Джек Вэнс - Зов странствий. - Лурулу.

Прошло еще довольно много времени, но в конце концов стюарду показалось, что он заметил в тенистом лесу какое-то движение. Винго тут же позвал: «Я пришел торговать! Я хочу получить красивые резные фигурки животных! Принесите мне набор из тридцати семи таких фигурок и возьмите мои ножи — этими ножами вы можете резать по камню, их лезвия никогда не затупляются. Но мне нужны фигурки самого высокого качества!»

Стюард отошел еще на несколько шагов и присел на пень. Минута проходила за минутой. Раскладной столик оставался нетронутым; издали он казался затерянным и несущественным перед лицом подавляющего безразличия леса. Винго печально вздохнул. В конце концов, он и не ожидал ничего лучшего. Тем не менее, возможно, еще не следовало отчаиваться. Стюард удерживался от того, чтобы откровенно вглядываться в чащу, хотя краем глаза замечал какие-то тени, украдкой порхавшие то в одну, то в другую сторону — по меньшей мере, так ему казалось.

Белое солнце достигло зенита. Винго осторожно приблизился к своему столику и сразу увидел, что обломок статуэтки исчез. Любопытно! Кто и как умудрился его унести? Ведь он непрерывно следил за происходящим, и на прогалину никто не выходил!

Винго потянулся, разминая затекшие конечности, неторопливо вернулся на посадочное поле и оставался на борту «Гликки» до вечера.

Пфитц опустился за Мистические холмы. Ландшафт постепенно растворялся в сумерках. Винго беспокойно расхаживал по салону, время от времени выглядывая в иллюминаторы. Планета Мария была облачена покровом меланхолии. Стюард ощущал подавленность с той минуты, когда они приземлились в космопорте Сонгерля. В тавернах Высадки Фелькера никто не смеялся, а в Камбрии царила еще более гнетущая атмосфера. Странно, очень странно! Но он достаточно долго ждал. Прихватив с собой фонарь и легкий металлический шест, Винго снова спустился по трапу и медленно пересек поле космодрома, направляясь к лесной прогалине. Затаив дыхание, стюард стал приближаться к столику — и почувствовал радостную нервную дрожь! Его товаров на столике больше не было! Винго поспешил вперед и заглянул в коробку. Только три отделения оставались пустыми — в каждом из тридцати семи остальных лежала маленькая резная каменная фигурка.

«Чудеса, да и только!» — подумал Винго. Перед ним лежало сокровище, получить которое, по правде говоря, он не надеялся. Неужели клугаши так мало ценили свои изделия, что могли расстаться с ними так легко? И как быть с пресловутой магической силой? Глядя сверху на резные статуэтки, Винго не чувствовал никакого загадочного влияния. Неважно! Достаточно того, что у него в руках оказались столь необыкновенные, изящные редкости.

Кто-то произнес глубоким басом: «Что ты ухмыляешься, розовый человек? Тебе удалось здорово нас облапошить?»

«Нет! Ни в коем случае! — воскликнул Винго. — Я улыбаюсь потому, что ваши статуэтки доставляют мне удовольствие! Я ни над кем не насмехаюсь!»

«Может быть. И все же, мы предпочитаем трезвое отношение к обмену. Что еще ты нам принес?»

«Принес все, что у меня было. Вот фонарь, вот металлический шест. Кроме того, вот еще два карманных фонарика, рулон клейкой обвязочной ленты, горшок с мазью для ступней — я ее сам приготовил — и дюжина пирожных с заварным кремом». Винго вынул из карманов свои дары и ждал. Тишина казалась ему зловещей.

Наконец гулкий голос из леса сказал: «Придется обойтись тем, что есть. А теперь ступай прочь, а не то к параду идолов прибавится пятнадцатый, знаменитый своей дурацкой ухмылкой».

Винго поколебался, после чего, собравшись с духом, спросил: «Вы проявили неожиданную щедрость. Чем я заслужил такое снисхождение?»

Лес молчал. Обладатель гулкого баса, скорее всего, уже удалился. Напряженно прислушиваясь, Винго уловил только тишайший шорох — здесь кто-то еще был, кто-то дышал. У Винго часто и сильно билось сердце. Пробормотав нечто нечленораздельное, он поспешно закрыл коробку, сложил столик, засунул все это в рюкзак и ушел.

Оказавшись снова на борту «Гликки», в своей каюте, стюард изучил по очереди каждую из каменных фигурок. Он ожидал, что статуэтки покажутся ему странными и страшными, но они превзошли все ожидания. Он обнаружил, что ему не хотелось к ним прикасаться — Винго не мог заставить себя брать их в руки и перемещать, не пользуясь чистой салфеткой, защищавшей пальцы.

Стюард встал, задумчиво разглядывая свои приобретения. Эйфория прошла, он чувствовал себя опустошенным. Медленно разместив фигурки в отделениях коробки, он плотно закрыл ее крышкой и засунул в самый дальний темный угол стенного шкафа. «При первой возможности, — сказал он себе, — продам эту коробку и все ее содержимое какому-нибудь учреждению или кому бы то ни было, кто пожелает ее купить».

Площадь Рорбека в центре Камбрии была окружена с трех сторон многоэтажными зданиями; одни были построены еще в древности, другие — сравнительно недавно, но все они соответствовали одним и тем же принципам непритязательно прямоугольной планировки. С четвертой стороны к площади примыкал общественный парк с игровой площадкой для детей, эстрадой и минералогическим музеем. Для того, чтобы воспользоваться преимуществами трехдневного пребывания «Гликки» в местном космопорте, Монкриф нанял павильон у северного входа в парк. Его объявление гласило:

«УЧЕНЫЕ! ИНЖЕНЕРЫ! ТЕХНОЛОГИ!

ВЫ ДОВЕРЯЕТЕ СВОЕМУ СУЖДЕНИЮ? КОНЕЧНО!

В ТАКОМ СЛУЧАЕ ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ СВОИМИ ЗНАНИЯМИ И СПОСОБНОСТЯМИ, ЧТОБЫ ВЫИГРАТЬ И РАЗБОГАТЕТЬ!

НАШИ ИГРЫ ПОРАЖАЮТ ВООБРАЖЕНИЕ!

ФРУК, ПЛУК И СНУК ПОДВЕРГНУТ ИСПЫТАНИЮ ВАШУ СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ!

ПРИХОДИТЕ, ДЕЛАЙТЕ СТАВКИ И ВЫБИРАЙТЕ!»

Три девушки взобрались на позолоченные белые пьедесталы и стояли с высокими факелами в руках, драматически наклонив их — в стороны по краям и вперед посередине. В глубине сцены сторожили Сиглаф и Хунцель, решительно намеренные оберегать свои интересы. Как всегда, на них были кожаные шорты и перекрещенные наплечные ремни, а шевелюры, стянутые чугунными обручами, они выкрасили в соломенный цвет.

Монкриф, бодрый и веселый, вышел на авансцену так, словно спешил сообщить присутствующим радостную весть. Представившись, он познакомил публику с каждой из трех девушек, разъясняя их достоинства, причуды и особенности. Затем он привлек внимание зрителей к Сиглаф и Хунцель, отозвавшись о них как о «непоколебимых девственницах, олицетворяющих классические образы готических богинь войны». «А теперь, — воскликнул Монкриф, — приступим к нашим играм! Подходите, гордые и доблестные камбрийцы! Никогда у вас больше не будет такой возможности!» Монкриф забрал факелы у трех девушек: «Наблюдайте за тремя прелестницами! Фрук, Плук и Снук — озорницы, полные воодушевления юности, бросают вызов. Догадайтесь, кто из них кто! Давайте-ка, девушки, пускайтесь в пляс! Хей-хо!»