Владимир Колотенко - Дети света

Каждый день, каждую секунду мы ждали сюрпризов. Наши мальчики и девочки были личностями неординарными, и это нужно было учитывать. Мы жили, как на пороховой бочке. Но мы жили, и это было для нас главным. Пирамида возводилась, в фундамент забит прочный камень, надо прямо сказать - камень краеугольный: гены пыхтели, трудились, тужились. На Совете теперь каждому из нас была дана воля проявить свои творческие способности. Свобода творчества - разве есть что-нибудь слаще на свете? Ни мороженое, ни крюшон, ни малиновый сироп не идут здесь ни в какое сравнение. Даже арахисовая халва не слаще. Уж, какие только критерии для отбора своих питомцев и всякого рода химер не были использованы нашими ребятами. Каждый творил то, что хотел, на что хватало ума и фантазии, каждый хотел блеснуть своим остроумием. Был даже конкурс объявлен на самую оригинальную особь. Мы не знали, что или кто это может быть, у нее не было даже названия. Мы хотели и в то же время боялись предвосхитить появление нового Франкенштейна. Или какого-нибудь Кинг-Конга, или, не дай Бог, Терминатора. Конечно, каждый давал себе отчет в том, что он делает. Как врачи дают клятву Гиппократа использовать свои профессиональные навыки во благо человека, так и мы дали клятву друг другу отдавать, даже дарить свои творческие способности и с таким трудом добытые знания только на пользу всего человечества. Друг другу! А не Гиппократу. Это важно. Никто из нас ни на йоту не сомневались в верности этой клятве.

Лене интересно:

- Юля ведь тоже не...

- О Юле и речи не может быть! Ей не нужны никакие клятвы! Ее сострадательность и неисчерпаемая доброта, открытый и искренний нрав, нередко граничащий с кротостью и мысли не допускали о возможной неверности. Да и все наши ребята, мы знали, были ей так же верны.

- Даже Ушков, даже ваш осторожничающий Ушков? - спрашивает Лена.

- Он теперь был впереди всех с флагом в руках.

- Со знаменем! - уточняет Лена.

- Да, с флагом. Чтобы ни у кого не возникло сомнений или, не дай Бог, подозрений в том, что кто-то может поддаться искушению и под каким-либо соусом торговать своим опытом (мы еще так несовершенны!), каждый ежедневно языком цифр и только нам понятных символов писал краткий отчет о проделанной работе, и машина его анализировала.

- Каким языком? - спрашивает Лена.

- Мы сдружились с цифрами, да. Цифровые технологии заменили нам все недомолвки и устранили все трудности общения. Программа контроля не допускала промахов, так что мы не опасались проколов. Человечеству не грозила, по нашей твердой убежденности, никакая угроза перенаселения, медленного вымирания или внезапной гибели. И мы были спокойны и за своего Homo, и за своего sapiens'а. Вид, по нашему мнению, не страдал, а лишь укреплял свои позиции, только совершенствовался и процветал. По нашему твердому убеждению.

Кроме известных исторических личностей, ребята клонировали и литературных героев. Ната взялась за своего Дон-Кихота...

- Какая Ната, - спрашивает Лена, - Горелова или Куликова?

- А Инка, так та прилепилась к своему волейболисту, а Танечка принялась за Гуинплена. Что она в нем нашла, ума не приложу! Стас к этим поползновениям был безразличен, как, впрочем, и Вит, а вот Ушков, смех да и только! тайно от всех растил себе Гобсека. Правда, прибавив тому немного генов от чеховского Беликова и зюськиндского Гренуя. Вот чудище бы выросло, если бы не... Слава Богу, Он вовремя все это остановил... На радость Юлии. Она никогда не была в восторге от этих, так сказать, кровосмешений.

- Да уж, - говорит Лена, - вовремя вас остановили! Не то бы...

- А наш Колюня, представляешь, - вдруг говорит Алька Дубницкий, - клонировал-таки Переметчика! Для нашей Светки. Он был от нее без ума!

- Кого клонировал? - спрашивает Лена.

- Чмо!

- Чмо?

- Ага! Это самое Чмо собрало в себе всю мерзость мира. Это такой ублюдок! Ты видела когда-нибудь, как улыбается жаба?

- Да ну тебя! Ты уже этими жабами засеял...

- Или гадюка, гад?!

- Да-а-а-а... Ты, брат... Видно, тебя...

- Жалкое, жадное, мелкое, никчемное, ничтожненькое отродье... Это... Это...

Лена наливает воду в стакан:

- На - выпей. Что с тобой?

Я никогда не видел Альку таким возбужденным!

- Ага, спасибо. Извини, пожалуйста.

- За что? Собственно, за что? Да у тебя, брат, руки дрожат!

- Прости. Прости, пожалуйста. Понимаешь... Этот Еремейчик...

- Налить еще? Может, коньячку?

- Да ладно! Ладно тебе! Я в порядке...

Алька берет сперва стакан, отпивает глоток, затем берет себя в руки.

- Понимаешь, - говорит он, - это же просто модель. Ну, пойми - всю мерзость мира, всю нечисть и мразь Вселенной нужно собрать в одну... в одно... Даже не знаю, как ее обозвать.

- Тварь!

- Даже не знаю. Тварь? Не-е-т. Тварь - это звучит гордо! А это... это... Ну, да ладно. Ты ведь и без названия понимаешь, что...

- Понимаю...

- А вообще-то человечество еще не придумало слов, чтобы выразить всю мерзость и убожество этого отморозка...

Пауза.

- Зачем же он, ваш Колюня, его...

- Чтобы уравновесить! Для баланса!

- Ясно, ясно, - говорит Лена, - как противовес! Хотела бы я на него взглянуть.

- Бррр! Что ты! Такой урррррод! Аж смердит! Да! Он даже зубы по утрам не чистит!

- Ясное дело!

- Этот говноед...

- На-на, выпей-выпей...

- Ага, спасибо. Если бы я знал, какому ублюдку оставляю управление...

- Управление чем? - спрашивает Иван.

Лиля только улыбается.

- Я бы...

А Людочка Жос таращит на меня свои глазищи, мол, что ты такое говоришь?!!

- Какому ублюдку? - спрашивает Ильюшина.

- Этому говноеду? - спрашивает Света.

- ...я бы повесился...

- Ты можешь это сделать сейчас, - говорит Жора.

Бондарь Иван только довольно улыбается во всю свою пышную бороду.

- У тебя есть в довесок к твоему Переметчику, - говорит Ната, - еще и твой Валерочка Ергинец...

- Слу-ушай... все эти блеющие и зудящие, ну понимаешь, весь этот наш метиз - булавки и скрепки, и шпоньки, кнопки-заклепки, эти шипящие, швецы, шпуи и шпаки, шапари и шуфричи, все эти шариковы и швондеры, наконец, чергинцы, здяки, авловы, и... Кто там еще?.. Слушай, ну и вонь же мы развели! Брррр...

- А шматковы?..

Алька притворяется глухим.

- А шматковы?..

Алька чешет затылок.

- Зачем же ты их всех собрал в эту гнилую навозную кучу?

- Ха! - Теперь Алька улыбается, - зачем? Ха! Зачем? Ясно зачем! Чтобы... Чтобы...

Он не знает, что сказать, берет сигарету и прикуривает.

- Вся эта хрень собачья... - выдохнув струю дыма, наконец, говорит он и только щурится. И молчит. Затем:

- Да идите вы... Сами знаете, зачем...

- Зачем же? - спрашивает Лена.

- Сказано же - для равновесия! Свет - тьма, горячо - холодно, высоко - низко, щедро - скупо... Ян - инь... Неужели не ясно?

- Ясно-ясно: день - ночь, зелёный - красный, Везувий - Помпея...