Ким Робинсон - Голубой Марс

Все это вместе, наряду с его странными запинаниями, помогло создать его образ для землян. Обычные затруднения речи превратили его в оракула; земляне, казалось, верили, что он рассуждал в такой возвышенной плоскости, что мог говорить только загадками. Наверное, они просто этого хотели. Такой они видели науку – ведь нынешняя теоретическая физика рассматривала реальность в виде ультрамикроскопических струнных петель, с идеальной симметричностью перемещающихся в десятке измерений. Поэтому люди и привыкли к тому, что физики были такими чудаковатыми. А растущая польза от переводческих искинов позволяла приспособиться к самым странным оборотам речи; почти все, с кем общался Ниргал, говорили по-английски, но каждый раз это был немного другой английский, так что Земля казалась ему скоплением идиолектов, где не было и двух человек, которые говорили бы одинаково.

Сакса же здесь слушали с предельной серьезностью.

– Наводнение служит отметкой переломного момента в истории, – сказал он однажды утром на большом общем собрании в зале заседаний Федерального дворца. – Оно стало природной революцией. На Земле изменились погодные условия, поверхность суши, морские течения. Размещение людей и животных. При таком положении просто нет причин пытаться восстановить допотопный мир. Да это и невозможно. Зато есть множество причин установить и усовершенствовать общественный порядок. Тот, что был раньше – не годится. Он приводил к кровопролитию, голоду, невольничеству, войне. К страданиям. Ненужным смертям. Пусть смерть будет всегда, но пусть она наступает для каждого как можно позднее. При завершении достойной жизни. В этом и состоит цель любого рационального общественного порядка. Поэтому мы рассматриваем наводнение как возможность… такую же, какая была на Марсе… возможность разорвать шаблон.

Представители ООН и советники наднационалов насупились при этих словах, но все равно слушали. И весь мир смотрел. Ниргал подумал, что все эти европейские лидеры не имели такого значения, как жители деревень, следившие за человеком с Марса по видео. А когда «Праксис», швейцарцы и их союзники по всему миру бросили все силы на помощь беженцам и стали проводить процедуру омоложения, люди повсюду сплотились воедино. Если можно было жить, спасая мир, если это сулило лучшую возможность для стабильности и долголетия, лучшее будущее для детей – то почему бы и нет? Почему нет? Что этим людям терять? Поздний наднациональный период принес выгоду части людей, но миллиарды оказались брошены или попали в непрерывно ухудшающееся положение.

Поэтому от наднационалов массово уходили сотрудники. Их не могли держать в заключении, их становилось тяжело запугать, и единственным способом их сохранить было создание программ наподобие той, что запустил «Праксис». И наднационалы последовали примеру – или просто говорили об этом. Майя была уверена, что они проводят лишь поверхностные изменения, нацеленные на подражание «Праксису» и, как следствие, на сохранение своих работников и прибыли. Но возможно, что и Сакс был прав, и они не способны контролировать ситуацию и заведут новый порядок вопреки своей воле.

Это Ниргал и решил заявить с трибуны в просторной боковой комнате Федерального дворца, когда у него появилась одна из немногих возможностей выступить на пресс-конференции. Стоя на подиуме и глядя на полную комнату репортеров и делегатов – такую не похожую на импровизированный стол на павлинском складе, не похожую на комплекс в тринидадских джунглях, не похожую на сцену посреди массы людей в ту безумную ночь в Берроузе, – Ниргал вдруг осознал, что его роль во всем этом заключалась в том, чтобы быть молодым марсианином, голосом нового мира. Он мог оставить здравомыслие Майе и Саксу и предложить им инопланетную точку зрения.

– Все будет хорошо, – сказал он, обводя взглядом так много людей, как только мог. – Каждое мгновение истории включает в себя смесь архаичных элементов, со всех периодов прошлого, начиная с самых первобытных времен. Настоящее всегда складывается из этих всевозможных архаичных элементов. До сих пор остались рыцари, которые прискакивают на конях и забирают зерно у крестьян. Как остались и гильдии, и племена. Сейчас мы видим, как много людей бросают работу, чтобы участвовать в борьбе с бедствием. Это уже внове, но это то же, что паломничество. Они хотят быть паломниками, следовать духовной цели, заниматься настоящим делом – важным делом. И больше не дадут никому себя ограбить. Те из вас, кто представляет аристократию, обеспокоены. Возможно, вам придется работать на себя и этим жить. Жить так же, как все остальные. И это правда – так и случится. Но все будет хорошо – даже для вас. Все хорошо в меру. И когда все равны между собой, вашим детям будет безопаснее всего. Всемирное распространение процедуры омоложения мы сейчас считаем важнейшим условием для установления демократии. Более того, это – ее физическое воплощение. Здоровье – оно для всех. И когда это произойдет, то вспышка позитивной человеческой энергии преобразует Землю буквально за несколько лет.

Кто-то поднялся и спросил его о возможности резкого роста численности населения.

– Да, конечно, – кивнул Ниргал. – Это реальная проблема. Не нужно много понимать в демографии, чтобы уяснить, что, если старики перестанут умирать, а дети продолжат рождаться, население быстро разрастется до немыслимых чисел. Неподъемных чисел, которые приведут к катастрофе. Итак. Об этом нужно думать уже сейчас. Рождаемость необходимо просто сократить, по крайней мере, на какое-то время. Это не та ситуация, что будет длиться вечно. Процедура омоложения не дает бессмертия. Первые поколения, которые ее прошли, в конечном счете умрут. И в этом лежит решение проблемы. Скажем, сейчас на обеих планетах проживает пятнадцать миллиардов человек. Это значит, что мы уже начинаем с невыгодного положения. Но, если вы собираетесь заводить детей, вам не на что жаловаться, ведь это ваше долголетие приводит к проблеме, а родительство есть родительство – неважно, один у вас ребенок или десять. Так что если, скажем, каждая семья заведет всего по ребенку, то получится только один ребенок на каждых двух человек предыдущего поколения. Тогда, скажем, выходит семь с половиной миллиардов детей от родителей нынешнего поколения. И конечно, все они пройдут процедуру омоложения и станут наслаждаться всеми богатствами мира. У них будет четыре миллиарда детей, у тех – два миллиарда и так далее. Все они будут жить одновременно, и население будет постоянно расти, но все медленнее и медленнее. А потом, в какой-то момент, может, через сто лет, может, через тысячу, первое поколение умрет. Это может случиться за сравнительно короткий отрезок времени, но быстро ли, медленно ли, и все-таки, когда это произойдет, общая численность населения сократится почти вдвое. Тогда люди посмотрят на ситуацию, на инфраструктуру, на среду обеих планет – и на вместимость всей Солнечной системы. Когда самых многочисленных поколений не станет, люди, вероятно, смогут заводить по двое детей, то есть произойдет замещение и установится равновесное состояние. Или что угодно. Когда они окажутся перед таким выбором, кризис перенаселения будет уже позади. Хотя, возможно, этого придется ждать еще тысячу лет.