Владимир Колотенко - Дети света

Но как быть, какую воспитательную работу проводить с нашими гениями, помещенными в искусственные утробы и качающимися в питательных средах, как ... как... Какую? Как?..

- Поставь им своего Паганини, - предложил Жора, - и следи за приборами.

Да, так и сделали. Вся лаборатория наполнилась звуками скрипки.

- Они слышат, слышат!

Так Аня выразила свой восторг. Они слышали музыку все по-разному. Особенно возбужден был Эйнштейн. Он терпеть не мог почему-то Лундстрема, Ленин требовал Аппассионату, а Эхнатон морщился от Генделя. Они реагировали и на свет. «Света, больше красного!..» - мы не слышали этого крика Наполеона, так кричали приборы. Особенно ему нравились вспышки молний и раскаты грома. А Мао орал: «Монада, монада!..».

И Ушков не мог скрыть своей радости.

- Он-то здесь при чем?

- Не знаю. Успех, казалось, пришел и к нам.

- У Эйнштейна есть прекрасная формула успеха: работа до седьмого пота и умение держать язык за зубами, - говорит Лена.

- Вот-вот! Мы и работали, не покладая рук с зашитыми напрочь ртами. Не покладая ног!.. Потому и успех...

- А как вел себя Далай-лама? - интересуется Лена.

- Спал, просто спал. Как сурок!

- А Юра? Он больше не насиловал вас своим Гермесом?

- Да. Нет. Он в нас разочаровался.

- Извини, пожалуйста, - говорит Лена, - но я не могу не спросить...

- Нет, - твёрдо говорю я и повторяю, - нет!

Я же знаю, о ком она спрашивает: о Тине!

Как же мне от неё избавиться?!

И по ком звонит этот колокол: «Тинннн...»?

Как только мы убедились, что все наши двенадцать апостолов стали уверенно набирать вес и подвластны нашим командам, мы тотчас поспешили перейти к решению следующей проблемы: женщины!

- Cherchez la femme! (Ищите женщину, фр.) - провозгласила Тая. - Шаганэ ты моя, Шаганэ...

- При чём тут Есенин? - спрашивает Зоя.

- Скоро поймёшь.

- Вы же уже их нашли! - восклицает Лена.

- Ты же знаешь этих женщин, - говорю я.

В самом деле: ни один правитель, ни один ваятель или поэт, полководец или ученый, ни одна творческая личность не способна активно творить и создавать шедевры без участия муз. В мире нет исключений.

- А кто твоя муза? - спрашивает Лена.

- Ты же знаешь - ты!

- Сегодня. А вчера?

- Лен...

- А Тина? Ты как-то обмолвился...

- Лен, ты же знаешь...

Даже если бы мы с огромной натяжкой попытались установить, что, скажем, тот же Диоген, сиднем сидя в своей утлой вонючей бочке и изрекая свои гениальные перлы, не помышлял о женщине, мы бы покривили душой. Бочка бочкой, но мысли наши далеко за ее пределами. Мы ведь никогда не сидим у себя дома. Наши мысли (а вместе с ними и мы) шумно бродят по странам и континентам и, надо признать, часто с женщиной, которой мы и посвящаем большую часть наших творческих потуг. И наш необоримый воинствующий мужской шовинизм лопается как мыльный пузырь как только мы слышим знакомый стук ее каблучков: наконец-то! Так что - cherchez la femme...

И мы искали...

Мы решили: ни один Библейский персонаж не найдет себе пока места в нашем Новом Свете. Почему? Потому что мы еще не сотворили свой рай, свой Эдем! Мы, конечно, мечтали о нем, мечтали и понимали: рай - это рай. Трудно было вот так с наскока, так сказать, с кондачка взять и высыпать на голый песок какого-нибудь острова все прелести того далекого мира, о котором имеешь весьма смутное представление. Библия очень скупа на исторические райские подробности. Что ж до сказочно-экзальтированных райских картин, то их же не намажешь на хлеб. Невозможно создать биополе объекта, не располагая его точными характеристиками, как невозможно изваять мальчика, вынимающего занозу, не представляя себе, какие неудобства эта самая заноза доставляет нетерпеливому телу. Поэтому никакого Адама, никакой Евы! «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть». Это была бы прекрасная, образцовая пара.

Лена согласно кивает, затем:

- Говорят, что Адам...

Я не даю ей договорить:

- Мы участвовали во всемирной программе «Эдем». И знаешь, что мы открыли?

- Интересно!..

- Нам удалось, так сказать, разрулить цепи генов современного человека вглубь веков, к началу начал.

- Что же оказалось? - спрашивает Лена, - вы добрались до Тины? Кто она?

- Нет, пока нет. Библия свидетельствует: «Все вы - дети одного Отца». Мы это подкрепили наукой. Так что призыв Иисуса любить ближнего, как самого себя небезоснователен. Иисус знал родство генов.

- А Адам?

- Что касается Адама... Нужно было ждать, когда ему исполнилось бы 130 лет, чтобы Ева родила ему Сифа. Хотя можно было бы и ускорить его рост стимуляторами. Правда, это стоило бы наших усилий и тревог, поскольку семя Сифа было бы великим семенем: родословная Самого Иисуса Христа ведь восходит к линии этого самого Сифа.

- А Ева?

- Сотворение Евы - такое же чудо, как сотворение всей Вселенной, и солнц и лун, и песчинок, и рос... Ева божественна, истинная и вечная мисс Вселенная. Она вышла из ребра Адама, как прекрасная статуя из паросского мрамора под резцом гения. Мы могли бы найти и резец, и мрамор, создать молодого Фидия, Праксителя, Лисиппа или Микеланджело, или, на худой конец, того же Родена, и уж на самый худой - Церетели... Чтобы кто-нибудь из них взялся изваять каменную Еву. Мы бы ее потом оживили, как Пигмалион оживил Галатею.

- Пигмалион? Галатею?

- Ну, грек там какой-то! Мы бы сумели одухотворить ее каменную плоть. Но кто бы из них осмелился взять на себя труд спорить с Богом? Сотворить чудо! Золотой дурманящий шелк волос, чарующая прохлада атласной кожи, родниковая свежесть губ, филигранная точеность шеи, плеч, рук, хрупкие пальчики с розовыми ноготками...

- Смелые ноги?..

- Ага... Смелые!.. Ты видела ноги Тины?

- Рестик, милый, мне её ноги, знаешь... То Юлины, теперь Тинины.

- Знаю, - говорю я, - знаю... Ты не сердись, но...

- С чего ты взял?

Зря, зря я, конечно, завел этот разговор с Леной о ногах Тины, которых и представить себе не мог. Какая женщина может равнодушно выслушивать восторженные похвалы в адрес какой-то иллюзорной Тины, которая, по мнению Лены, только и знает, что время от времени напоминает о себе своими вторжениями в мою, довольно размеренную и, так сказать, устаканившуюся жизнь. Жизнь человека, твёрдо знающего, чего он хочет и шагающему семимильными шагами к поставленной цели! Да, твёрдо, да знающего! И вот какая-то Тина, какие-то ноги...

- Я же вижу, - говорю я.

Что это - ревность? Я никогда за Леной этого не замечал. Да и повода не было. И вот... Я же вижу. Скрыть, утаить, спрятать, укрыть... От этого не спрячешься! На это способны не многие... Многие, даже артистки, чья жизнь большей частью подавляется и прячется ролью, даже им не всегда удаётся...

Лена - не актриса!

- Ещё чего! - возмущается Лена.