Кир Булычев - Последняя война. Великий Гусляр. Подземелье ведьм (сборник)

Ну пропал пудель и пропал – однако хозяйка увидела, вставши на рассвете, что ее любимая лялька что-то копает в палисаднике, на клумбе с флоксами. Она заинтересовалась и очень удивилась, что лялька при виде ее умчалась.

В ямке, полузасыпанный, лежал обглоданный собачий скелетик. Так окончил жизнь пудель Бим…

– Этого следовало ожидать, – сказал профессор Минц и написал статью в газету «Гуслярское знамя», где объяснил, что японские ученые достигли даже лучших результатов, чем те, к которым стремились. Судя по всему, они достигли идеального «эффекта кукушки» – ради сохранения своего места в семействе, в стае, зверек лялька способен на любое преступление, ибо он не воспринимает его как преступление. Ведь кошка, нападая на гнездо малиновки, не думает, что она убийца.

Статью напечатали под странным заголовком «Берегите собак», и никто не принял ее всерьез.

Да и как примешь такую статью всерьез, если ты сидишь в кресле, перед тобой журчит телевизор, а на коленях у тебя пригрелось любимое очаровательное существо, чудо, которое позволяет тебе отдохнуть после отвратительного трудового дня и свары в автобусе?

…Это случилось в английском городке Бромли под Лондоном.

Миссис Мэри Вайкаунт беспокоилась о здоровье своего малыша, который перенес жестокую простуду. Она проводила у его постельки дни и ночи, отрываясь лишь по крайней необходимости. Жила Мэри одна, муж ее служил на Фолклендских островах.

Домашняя долли в это время линяла и на два или три дня могла стать источником аллергии. Понятно, что миссис Вайкаунт не пускала животное в детскую спаленку.

Утром в пятницу Мэри обратила внимание, что долли сердится, отказывается принимать пищу и даже скалится, чего раньше с ней никогда не случалось. А когда, проходя мимо, Мэри рассеянно хотела приласкать зверька, долли отпрыгнула в сторону, чем вызвала лишь улыбку хозяйки, не придавшей этому событию значения.

Покормив малыша, Мэри отправилась на кухню и взяла там мешок с мусором, чтобы отнести его в палисадник к урне. Отсутствовала она не более двух минут, а когда возвратилась в дом, ее насторожил неясный шум наверху. Движимая материнским инстинктом, Мэри кинулась наверх – и вовремя. Она застала свою любимицу долли, когда та, вспрыгнув на кровать, впилась острыми зубками в горло малышу.

Мэри принялась отрывать долли от жертвы, та сопротивлялась, распорола до локтей руки Мэри острыми когтями задних лап, но, когда, оторвав ее от малыша, Мэри с отвращением отбросила долли в угол, та вдруг утратила агрессивность и совсем по-человечески, виновато прикрыла лапкой мордашку и залилась неудержимым плачем.

Когда приехал домой вызванный Мэри муж, он пришел в бешенство. Он хотел немедленно отдать долли в клинику, где бы ее усыпили, но та как будто поняла, что ей грозит, легла на спину, подняв кверху лапки, и стонала от горя. Она лизала пол, пыталась целовать ноги хозяевам, а пришедший ветеринар объяснил поведение зверька ревностью, которая, оказывается, свойственна всем животным, а наиболее ласковым и привязчивым – в наибольшей степени.

Ветеринар согласился увезти с собой несчастную долли, и Мэри, хоть и была согласна с мужем, что нельзя подвергать опасности жизнь ребенка, переживала, наверное, не меньше зверька.

Ветеринар, как стало известно впоследствии из газет, не отдал животное в клинику, а, охваченный симпатией к зверьку, решил отвезти долли домой, чтобы усыпить ее там. Но чем ближе он подъезжал к дому, тем более проникался сочувствием к несчастному зверьку. Ведь долли действовала инстинктивно, она старалась сохранить любовь к себе. В конце концов, люди поступают и хуже.

Привезя долли домой, холостой ветеринар накормил ее и, вместо того чтобы усыпить, разрешил ей улечься у него в ногах, пока смотрел телевизор. Потом они с долли поужинали – долли ластилась, она была благодарна ветеринару, и тот решил оставить зверька себе.

Ночью долли устроилась в ногах ветеринара, и тому было как никогда уютно и спокойно.

Он не мог сказать, покидало ли животное свое ложе, но, когда его разбудил звонок полицейского, долли мирно посапывала в ногах.

Той ночью кто-то загрыз малыша – ребенка миссис Вайкаунт.

По следам зубов и когтей сомнений не оставалось: это могла сделать только долли. А когда ветеринар сознался в том, что не выполнил обещания и пожалел животное, все всем стало ясно.

Эта история, разумеется, попала в газеты и вызвала грандиозный шум, ибо она относится к разряду сенсаций, наиболее близких сердцу альбионца.

Разумеется, всплыли и другие случаи, – правда, они были не столь очевидны и доказуемы, как первый. Но отношение к долли изменилось, и некоторых зверьков изгнали из дома. Они были вынуждены скрываться на пустошах и в перелесках и перешли к полудикому существованию.

Кстати, фирма «Мицубиси энималз» категорически отказалась верить в агрессивность долли, или хонки, ибо таковое качество генетически в них не закладывалось. Фирма была готова компенсировать любой случай документированного нападения хонки на человека или другое животное, но документированно доказать это оказалось нелегко.

История семьи миссис Вайкаунт докатилась до Великого Гусляра, где к тому времени проживало несколько десятков очаровательных лялек. Но надо сказать, что почти все эти животные достались владельцам недешево, а любовь к ним была беспредельна. Так что лишь пара лялек, изгнанных хозяевами, попала в лес, а остальные жили как и прежде, – зачем верить этим англичанам, которые спят и видят, как бы нагадить русскому человеку?

Однажды Минц и Удалов отправились вечером погулять на набережную, а потом Минц повел Удалова в слободу, за Гуслярку. Дело было весной, ближе к лету, вечер выдался теплым. Они гуляли, обсуждали разные проблемы, потом Минц спросил:

– Тебе ничего не кажется странным?

– Ничего.

– И тишина тебя не смущает?

– Какая тишина?

– Подумай. Сейчас самое время заливаться соловьям. Соловьи – гордость гуслярского заречья. Положено котам кричать – у них еще не кончились брачные игры. Положено собакам брехать…

Удалов был умен, он сразу сообразил, куда клонит друг.

– Ты видишь связь между этими явлениями, – спросил он, – и изобилием наших любимиц – лялек? Неужели и собаки от них могут пострадать?

– Собаки… не знаю. Пока, наверное, нет. Но собаки чуют неладное, прячутся в будках – зубы наружу. Не веришь, загляни через забор – ни одна собака не носится вдоль забора, пугая прохожих.

– А коты?

– Боюсь, что котов в городе почти не осталось.

– Как же так? Неужели люди этого не заметили?

– Когда ты получаешь молодую прекрасную женщину, то, может быть, отнесешься к исчезновению жены с определенным облегчением, – произнес Минц. – По крайней мере меньше будет уходить на питание.