Елена Клещенко - Я ничего не могу сделать

Дом знавал лучшие дни: высокие потолки, полукруглые окна со звездчатыми переплетами, узорные перила и мраморные ступени просторной лестницы – кое-где на них еще сохранились медные кольца для прутьев, удерживавших ковер. Выщербины на ступенях заделали бетоном, квартиры в первом этаже стояли пустыми, темными и зловонными, без дверей и с замурованными окнами. Странно было найти за единственной запертой дверью теплый свет, запахи еды и бумажных книг, цветные коврики на деревянном полу.

Послышалось цоканье когтей, скрипнула дверь, и в щель просунулась голова – коричневая, с белой звездой на лбу.

– Дэк, – сказал лоуки и простодушно добавил: – Люблю.

– Ладно тебе, – Дэк смутился. Зверь подошел ближе, поддел лобастой башкой его руку. – И я тебя тоже.

– Ты прямо краснеешь, когда он тебе в любви объясняется, – ехидно сказал Ниру, переставляя кастрюльку на стол. – В Центральных разве лоуки нет?

– Теперь нет. Я их только на картинках видел. Одни собаки остались.

– Слушай, а про упырей – правда? Ну, что на Юге лоуки мутировали в упырей и стали злобными? Или это так, газетный бред?

– Не совсем бред. Они стали не злобными, – сказал Дэк, почесывая Шуффе за ушами. Имя не подходило могучему зверю, но, видимо, когда-то он был маленьким и пушистым. – Они стали умными. Фактически как люди.

– Ничего себе. Значит, все эти ужасы – вранье?

– Не вранье. – Дэк помолчал, глядя, как над клубнями в тарелке поднимается пар. – Когда ты становишься умным, у тебя появляются всякие вопросы. Например, верно ли, что человек тут самый главный. Верно ли, что человек хороший и его надобно слушаться…

– А, понял. (Ниру зябко повел плечами.) Шуффе, ты не слушай, не набирайся плохого!

– Шуффе дать, – сказал зверь и оперся передними лапами на свободный табурет, так что брыластая морда оказалась над столом. Лоуки, как и голованы, не стучали хвостами, но смотреть умели по-собачьи пронзительно. А пальцы у них были длиннее, чем у собак, почти обезьяньи. Молодые лоуки лазали по деревьям. Взрослые, на зависть портовым псам, ловили лапами рыбу.

– Морду убери, обжора! – Ниру ладонью отпихнул башку от тарелки. – Не дать Шуффе ничего. А то тебя опять пронесет. Топай, топай отсюда. Не дать.

– Обидел, – скорбно констатировал Шуффе и сел на пол, смешно вытянув в разные стороны задние лапы. – Ниру обидел.

– Ему правда нельзя?

– Нельзя. Если ему все давать, что он просит, он лопнет.

– Обидел… – лоуки поднялся и поплелся к двери.

– Кто мою лапушку обидел? – прозвенел девчоночий голос.

Дарни, младшая сестра Ниру, была вся в него – такая же узкоплечая, длинноногая, длиннорукая, с такой же шапкой жестких черных волос. И нос такой же.

– Нирикки, опять ты с ним грубо разговаривал? – она подбоченилась левой рукой, а правую опустила на бело-коричневую голову. – Это что такое значит – «морду убери»?

– А как я должен был сказать – «не соблаговолите ли извлечь вашу физиономию из моей тарелки»?

– И зачем про понос сказал? Может, ему неприятно это слышать! А если я скажу, что у тебя – ай!!!

Дверь захлопнулась, и от нее отскочила домашняя туфля, брошенная Ниру.

– Гад, гад, гад!

– Да я тебя, девица… – но не успел он вылезти из-за стола, его встретило рычание. Шуффе приподнялся на лапах, вздыбил шерсть и угрожающе гудел, как трансформатор, скалясь во все собачьи зубы.

– Дамский прихвостень, – буркнул Ниру. – Ее больше всех любит, больше даже тебя. Вали отсюда со своей псиной, не мешайте.

– И повалим. – Дарни снова юркнула в кухню, схватила клубень у брата из тарелки, перебросила с ладони на ладонь. – Пойдем, лапушка-песик.

Она скрылась в темном коридоре, Шуффе послушно зацокал за ней, и сразу же оттуда донеслось чавканье. Дэк засмеялся, и, глядя на него, Ниру тоже улыбнулся.

– Симпатичная у тебя сестра.

– Что-о? Ты смотри у меня…

– Да я не в том смысле.

– То-то же, не в том. Ешь скорее, и начнем, времени мало.

Субстанция в плошке не была непроницаемо черной. Поверхность ее студенисто дрожала, а когда Дэк перемешал ее ложечкой, в ней завертелись черные вихри. Абстрактно говоря, даже красиво.

– Ну, что смотришь? Давай, не бойся. Лучший товар города, ее раньше только на экспорт делали. Только натуральные компоненты – тушь, трава кленны, слизь туллу…

– Чья слизь?!

– Морских улиток, – Ниру покровительственно улыбнулся. – С ней волосы жестче получаются. Давай, а то опять осядет.

Дэк, голый до пояса, с мокрыми желтыми волосами, глубоко вздохнул, взял губку и сунул ее в плошку. Терпи, прогрессор. Напомнить, какие процедуры включает создание прически благородной дамы в Арканаре? – Да, а зато благородный дон может вовсе не делать никакой прически… – Но Ниру обещал научить сокурсника настоящему стилю, чтобы тот выглядел не как деревенская оглобля, а как прямой бэнч, и пути назад не было.

Слизь морских улиток холодила кожу под волосами, по загривку побежал ручеек. Ниру вытер ему спину тряпкой:

– Держи, заматывайся.

Дэк намотал тюрбан, надел рубашку и пошел отмывать руки.

Прямые бэнчи носят черные волосы (северяне хонтийцы по преимуществу светловолосые, семейство Селунга на общем фоне выделяется), рубашки с открытым воротом и цветные шейные платки. Брюки должны быть с двумя разрезами у щиколоток, чтобы видны были рыжие ботинки из кожи озерного крокодила. Брючный ремень тоже важен: широкий и ни в коем случае не узкий, в идеале из того же крокодила, но если нет, тогда из чего получится. А еще прямые бэнчи танцуют дрип, ну, это-то как раз не проблема.

Комнатушка у Ниру была тесная, зато окно красивое – аркой, высокое, почти под потолок. Слева у стены кушетка с чурбаком вместо ножки, справа шкаф, полный книг. Стеклянные дверцы шкафа почти сплошь заклеены фотографиями девушек. Некоторые были с подписями, и Дэк из вежливости не стал их рассматривать.

Гораздо более интересная вещь была прикручена к подоконнику: пульт управления непонятно чем, а внизу большой рычаг.

– А это что?

– Вертолет, – Ниру плюхнулся в кресло, развернул его к окну и взялся за рычаг. – Курс на запад! Быд-быд-быд-быд-быд…

Дэк, стоя за ним, наклонился влево, крыши за окном послушно качнулись, комната пошла на взлет. Ниру с важным видом щелкал переключателями.

– Классно. Где взял?

– За городом, на старой базе, заброшенной. Мы с ребятами туда лазили, еще когда в школе учились.

– Она с войны осталась?

– Ты что, нет. Вертолеты гражданские, лесоохраны, кажется. Иди отмывайся, уже можно.

Дэк долго мыл голову под гудение синего пламечка в колонке, фыркал и отряхивался. Когда вода, стекающая с волос, стала прозрачной, он с остервенением вытерся полотенцем. Глянул в маленькое зеркало, увидел нечто вроде черного дикобраза, попавшего под грузовик. Пригладил волосы назад – намного лучше не стало.