Сергей Гончаров - Против часовой стрелки (СИ)

Я прижался к крайней левой полосе. Проехали заведение быстрого питания. На заправке приметили движение. Я притормозил.

— Зачем они нужны? Поехали, — сказала Ира.

Жена была, как всегда, права. Не стоило тратить патроны. Когда-то для выживших стало огромным шоком, что изменённые способны устраивать засады. Первым местом, где они появились — стали заправки. Много людей погибло, пытаясь выкачать бензин из подземных резервуаров. Но с тех пор прошло семь лет. Бензин или закончился, или уже не пригоден для моторов. Кого ждут изменённые на этой заправке?

— Да, ты права, — я двинул тяжёлый грузовик дальше по ленинградке.

На встречной полосе лежал перевёрнутый городской автобус. Чуть дальше виднелась воронка от снаряда.

Не нравилось мне Ленинградское шоссе. Не может оно быть настолько пустым. Даже в новогоднюю ночь здесь было больше машин.

Из подземного перехода, через прутья, за нами наблюдал изменённый. Сейчас он лишь отдалённо напоминал человека. Ввалившийся нос, обкусанные губы, удлинившиеся зубы, кожа с лысой головы местами слезла.

Изменённые любят тёмные и холодные места. Там они чувствуют себя комфортно. Выжившие давно отучились лазить в подземелья и подвальные помещения. Шанс, что выберешься оттуда живым, составляет чуть-чуть выше ноля.

— Мерзкая рожа, — сказала Ира.

Я не мог с ней не согласиться. Над некоторыми видами эволюция словно пошутила. Например, над людьми. Да, она подарила им силу, скорость, выносливость, живучесть. Сохранила частичку разума. Но ничем особенным не наделила. Большинство других видов стали неимоверно опасны. Одни кошки чего стоили. Эти милые и пушистые создания превратились в ночной кошмар. В синоним смерти. А люди как были слабы физически — так и остались. Но они брали количеством.

Надо признаться, умело брали. Поход в город за очередными нужными вещами с каждым годом становился всё тяжелее и тяжелее.

Мы проехали какой-то съезд. Слева проплыл разграбленный супермаркет. Такое чувство, что его расстреляли из танка. Несколько дырок виднелось даже в доме, примыкавшем к нему.

— Что там? — указала Ира.

Напротив высотки, раздирающей московское небо, находилась застава. Я мягко нажал тормоз. Тяжёлая машина плавно остановилась. Издалека было не видно, что там творилось. Я взял укреплённый на крыше бинокль. Покрутил фокусировку. Ленинградское шоссе перегораживали военные «Уралы». Колёса спущены, несколько тентов разорваны в клочья. Возле бензобака одного из автомобилей находились остатки тела. Между замерших вездеходов виднелась разноцветная река легковушек. Вот почему Ленинградка на своём последнем отрезке пуста. Людей не выпускали. Кто был этот «мудрец», запретивший жителям спасать собственные жизни? На это уже никто не ответит.

На капот одной из военных машин запрыгнул изменённый. Длинные свалявшиеся волосы, мощный торс, приплюснутое лицо. Из одежды — разорванные и перепачканные во многих местах джинсы.

— Нас там ждут, — сказал я.

В этот момент из-за другого грузовика показался ещё один изменённый. Он был полностью обнажён, но первичные половые признаки у него уже отсутствовали. Эволюция решила, что это пережиток.

— Дело плохо, — я убрал бинокль в крепление на потолке. — Садись за руль.

— Их там много?

— Я увидел двоих.

Дальше продолжать не требовалось. Изменённые люди стайные создания. Они встречаются или в одиночку или большими группами. Третьего не дано. То, что мы увидели двоих, означало, что нам дали увидеть двоих. Скорее всего, второй изменённый попросту сглупил и показался нам.

Я перебрался в кунг, из стойки с оружием взял «Вал» с прицепленной оптикой, свой любимый автомат.

— Даже если бы впереди не было затора, по ленинградке мы бы всё равно не поехали. Слишком много по дороге станций метро, а значит и этих тварей.

— Согласна, — Ира перелезла на водительское кресло.

Меня всегда веселила надпись на её майке «Наглая рыжая морда? Да, это я!». Оттого носила она её часто. И в этот раз увидев, я улыбнулся.

— В данном случае самый короткий путь не синоним лёгкого пути. Скорее антоним, — сказала она.

Не зря моя жена когда-то работала преподавателем русского языка. Филологи они такие люди, что даже после апокалипсиса могут сыпать никому не нужными терминами и устраивать проблемы на ровном месте.

Я забрался в башню. Пулемёт Ира не убирала. Отлично. Но в тесных городских условиях он почти бесполезен. Только на самый крайний случай если изменённых будет много, то придётся их проредить.

— На Беломорской сворачивай, — крикнул я.

— Я что, по-твоему, все улицы в Москве знаю? — ответила она.

— Налево и вниз!

В нашем автомобиле стоял настолько мягкий ГУР, что им и трёхлетний ребёнок сможет управлять. Если дотянется к педалям. Ира несколько раз крутнула баранку и четырёхосный КамАЗ повернул влево. Тяжёлая машина смяла хилый отбойник.

Изменённые увидели, что добыча уходит. Тот, что сидел на капоте вездехода, ринулся к нам. Я поймал его мерзкую рожу в прицел и плавно нажал спусковой крючок. «Вал» тихо сказал своё решающее слово. Изменённый завалился на спину. Больше в нашу сторону никто не дёрнулся, хотя между грузовиков замелькали фигуры.

Будильник выдернул Игоря из Мира Грёз на самом интересном месте. Как всегда. Он стянул с головы обруч для проецирования сновидений в мозг. Вообще это устройство называлось шлемом, так как первый прототип, изобретённый инженером самого известного в мире поисковика, Дэнисом Грогоровым, действительно походил на мотоциклетный шлем. Уже через год, его устройство уменьшилось, превратившись в обруч, получило обтекаемые формы, мощную начинку и начало захватывать мир. Вскоре о шлеме знали все, начиная от полуторагодовалых детей и заканчивая стариками, родившимися ещё при Сталине. Суть состояла в том, что в специальных сервисных центрах на телефон ставилась программа, к которой привязывался определённый шлем. В программу записывались параметры сна, а в шлем видеоряд. Если внести только параметры в программу на телефоне, то шлем не активировался. Если записать лишь видеоряд, а в настройки ничего не вносить, то мозг настолько искривлял и портил режиссёрскую задумку, что никакого удовольствия от просмотра человек не получал.

Изобретение Дэниса Грогорова позволяло человеку контролировать и запоминать свои сновидения, которые, к тому же, всегда имели продолжение. Рухнули целые индустрии, казалось бы нерушимых, развлечений: кино, игры. Их стало возможно заменить сном, причём тем, который будет интересен именно тебе. Кто ж променяет «вторую жизнь», где ты можешь быть кем угодно и где угодно, на очередной бестолковый голливудский трэш?