Ким Робинсон - Голубой Марс

– Но если у них получится, это убьет множество пресноводных видов.

– Да, зато те, что обитают в соленой воде, будут довольны.

Они пересекли центральную часть корабля, направившись к площади, что находилась над доком. Миновали длинные ряды виноградников, где лозы были обрезаны до Т-образной формы и достигали высоты пояса, а сплетенные горизонтальные их части тяжелели от гроздей цветов индиго и виридина. За виноградом начинался участок смешанных растений, напоминающий прерию, по которой тянулись узкие тропы.

В ресторане, выходящем на площадь, их угостили пастой с креветками. Повсюду слышались разговоры. Но затем кто-то выбежал из кухни, показывая на консоль: в новостях сообщили о беспорядках на космическом лифте. Войска ООН, которые собирали часть таможенной пошлины на Нью-Кларке, захватили всю станцию и выгнали с нее марсианскую полицию, обвинив ее в коррупции и провозгласив, что ООН теперь сама будет управлять верхним концом лифта. Совет Безопасности ООН заявил, что их местные офицеры превысили свои полномочия, но при этом не позвал марсиан обратно на провод.

– Вот тебе на! – воскликнул он. – Боюсь, Майя сильно рассердится.

Энн возмутилась:

– Как по мне, настроение Майи сейчас не самое важное.

Она выглядела потрясенной и впервые с того момента, как Сакс нашел ее в кальдере Олимпа, была всецело вовлечена в текущую ситуацию, прежняя отстраненность исчезла. Сакс больше удивлялся переменам, произошедшим с Энн, чем происшествию на станции космического лифта. Однако даже мореходы пришли в заметное волнение, хотя до этого они, подобно Энн, казались довольно далекими от всего, что происходило на суше. Сакс видел, что новость прервала все разговоры в ресторане и перенесла их все в одно пространство: переворот, кризис, угроза войны. В голосах звучало неверие, на лицах отражался гнев.

Те, кто сидел с Саксом и Энн за столом, смотрели на них, желая понять их реакцию.

– Вы должны что-то с этим сделать, – заметил один из их проводников.

– Почему это мы? – раздраженно спросила Энн. – Это вы должны что-то сделать, как я думаю. Это вам теперь надо действовать. А мы всего лишь пара старых иссеев.

Их спутники изумились и не знали, что на это отвечать. Один рассмеялся.

– Это не так. Но вы правы, мы будем следить и обсудим с другими кораблями-городами, как действовать. Свою часть мы выполним. Но я просто хотел сказать, что люди будут смотреть на вас, на вас обоих, следить за тем, что вы сделаете. Для нас это очевидно.

Энн ничего на это не ответила. Сакс вернулся к своей трапезе, интенсивно размышляя. И осознал, что ему хотелось поговорить с Майей.

Вечер тянулся дальше, солнце садилось. В оставшуюся часть ужина они старались вести себя, как обычно. Сакс сдерживал ухмылку: межпланетный кризис мог случиться, а мог и не случиться, но отужинать им следовало с должным размахом. А мореходы были не из тех, кто беспокоился о судьбе Солнечной системы в целом. Поэтому настроение стало улучшаться, и к десерту они уже веселились, все еще довольные тем, что к ним наведались великие Клейборн и Расселл. А потом, перед самым заходом солнца, они, извинившись, попрощались, и их проводили к их судну. На уровне моря волны в заливе Хриса показались им намного крупнее.

Сакс и Энн плыли молча, погруженные каждый в свои мысли. Сакс оглядывался на корабль-город, размышляя о таком способе существования. Вроде бы жить так здорово. Но все же… Он погнался за мыслью и, после некоторого бега с препятствиями, догнал и ухватился за нее – теперь у него больше не случалось провалов. Это приносило ему большое удовлетворение, пусть даже в данном случае нить рассуждений оказалась пронизана меланхолией. Следует ли ему когда-нибудь рассказать об этом Энн?

– Я кое о чем жалею, когда смотрю на этих мореходов, – начал он, – и на то, как они живут. Мне кажется, есть ирония судьбы в том, что мы… что мы стоим на пороге… вроде как золотой эпохи… которая наступит, только когда… – Ну вот, он сказал и почувствовал себя глупо. Собрался с духом и договорил: – Которая наступит, только когда вымрет наше поколение. Мы всю жизнь над этим работали, а теперь должны умереть, прежде чем это случится.

– Как Моисей за пределами Израиля.

– Да? Так он туда не попал? – Сакс покачал головой. – Ох уж эти старые истории… – Это было то еще «бросание вместе», как и сама наука по своей сути, как вспышки прозрения, которые случались во время экспериментов, когда все прояснялось и человек приходил к какому-то пониманию. – Хотя я могу себе представить, что он чувствовал. Это… приводит в уныние. Я бы хотел посмотреть, что случится потом. Иногда мне становится просто любопытно. Хочется узнать о том, что мне не суждено. О будущем после нас. Обо всем, что будет потом. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Энн пристально смотрела на него.

– Все когда-нибудь умирают, – проговорила она наконец. – Лучше умереть, думая, что ты не застанешь золотой век, чем понимая, что рискнул будущим потомков и оставил их со всеми долгосрочными последствиями. Вот когда придет тоска. А так нам жаль только самих себя.

– Правда, – подтвердил он.

И это говорила сама Энн Клейборн! Сакс почувствовал, что его лицо покрылось румянцем. Реакция капилляров иногда могла быть такой приятной!

Вернувшись к архипелагу Оксия, они проплыли мимо островов. Они говорили о себе – теперь это было легко. Затем поужинали в кабине и ушли спать по каютам каждый в свой корпус судна. А когда наступило утро, а с материка дул прохладный душистый ветер, Сакс сказал:

– Мне по-прежнему интересно, могут ли еще появиться коричневые?

– И что в них будет от Красных?

– Ну, желание оставить все как есть. Желание сохранить землю нетронутой. Ареофания.

– Это же всегда было у Зеленых. Как по мне, это похоже на зеленое со слабой примесью красного. Цвет хаки.

– Да, пожалуй. Под этом подходит объединение Иришки и «Свободного Марса», да? Но есть же еще жженая умбра, охра, мареновый ализарин, индийский красный.

– Сомневаюсь, что среди индийцев есть Красные, – мрачно усмехнулась Энн.

Она смеялась очень редко, а когда шутила, то нередко язвительным тоном. Однажды вечером, когда он был в своей каюте, а она на носу своего корпуса (она занимала левый, а он жил в правом), он услышал, как она смеется, и подумал, что ее смех, должно быть, вызван видом Псевдофобоса (большинство людей называли его просто Фобосом), который быстро поднимался на западе, точно как в старину. Луны Марса вновь плыли в ночи – маленькие серые картофелины, едва отличимые друг от друга.

– Как думаешь, этот захват Кларка – это серьезно? – спросила Энн как-то ночью, когда они уже собирались разойтись по каютам.

– Трудно сказать. Иногда мне кажется, они просто пригрозили, потому что, если они серьезно, это было бы так… неразумно. Они должны знать, что Кларк очень уязвим, и его легко можно… убрать.