Владимир Колотенко - Верю, чтобы познать

Прошло еще полчаса. Мы снова вышли из машины и теперь бродили взад-вперед от дерева к дереву, глядя под ноги и по сторонам, то рассуждая, то вдруг умолкая.

- Сейчас наука познала истину. Мы умеем считать ее кванты. Кванты жизни, сознание гена... Задача в том, чтобы уметь управлять жизнью так, чтобы залезть на ее вершину. И забрать всех с собой. Там, на этой вершине - Бог, совершенство Природы. И там счастье каждого, и счастье всех.

- Я всегда знала, что ты - неисправимый мечтатель.

Аня наклонилась и сорвала травинку. Она разглядывала ее с таким любопытством, будто это был не зеленый стебелек, а перо из хвоста фазана. Я принял ее высказывание за комплимент, и все же не удержался:

- Но разве не мечтателями были Македонский и Цезарь, Августин и Иисус? Разве не они были Колумбами своих Америк. Вся история человечества покоится на костях мечтателей. Не было бы Тутанхамона, Навуходоносора и Рамзеса, не было бы Гомера, Сократа или Сенеки, Цезаря и Клеопатры, Таис Афинской или Лауры, не было бы Рабле и Гаргантюа, Шекспира и леди Макбет, не было бы Леонардо да Винчи и его Джоконды...

- Ты забыл Наполеона, Ленина, Гитлера, Сталина...

- Если бы их не было - не было бы истории. А что бы она делала без Будды, Магомета, Аллаха или Христа? Скажи что?

Аня молчала.

- Вот я и хочу вернуть истории своих созидателей. Творцов. Это ты понимаешь!? Спрессовать старую и воссоздать, возродить, воздвигнуть и утвердить новую историю. Но теперь уже не историю вождей и полководцев, пап и царей, не историю революций и войн, движений и партий, а историю человека, понимаешь, человека вообще.

- Не понимаю.

- Недра гена неисчерпаемы, - это был мой последний козырь, - в них смысл и суть всех наших историй...

Аня остановилась и взяла мою руку. Затем резким движением головы отбросила со лба распущенные волосы и посмотрела мне в глаза.

- Милый мой, - сказала она, - все это прекрасно! Но ты можешь мне объяснить: во что ты играешь?

- В кости. Ты меня раскусила: в кости. Как Бог. Все во что-то играют, но моя игра стоит свеч. И ты это знаешь.

- Знаю, но чего мы добьемся?

- Мы, - у меня запершило в горле, я закашлялся, как это бывает в кино и в книжках, когда героя зацепили за нерв. Мне удалось справиться с волнением и сказать то, о чем я так долго не отваживался сказать, - мы... мы изменим историю!..

Воцарилось молчание. Аня закрыла глаза, и снова ее губы растянулись в добродушной улыбке. Затем она встала на цыпочки, запрокинула голову, подняла обе руки к небу, словно желая улететь, и глубоко втянула в себя воздух через нос, будто наслаждалась запахом любимых фиалок.

- От тебя пахнет парным молоком и босоногим детством. И это - удивительно здорово!- произнесла она, - мне давно не было так хорошо!

На минуту воцарилось молчание, затем Аня тихо произнесла:

- Вернуть прошлое?.. Но ты ведь до сих пор ищешь себя, и я снова окажусь у тебя на пути... Ты же снова... Не знаю... Не знаю...

Она и не думала спрашивать, кто такая эта Людочка Жос.

- Жос? - спрашивает Лена.

- Ага, - говорю я, - такая фамилия. У нее просто золотые...

- Ясно-ясно, говорит Лена, - можешь не продолжать... Ни о Людочке своей, ни о Тиночке... А Аня мне нравится!..

Вау! А мне?!

Держа друг друга за руки, мы пошли по заросшей травой тропинке, и я боялся даже шепотом вспугнуть это мимолетное ощущение счастья, да-да, счастья, ибо я знал, да, я это знал наверное: это были те редкие в жизни мгновения, когда счастье переполняет тебя до краев.

- Это правда, Рест!

Я знал, что это правда. Я их помнил, эти мгновения. Я уверен, что каждый человек переживает в жизни подобные минуты и по пальцам может пересчитать, сколько их было. И неправда, что есть люди изо дня в день купающиеся в счастье. Они только делают вид.

- На самом же деле путь к счастью тернист и труден, и ты понимаешь, в каком поту и какой кровью добываются его золотые крупинки.

- Милый, милый мой Рест! Все это так, просто дух захватывает. Но ты знаешь, что жизнь гораздо сложнее твоих сказочных сооружений. Знаешь, знаешь, ты же у нас ум.

Аня сжала мои пальцы и снова заглянула в глаза.

- Скажи честно: все эти твои конструкции из хрусталя и бетона, все эти стальные сваи, эти фермы и мосты, канаты и тросы, быки и леса, все эти пирамидальные, сверкающие полировкой гранитные глыбы - это же... ловушка. Утопия чистой воды! Ну, скажи! Сам-то ты веришь в реальную возможность построения своего рая?

- Сredo, quia absurdum est, - выпалил я, - верю, потому что нелепо.

- Вот-вот... Нелепо!

Наступило молчание. Мне ничего не оставалось, как только отвести взгляд в сторону и сглотнуть слюну. Но потрясение (она мне не верит!) длилось только секунду, долю мгновения. Я понял, что пришло время последней козырной карты. Мы уже сидели в машине, я взял ее руку.

- Анна! Анечка! Анюта!..

Я удивлялся самому себе: я не мог сдержать себя!..

- Ты делаешь мне больно.

- Да-да, ты прости... Слушай, слушай же!..

- Не ори ты так, я прекрасно слышу.

Я умолк, не зная с чего начать.

- Большая половина человечества,- затем произнес я, - христиане, это те, кто слепо верит в Христа.

Аня подняла брови и посмотрела на меня так, будто слышала это впервые. Но я не замечал ее удивления. Это «слепо» прозвучало фальшиво, но я часто использовал его в разговорах о вере для большей убедительности, и не стал и на сей раз отказываться от него.

- Он у каждого в сердце, - продолжал я, - но не перед глазами. К нему невозможно прикоснуться. Доктрина христианства основана на вере, и каждый день, каждую йоту времени верующие должны - ибо это закон их существования! - подтверждать эту веру молитвой, ритуалом, изучением священных писаний и т. д. и т. п. И вот я, мы с тобой, им, неверам, покажем живого Христа! Представляешь!? Как вот эту карту...

Я взял карту туристских маршрутов и ткнул ею Аню в предплечье.

- ...вот как эту твою расческу, как пачку сигарет или вот эти твои побрякушки...

Все, что я перечислял, я брал с мест, где эти предметы лежали и поочередно вручал их Ане, а она спокойно брала их и складывала рядом с собой на сидение.

- Как Папу римского, как Алена Делона или вон того лысого типа, бегущего трусцой вдоль автобана, будто запах выхлопных газов ему приятнее аромата лесной фиалки.

Аня включила зажигание.

- Живой Христос! - прошептал я, - это второе пришествие! Разве это не стоит наших усилий и трат и разве это не перевернет нашу жизнь? Поэтому я и верю. Сrede ut intelligas! Верь и ты, чтобы понимать! Чтобы понимать, нужна вера, не так ли?

Аня, провожая взглядом марафонца, включила первую передачу.

- Постой, - потребовал я, - ответь: ты веришь?

Пальцами левой руки я взял ее за локоть. Она вернула рычаг передач в исходное положение и выключила зажигание. Мы молчали.