёл на абордаж… И пятнадцати минут не продержался…

Все прилипли к дверному проёму.

…Толик бежал от берега реки гигантскими прыжками, размахивая руками, как две сколоченные вместе ветряные мельницы. Несколько раз он с грохотом падал на землю, теряя с головы шлем, но тут же вскакивал, и, нацепив его обратно, бежал по тропинке дальше.

Осаждённые криками и свистом поддерживали его спринт, и когда он в очередной раз упал, уже посреди двора, трое добровольцев, пригнувшись, рискованно выскочили наружу, подхватили его под мокрые руки, и внесли в сени. Ведро — шлем так и осталось валяться на траве. Над ним звеньями проносились пчелиные асы, жаждущие крови.