Джек Вэнс - Зов странствий. - Лурулу.

Шватцендейл покачал головой: «Я бы вызвался, если бы гонг защищали вы, а не Сиглаф или Хунцель».

Монкриф усмехнулся: «Боюсь, я недостаточно поворотлив для такого развлечения. Кроме того, я не дурак». Снова повернувшись к публике, «чародей» развел руками: «Я разочарован! Неужели среди вас нет желающих рискнуть десятью сольдо, чтобы выиграть сотню?»

Откуда-то из задних рядов донесся повелительный возглас: «Не спешите с выводами! Я желаю испробовать мою тайную стратегию!»

Вперед протискивался, размахивая руками, плотный приземистый субъект средних лет, с круглым побагровевшим лицом. Он очевидно успел изрядно наклюкаться, участвуя в фестивальных увеселениях, и находился в состоянии возбужденного энтузиазма. Его куртку украшали несколько церемониальных лент, на лихо сдвинутой набекрень шляпе развевались два плюмажа из разноцветных перьев. «Подождите, не начинайте! — кричал он. — Омар Дайдинг им покажет, где раки зимуют! Тайное станет явным!» Решительно подступив к помосту, он шлепнул на него купюру достоинством в десять сольдо: «Давайте сюда свою Снук, Плук или Фрук! Пусть какая-нибудь из них защищает гонг!»

«Три упомянутые вами девушки отдыхают после работы, — елейно-любезным тоном возразил Монкриф. — Их согласились заменить Сиглаф и Хунцель. Выбирайте одну из них!»

«Я предпочитаю иметь дело с двумя — и выиграть тысячу! — заявил Дайдинг. — Зачем мелочиться? Моя тайная стратегия мигом подчинит обеих».

«Как вам угодно, — сказал Монкриф. — Мы с любопытством пронаблюдаем за вашей стратегией».

Участники состязания заняли места. Монкриф подал сигнал колокольчиком. Дайдинг шагнул вперед, Сиглаф и Хунцель двинулись ему навстречу. Дайдинг начал было что-то им говорить, но они не слушали. Сиглаф схватила его за кисти рук, Хунцель — за лодыжки. Раскачав его пару раз, они швырнули Омара Дайдинга в грязь. Монкриф объявил об окончании матча и забрал десять сольдо.

Барахтаясь, Дайдинг уцепился за край резервуара. Запечатлев несколько замечательных «настроений», Винго помог ему выползти на помост, где Дайдинг продолжал валяться в луже грязи, отплевываясь, пока Винго, вооружившись шестом, выуживал из резервуара его шляпу.

Через некоторое время Дайдинг поднялся на ноги и стал отряхиваться. Винго взял предусмотренный с этой целью садовый шланг и стал услужливо поливать пьяницу водой. Дайдинг слегка протрезвел и теперь пребывал в отвратительном настроении. Тем не менее, Винго позволил себе заметить: «Я ожидал, что вы примените свою тайную стратегию. Что-то не получилось?»

«Сами видите! — огрызнулся Дайдинг. — Девушки, конечно, здоровые и в теле, но скромницы, каких мало. Я пытался объяснить им свою программу, но они отказались меня выслушать».

«Но в чем именно заключалась ваша программа?»

«У меня был простой и естественный план. Подвергая противниц неожиданным ласкам, хватая их за ягодицы и накладывая руки на интимные части их тел, участник состязания тем самым приводит девушек в смущение и замешательство и может делать с ними все, что захочет. Такова, в сущности, была моя тактика — если хотите, можете сами ее испробовать».

«Гм! — отозвался Винго. — Необычный подход к рукопашному бою».

Других желающих участвовать в состязании над бассейном с грязью не оказалось, и Монкриф объявил, что дальнейших представлений сегодня не будет. Спустившись со сцены, он отвел Малуфа в сторону и завязал с ним разговор. Обсудив условия, капитан согласился перевезти Монкрифа и его труппу в Какс на планете Бленкинсоп, так как этот порт уже значился в маршруте «Гликки».

«Должен вас предупредить, однако, — сказал «чародею» капитан, — что у нас на борту уже собрались одиннадцать паломников. Они будут сопровождать нас до Коро-Коро на Флютере, в связи с чем в корабле может быть тесновато, пока мы не прибудем на Флютер. Так или иначе, мы как-нибудь вас разместим».

Вечер на Фьяметте тянулся долго. Зеленая звезда, Каниль-Верд, опустилась наконец за горизонт, оставив после себя неразбериху оранжевых и кораллово-красных сполохов посреди очерченных яблочно-зелеными контурами редких облаков.

В Медовом Цвету наступили сумерки. Взошли две из трех лун, озаряя пейзаж бледно-зеленым светом. Фестивальные павильоны и шатры закрылись на ночь, на ярмарочном лугу стало тихо — неразборчивые отголоски разговоров доносились только из редких полутемных пивных, где завсегдатаи продолжали оценивать достоинства пунша «Пингари», гедмонского эля и местных вин. На космодроме горели несколько тусклых огней, в том числе в иллюминаторах «Гликки» и «Фонтеноя».

Шло время. Луны достигли зенита и стали спускаться по небосклону. По взлетно-посадочному полю в лунном зареве двигались две фигуры. Приблизившись к «Фонтеною», они задержались в тени яхты и обнялись. Они говорили — тихо и печально. Мирон сказал: «Настало время прощаться. Ничего не поделаешь».

Тиббет издала жалобный звук, взяла Мирона за руку и положила его ладонь себе на грудь: «Слышишь, как бьется мое сердце? Неделю тому назад невозможно было даже подозревать, что у меня есть сердце! Теперь ты его нашел — и теперь ты уходишь».

«У меня нет выхода. Твои родители не пустят меня в «Фонтеной», а капитан Малуф не согласится устроить тебя на борту «Гликки» — даже если бы тебе разрешили с нами улететь».

«На это можно не надеяться!»

«Когда-то я мечтал, что тетушка Эстер подарит мне свою космическую яхту, когда утомится от одного или двух путешествий, — задумчиво произнес Мирон. — Если мои мечты сбудутся, я найду «Фонтеной» и прилечу за тобой».

Тиббет горестно рассмеялась: «Бесполезные фантазии! В любом случае, это приятно слышать». Взглянув на небо, она некоторое время следила за плывущими лунами, после чего тихо сказала: «Не забуду этот вечер до конца своих дней. А теперь, — она выпрямилась и расправила плечи, — мне лучше взойти поскорее по трапу, а то я тут разрыдаюсь».

«Я зайду с тобой. Если нас ожидают гром и молнии, по меньшей мере часть грозы обрушится на мою голову».

Они подошли к трапу. Кто-то сидел в темноте на верхней ступеньке. «Я вас ждал», — сообщил Мирль.

«Вот мы и вернулись, — отозвалась Тиббет. — Какая нынче погода внутри?»

«Ничего страшного. Матушка беспокоится, но еще не в истерике». Мирль поднялся на ноги и проскользнул во входной шлюз. Мирон и Тиббет последовали за ним в салон.

Джосс Гарвиг и Вермира сидели рядышком на диване. «Так-так! — прорычал Гарвиг. — Вы все-таки решили вернуться!»

Тиббет сумела рассмеяться: «А как же! Вот она я, заблудшая дочь, ожидающая казни».

Гарвиг взглянул на Мирона: «А вы что можете сказать в свое оправдание?»

Мирон покачал головой: «Ничего — кроме того, что фестиваль мне понравился. Никогда его не забуду».