Владимир Колотенко - Тебе и Огню

Понимаешь, мы ведь не должны быть сильнее самого слабого, самого обездоленного, но мы должны быть сильнее всех этих мастодонтов и монстров, всех этих уродов и упырей!.. Должны! Мы же в неоплатном долгу перед вечностью...

Почему наушники сняты? Мир орет точно его режут на части!.. И этот неумолкаемый стук... Я снимаю наушники, и ор мира вонзается в уши: болььььь!..

Тинннннн...

Звонят колокола...

Время от времени я замираю... Fuge, late, tace, quiesce! (Беги, скройся, умолкни, успокойся! - Лат.). Я заставляю себя прислушаться к себе, утихомирив бег собственной плоти. Бежать? Но куда? Куда ни глянь - везде люди... Слушай, спрашиваю я себя, неужели все это доставляет тебе удовольствие? Неужели...

Нет-нет... Какое же это удовольствие? Это бальзам на раны моей нежной души, ага... И никакое, скажу вам, не удовольствие...

Что ж тогда?

Я где-то уже говорил: это - оргазм, думаю я, и запрыгиваю в наушники...

Там - Бах... Вот спасение!

Понимаете, есть Бах, и есть остальные... Поэтому - Бах!..

В патроннике, я знаю, предпоследний патрон. И еще один - про запас, на тот случай если... Никаких «если»!

Ну же!

Я жму на курок что есть силы! Но нет! Ничего! Ни высверка из ствола, ни отдачи в плечо, ни шороха, ни звука...

Неужели осечка?! Значит - промах, крах... Но вдруг - темень, ночь. Я погружен в темноту, как в преисподнюю ада. Что, что случилось?! Ни звука в ответ. Тишина. Жуть. Мне страшно шевельнуться, страшно закрыть глаза. Я сдираю с ушей наушники, но от этого в прицеле не становится светлее: там - ночь, тьма, ад кромешный. Я не могу взять в толк: я мертв, умер?..

Где-то ухает молот, визжат тормоза, и вскоре я слышу, как капает вода в ванной, затем слышу собственное дыхание... И этот неумолкаемый стук!..

Жизнь продолжается. А я сижу в темноте и не предпринимаю никаких попыток что-либо изменить. Наконец щелкает замок входной двери, а за ним выключатель. Света нет.

- Кто-нибудь в доме есть?

Ти! Вернулась! Тишенька... Тебя отпустили!..

- Да, - произношу я, - есть.

- Почему ты сидишь в темноте? Накурил!.. Здесь же...

- Тебя отпустили?!

- И в такой духоте? Здесь же нечем дышать!

- А, - с досадой произношу я, - опять свет отключили...

И снимаю свою натруженную ладонь с мышки компьютера, закрываю теперь без всякого страха глаза, надо же им дать передышку, и спрашиваю:

- Ты вернулась?

- А ты все стреляешь?..

- Без этого наша жизнь была бы неполной...

- Лучше бы ты... Свечу хоть зажги...

Лучше?!! Разве может быть что-нибудь лучше?

Я молчу. Я жду, когда снова дадут свет, ведь у меня еще столько патронов! И еще один, про запас...

- Я сама заплатила, - говорит Тина, - тебя не допросишься.. Окно хоть открой...

И тотчас дают свет! Ну, слава Богу!!!

- Ага, - говорю я, - спасибо.

- Пожалуйста... Ой, что это у тебя с лицом?

- А что?

- На тебе лица нет!

Я жду, когда придет время слёз. Я люблю (садюга!), когда озерца слез вызревают в её дивных глазах. И совсем неважно - это слёзы радости или грусти, восторга или печали. Её слезы - немой крик души! Непомерный ее труд. Своими слезами она дает жизни шанс на спасение.

Я жду...

И знаю, я крепко знаю - она не заплачет. Она у нас - воин. Воин! Воины - не льют слёз ни ручьями, ни каплями...

И вдруг ясно ощущаю: да! Это ее запахи, именно так пахнут ее руки, ее шея, ее волосы... Неземная полынь...

- Ой, что это у тебя?

Тина тянется рукой к моему лбу, к вискам, нежно прикасается, затем смотрит на свои славные пальчики.

- Кровь?.. - она смотрит на меня с удивлением и, наконец, я вижу в уголках ее глаз бусинки слёз.

Наконец-то! Пришло, пришло-таки время слёз...

- Ах, кровь, - произношу я как можно более равнодушно, - это же... Знаешь... Это кровь Христа...

Это правда! Росинки кровавого пота на моем лице - свидетельство непосильной работы! Эти капельки, просочившиеся на кожу из-под тернового венца, священной тиары, которую я вот уже целый день и всю жизнь чувствую на своей голове, - это капельки моей нежности к миру...

У Тины больше нет слов, только слезы, которые я собираю в свои натруженные ладони. Это наша с нею Стена Плача.

И вдруг понимаю: это же мои слёзы, мои слёзы радости, это же я сам плачу. Это моя плата за мой натужный труд...

- На, - говорит Тина, подавая мне какое-то полотенце, - утрись хоть...

Она не выносит мужских слёз. Ни мужских, никаких.

Мы рисуем. Мазок. Каприз.

‟Ты испачкал вот здесь. Утрись».

Мир, впечатанный в наш эскиз,

Подставляет живот под кисть.

Мы рисуем...

И опять вдруг - тьма!

Тишина такая, что слышно, как тает воск свечи.

Когда в дверь снова стучат, я тянусь рукой к настоящему автомату, ощущаю его металлическую прохладу, мягко передвигаю рычажок предохранителя в нужное положение... Тссс-сс-с-с...

Где-то ухает молот, вколачивают сваи, строят дом... Вскоре принесут саженцы, разобьют цветник...

Живут люди, жить им нравится...

Живите... Не жалко...

Но бывает на тебя вдруг такое находит, вдруг такое наваливается!.. Ыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы...

Ты притиснут, придавлен, вколочен, вбит, вжат!..

Влип!..

И терпение лопается...

Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа......

Вот и ищешь спасения: за что зацепиться?! За спасательный круг, за соломинку... Или за курок?

О, уроды, дайте же, дайте же мне еще хоть крупицу света!

Тьматьматьматьмать...

Вот такая игра...

Не представляю, как бы я жил без своего ноутбука.

Я бы... сдурел!

Раб...

Это признание самому себе меня убивает!Но я, как никто, этим и жив! Жив!

Ти, я - жив! Слышишь?!. Убить меня не под силу всем этим ублюдкам и кровососам. И ты ведь не зря когда-то сказала: что нас не убивает, то делает нас сильнее! Сильнее до судорог в горле, до слез...

Наконец, - снова свет!..

Надеюсь, мне удастся еще хоть на йоту приблизить вожделенный конец этого гнусного мира.

Значит так:

смахнуть слезу...

ощутить горящей щекой холод стали...

бережно нащупать указательным пальцем...

извив курка...

- Вот смотри, - говорю я, указывая бровью на экран компьютера, - видишь?.. Читай... - и сам читаю ей:

- «ГОСПОДИ! СМЕРТИ ПРОШУ У ТЕБЯ! НЕ ОТКАЖИ МНЕ, ГОСПОДИ - НЕ ДЛЯ СЕБЯ ВЕДЬ ПРОШУ...».

- Для кого просишь? - спрашивает Тина.

Я не отвечаю - некогда!..

Так кто там следующий?..

- Ну, знаешь ли, - говорит Лена, - мне кажется, ты заигрался...

Это не игра, милая моя, это... моя жизнь...

Правда, Ти?..

Скажи...

Скажи же!..

...а вот я скажу - пей! и он пьёт

целуя воду сухими, как листья губами.

и сердце взлетает, безумное и поёт

летает во мне спиралями и кругами.

а вот я скажу-ешь. и он ест.

с ножа. или хлеба. с ладони. устами с кожи.

совсем не ручной. не домашний. он просто здесь

обычный попутчик. рассказчик. простой прохожий.

а вот я скажу - спи. и он спит.

забросив дела. запрокинув за голову руки.