Сергей Гончаров - Выбор Евы (СИ)

— Здесь я, — Ди подошёл к каюте, но внутрь не зашёл. — Слушаю.

Эва поглядела на друга детства. Буря эмоций давно искала выход.

— Он взял в лапу моё лицо и пристально осмотрел. — Эва не сводила глаз с друга детства. — Я увидела… а точнее сказать… мне показалось, будто на его морде появилась улыбка. В этот момент сзади кто-то схватил меня за затылок и поднял над ревущей толпой зверей. Я вертелась и кричала. Догадывалась, что Серый готовился кинуть меня на растерзание сородичам… — дочь оружейника вздохнула, опустила голову на кровать. — Я упала на камни, завязалась потасовка. Серый дрался с Вожаком. Когти зверей, пытавшихся достать меня снизу, клацали совсем рядом. Женщины зверей, крутившиеся на возвышении, резко исчезли в толпе. Серый с Вожаком рвали друг друга с каким-то, непонятным мне остервенением. Я отползла подальше от края и… Если честно, то не помню. — Эва подняла голову, посмотрела на разведчика. — В какой-то момент я поняла, что драка уже закончилась. На возвышении остался лишь Вожак. Звери снизу всё пытались ко мне дотянуться. Тут я заметила, что к возвышению ведут мою сестру… — сдавленный всхлип вырвался из горла Эвы. — Её так же подвели к окровавленному Вожаку. Он так же поманил её пальцем. Но когда она подошла, то схватил за лицо и кинул в толпу… У меня не получалось зажмуриться…

У подруги выступили слёзы. Она положила голову на руки, остановила взгляд на трупе бабушки.

— Её рвали… она кричала… — слёзы проложили дорожки по щекам Эвы, но Ди чувствовал, что это лишь невыплаканные остатки, о которых напомнила гибель бабушки. В мире, где смерть становится ежедневной гостьей, о близких долго не грустят. — Я видела, как ей оторвали руки и ноги, какой-то зверь вгрызся в живот… кровь хлестала…

Эва спрятала лицо в ладонях и захныкала. Ди захотелось подойти, обнять, погладить по голове и сказать ласковые слова. Но молодой разведчик испугался. Лишь в мечтах он мог представить себя рядом с женщиной. На мгновение перед глазами возникла Сия. Ди вообразил, как звери её раздирают. Отрывают руки и ноги. Один вспарывает толстый живот и вываливает кишки. Он с неожиданным хладнокровием представил убийство той, ради которой совсем недавно рисковал жизнью.

— Ты улыбаешься?! — всхлипнула Эва. — Чему?

— Знаешь… — Ди вспомнил, с каким пренебрежением смотрела на него дочь главного судьи. Смотрела так, будто и не на человека вовсе. — Для некоторых из ныне живущих описанная тобою смерть вполне подойдёт!

Несколько минут молчали.

— Звери были слишком заняты, чтоб видеть, как Вожак поманил меня за собой, — Эва немного успокоилась, вытерла слёзы. — Я поплелась за ним через неприметный ход в соседнюю маленькую пещерку. Я будто спала с отрытыми глазами. Совершенно не понимала, что делала. — Дочь оружейника резко поднялась. — Пойдём отсюда, — шепнула она. — Не могу здесь больше находиться.

— Пойдём, — постарался придать голосу меланхоличный оттенок Ди, хотя самому страсть как хотелось исследовать корабль. Но он решил, что вернётся сюда в другой раз. — Она тут одна была? — кивнул на Давину.

— Одна, — ответила подруга. — Остальные изгнанники живут в зданиях и от зверей мало отличаются.

Они направились обратно по длинному коридору. Трапы сменялись трапами, коридоры коридорами. И отовсюду веяло запустением и смертью. Ди с большим интересом разглядывал внутренности кают. Некоторые были закрыты, и сколько разведчик ручки не дёргал, а открыть не получилось.

«Поем и отправлюсь обратно» — решил он, остановившись возле очередной закрытой каюты.

— В крохотной пещерке также находились какие-то железные приспособления, — продолжила Эва рассказ. — Вожак пригласил меня сесть… совершенно человеческим жестом. Я тогда плохо понимала, что вокруг происходит, потому мало удивилась. Я даже не заметила. Но когда он заговорил…

Молодой разведчик подумал, что послышалось. Но перед глазами появилась картинка, как отец стоит рядом с Вожаком. По жестам и мимике видно — беседуют.

Ди оцепенел напротив маленькой каюты, где вместилось лишь две кровати. Одна была застелена, а одеяло второй скомкано на полу. Посеревшие от времени простыни в больших бурых пятнах.

Дочь оружейника повернулась. С улыбкой поглядела на друга детства.

— Я тоже, мягко говоря, была шокирована. Забыла все страхи, волнения, смерть сестры… — она направилась дальше, а Ди поплёлся следом, стараясь не пропустить ни единого слова. — Я понимала его! Иногда, вместо слов, из его пасти вырывался рык, но… он говорил!

— Что говорил? — спросил Ди.

— Тяжело рассказывать, — призналась Эва. — Я вспоминаю и… сама не верю! Я сидела на какой-то большой, холодной железке. Вожак присел напротив… Он сказал, что эту планету много лет назад постигла страшная катастрофа…

— Какая? — не удержался разведчик.

— Он сказал, какая, — неохотно повинилась Эва. — Но я предпочитаю, чтобы ты узнал это из другого источника.

— Из какого?! — Ди уже надоело удивляться.

— Скоро узнаешь. Пойдём.

Они поднялись на следующую палубу и долго шли по извилистым коридорам. Каюты были закрыты, но из-под потолка лился жёлтый свет. Тот самый, который ночью включался по всему кораблю.

— Вожак сказал, что каждый раз боится, что в поселении всех перебьют. Зверей очень много. И он когда-нибудь, вероятно очень скоро, уже не сможет остановить соплеменников. Они его попросту не послушают. А если власть захватит Серый, то людей сразу всех перебьют.

— Но как?! — воскликнул Ди. Хотел ещё что-нибудь сказать, возмущение и гнев рвались наружу, да не нашёл слов.

— Так, — обернувшись, Эва грустно усмехнулась. — Я тоже думала, что бред какой-то, но когда прочла… И ты поймёшь, когда прочтёшь.

— Что прочтёшь? — задал Ди резонный вопрос.

— Записи матери Вожака, — Эва остановилась перед одной из кают. — Не считая моей бабушки, она была последним жителем этого корабля. И когда ей пришлось искать пропитания в городе, она смогла сохранить разум. Как рассказал Вожак, она начала записывать мысли, заставляла голову работать. Не давала самой себе скатиться к животным инстинктам, но тело всё же менялось. В итоге она стала выглядеть как зверь, но при этом оставалась человеком. А после того, как побывала у нас в поселении, то продолжила вести дневник, чтобы передать своему сыну всё, что знала.

Эва открыла дверь. Внутри крохотной каюты стояла койка с пожелтевшим бельём и внушительных размеров письменный стол, который и занимал почти всё пространство внутри. Роль стула выполняла кровать, на помятых простынях которой, в изголовье, разведчик заметил бурые пятна. Словно кто-то умирал от кровавого кашля.

— Постой, постой, постой! — Ди остановился, глаза чуть не выкатились из орбит. — Мне не послышалось?! Мне ничего не послышалось?