Игорь Минаков - В мирах любви

Приват-доцент сочувственно наблюдал, как барахтается в земных сугробах выходец с Красной планеты, но спохватился, что отстанет, и потащил свой баул следом. Блуждали они в снегу довольно долго. Борису показалось – вечность. Темень в лесу сгустилась, и уже ничего было не разобрать, но Тэо, похоже, это не смущало. Он упорно двигался вперед. Вдруг посветлело – они выбрались на лесную поляну, всю в пухлых сугробах. Марсианин уверенно направился к самому большому и принялся разгребать его. Астроном подошел поближе. Из-под снега блеснул металл. Сообразив, что это и есть загадочная лодка, Борис кинулся помогать.

Неожиданно что-то щелкнуло, и верхняя покатая часть аппарата приподнялась, стряхнув с себя снег, словно вспорхнувшая куропатка. В лицо Бориса дохнуло теплом. Тэо подтянулся на руках и скользнул внутрь. Вспыхнул яркий, видимо, электрический свет. Приват-доцент зажмурился, привыкая к его сиянию, столь неожиданному в глухом сумраке леса, а когда открыл глаза, увидел, что марсианин покоится в удобном кресле, формой напоминающем лепесток цветка. Справа и слева от кресла торчали рукояти, похожие на паровозные рычаги, впереди разноцветной радугой горели крохотные огоньки. Тэо повернул к изумленному землянину узкое миловидное лицо. Лисий треух он снял, и землянин мог вдоволь налюбоваться его чистым, высоким лбом, темным глазами со зрачками во всю радужку. Как и на голове Лао, на голове инженера-пилота не было ни единого волоса, но странным образом его это даже красило.

– Садитесь, господин Беляев, – сказал он, указав на кресло рядом с собой. – А поклажу свою положите сзади.

За креслами было углубление. Борис, недолго думая, сунул туда свой баул. Потом неловко вскарабкался в аппарат. Кресло упруго прогнулось под ним. Тэо чем-то щелкнул, и верхняя половина лодки, оказавшаяся продольно вытянутым прозрачным куполом, накрыла их, плотно примкнув к закраинам бортов.

– Высоты не боитесь, Борис Аркадьевич? – осведомился пришелец.

– Я астроном, – пробурчал приват-доцент. – Всю жизнь гляжу в небо…

– Тогда держитесь… – предупредил Тэо и потянул рукояти на себя.

Борис едва сдержался, чтобы не охнуть и не вцепиться в хрупкое плечо марсианина.

Лодка бесшумно взмыла в темно-синее, проколотое первыми звездами небо. Лесная поляна провалилась вниз. Манипулируя рукоятями, марсианин развернул аппарат над черной щетиной елей и бросил его вперед. Мгновение ока, и лодка оказалась над пустынным проселком. Тэо снизил аппарат почти до самой земли. Свет под куполом погас, зато включились прожекторы в носовой части: два ослепительно-белых эллипса заскользили по обледенелой колее. Еще мгновение, и лодка догнала одиноко бредущую кобылку. И вовремя. Серые тени стлались за ней по зимнику. Почуяв неладное, волки замерли, озираясь. Свет прожекторов зажег их глаза начищенными медяками. Хищники не стали искушать судьбу, прыснули с дороги и растворились во тьме. Мухортая, и без того скачущая во весь опор, еще наддала. Тэо сбросил скорость аппарата, и теперь они летели на почтительном расстоянии от вихляющихся из стороны в сторону розвальней.

Как и обещал марсианин, они проводили «сообразительное животное» до самых ворот хутора. После чего Тэо, погасив все огни, кроме тех, что перемигивались между управляющих рукоятей, пустил лодку почти вертикально вверх. Борису, непривычному к столь резким перепадам высот и скоростей, стало дурно. Тэо бросил на него тревожный взгляд, заметно снизил скорость, и фантастический аппарат темным, невесомым облачком поплыл в заледенелой вышине, где звезды были куда ярче, чем тусклая россыпь земных огней, лишь обозначающих присутствие бедного человеческого жилья на обездоленной Земле. Марсианский аэроплан ничем не напоминал своих земных собратьев. Он был герметичен, как субмарина, стремителен, как ураган, послушен, как вышколенный рысак. Могучие двигатели несли лодку почти беззвучно, плавно покачивая на встречных воздушных потоках. От этой качки и жары – внутри лодки было, как в натопленной комнате – Бориса слегка мутило.

– Снимите шубу, – посоветовал марсианин и сам сбросил меха.

Лисья шуба его не легла на спинку кресла, как полагается, а, растопырившись, повисла под куполом. Борис увидел, что с изнанки к ней и впрямь прикреплены пузыри – совершенно прозрачные, под завязку наполненные аппергитом.

– Теперь я понимаю, почему вы так легко шагали даже через сугробы, – проговорил приват-доцент. – Остроумное изобретение… Непонятно, почему им не воспользовался Лао…

– Лао много времени проводил в ваших городах, – откликнулся водитель лодки. – Если бы с ним что-нибудь случилось, резервуары с аппергитом могли попасть в руки земных властей, а через них и – к ученым…

– Что же в этом дурного?

Тэо усмехнулся.

– А много пользы американским индейцам принесли ружья и порох?

– Как же вы можете сравнивать… – возмутился было Борис, но осекся, подумав, что по сравнению с марсианами, умеющими строить такие летательные аппараты, самые просвещенные из европейцев могут показаться сущими дикарями. Но чуткий к чужой мысли марсианин не согласился с ним.

– Для нас, эолов, люди вовсе не дикари, – сказал он. – Просто некоторые открытия могут оказаться несвоевременными в мире, где нет единого представления об общем благе… Я говорю не только о Земле.

– Вы знаете и другие обитаемые планеты? – осторожно спросил астроном.

– Вы хотите сказать – обитаемые мыслящими существами? – уточнил Тэо.

– Разумеется.

– Кроме людей и эолов, в нашей планетной семье нет мыслящих, – ответил марсианин. – Низшие же формы весьма распространены. Они есть на Венере, и на больших лунах планет-гигантов. На борту этеронефа хороший запас видовых фильмов, отснятых экспедициями Союза Инженеров. У вас будет время с ними ознакомиться… Но говоря о несвоевременности некоторых открытий, я имел в виду прежде всего Марс, или – Шэол, как мы его называем…

Борис молчал, ошеломленный той легкостью, с которой этот изящный марсианин рассуждал о вещах, недоступных даже самым проницательным из земных философов.

– Помилосердствуйте, Тэо! – взмолился он. – Мне не вместить сразу столько всего!..

– Не беспокойтесь, – отозвался тот. – Мэй, наш инженер-медик, владеет средствами усиления умственных способностей. Без них наши бедные марсианские мозги лопнули бы от натуги, когда мы вкладывали в них всю громаду знаний о вашем мире… Чего только стоят ваши языки!

Тэо тоненько рассмеялся, но Борис его не поддержал. Его распирали вопросы.

– Вы распознаете мысли, умеете многократно усиливать умственные способности… Что же мешает вам, эолам, достичь полного совершенства?