Мария Елифёрова - Двойной бренди, я сегодня гуляю

Земляне ждали, что Лаи вцепится ему в волосы. Но он просто положил ладонь на макушку стажёра и подержал немного. Ори сник. Лицо его было безжизненным.

— Что происходит, чёрт подери? — спросил Джеффри Флендерс у Коннолли.

— Похоже, разборки по-барнардски.

Лаи убрал руку. Ори смотрел в пол; его колотила дрожь. Стараясь ни на кого не глядеть, он поднялся на ноги.

— Меня тошнит, — пробормотал он. Лаи обернулся.

— Кто-нибудь — отведите его в медпункт.

Помочь вызвался Миай Фоо. Проводив их взглядом, Мэлори принялся салфеткой счищать салат со своей одежды. Он начинал успокаиваться.

— Ну и вид у него был, — сказал он. — Как будто вы по меньшей мере в дерьме его искупали.

— Точная метафора, — Лаи приподнял верхнюю губу, опушённую короткими усиками. — А теперь, с вашего позволения, я поем...

Он отправился к окошку за своим подносом. Мэлори вернулся за стол. К нему подсел Лагранж.

— Занятная культура, — задумчиво произнёс пожилой археолог. — Находчивый парень, ничего не скажешь.

— Но что он сделал? — вполголоса спросил Мэлори.

— А вы разве не видели?

— Боюсь, я не понял, — сдержанно ответил начальник экспедиции. Неужели у него в самом деле серьёзные пробелы в знаниях о барнардцах? Как бы так сформулировать вопрос, чтобы не выставить себя дикарём? — Он ведь не оттаскал его за волосы?

— Это не обязательно, — проговорил Лагранж. — Видите ли, к волосам взрослого барнардца вообще не должен прикасаться посторонний. Для них это ещё оскорбительнее, чем для нас пощёчина.

— А, — начал понимать Мэлори. — Но почему же тогда Виктор сказал ему, что он не взрослый? Малолеток у нас вроде бы нет?

— Смотря с какой точки зрения. По закону барнардец получает все гражданские права с тринадцати лет, но обычай есть обычай. К мужчине будут относиться серьёзно только тогда, когда он острижётся под локон чести. Обычно это бывает годам к двадцати, а то и позже. Сейчас, конечно, когда на Барнарду проникли земные моды, традиция размывается, но в целом барнардцы довольно консервативны. Амаи всего семнадцать, и он ещё не носит локона чести. Виктор весьма грубо ему об этом напомнил. А ведь все юноши на всех планетах хотят, чтобы их считали взрослыми.

— А что, студентов разрешено хватать за волосы?

— Воспитанные люди этого не делают. Но законом это не наказуемо. А вот если речь идёт о взрослом мужчине, то можно схлопотать серьёзный штраф. Даже если вы только дотронулись до локона чести.

Мэлори аккуратно опустил этот факт в свою мысленную картотеку. Хорошо, что он об этом узнал, пусть и поздно. Надо же, это его третья экспедиция с барнардцами, и до сих пор он не удосужился узнать о таких вещах. Мог бы влипнуть... Правда, в прошлые два раза он не возглавлял экспедицию, да и эксцессов тогда не было.

— Так вот почему у Фоо голова как затоптанный газон, — догадался Мэлори. — Это он сам так потрудился над имиджем?

— Ну да. Бедный Миай хочет походить на землян, но в его сознании не укладывается, что мы не стрижёмся собственноручно. Вот он и занимается эквилибристикой с зеркалом и машинкой.

— Жёстко ты с ним, Вик, — сказал тем временем Коннолли за другим столом. — Со стороны можно было подумать, ты его вот-вот сгребёшь за кудри и носом об пол.

— Я не изверг, — отозвался Лаи с набитым ртом. — Принятых мною мер вполне достаточно. Он же утихомирился, ведь так?

— Влопался наш Амаи, — вздохнула Лика Мальцева. — Почти верный волчий билет.

— Волчий билет? — насторожился Лаи. — А это что такое?

— Это значит занесение в чёрный список, — объяснил Коннолли. — Тех, кого лишают права работать в экспедициях. Носорог зол как чёрт — из-за того, что Амаи его ударил, но главным образом из-за салата. Как бы эта экспедиция не оказалась для парня последней.

— Дура-ак, — протянул Лаи. — Ой, дурак... Ну что ему стоило проверить скафандр?

Оба поняли его без лишних слов. Академическая карьера Ори на родной планете из-за этого инцидента могла запросто оборваться, не начавшись. Если первая же экспедиция кончится для него подобным образом, он не сможет даже защитить диплом...

— Далась ему эта радиация, — пробурчал себе под нос Коннолли. — Чего его заклинило?

— Заклинит тут, когда целый день выкапываешь скелеты, один уродливее другого, — сказала Лика. — Было бы удивительно, если бы он бредил розовыми слонами.

— Какими слонами? — не понял Лаи.

— Да так, присказка, — отмахнулся Коннолли. — Кстати, а что ты такое ему сказал, что он сразу заткнулся и перестал визжать?

— Я только сказал ему, что он...

Лаи вытянул пухлые губы трубочкой и с шумом выпустил воздух. На земной слух получилось нечто вроде: "ои-ххэй!".

— А что это значит? — Коннолли сгорал от любопытства. — Или, — показал он глазами в сторону Лики, — не при дамах?

Лика прыснула.

— Патрик, мы же историки.

— Не надейтесь, — саркастически ответил Лаи. — В наших языках вообще нет непристойных ругательств — по крайней мере, непристойных в вашем понимании. Мы не используем для этого сексуальные термины. Если я и затруднился с объяснением, то это потому, что не нахожу подходящего эквивалента этому слову. Буквально я бы его перевёл... э-э... как "дитя из тёмной комнаты".

— А в чём смысл? — не отставал Коннолли. Лаи вытирал рот салфеткой.

— Смысл в том, что бывают дети, которые по какой-то причине выросли в изоляции от людей. Такой человек не умеет ходить и говорить, не знает своей культуры, не знает, кто он — не знает, что значит быть человеком. Если кому-то сказали, что он "дитя из тёмной комнаты", это самое страшное оскорбление, которое можно нанести человеку у меня на родине. В древности за него вызывали на поединок.

Лаи как-то нервно дёрнул ресницами.

— Чего только не рассказывают про древность... В массовой литературе мне встречалось утверждение, будто так наказывали тех, кто струсил в бою — младшего из его детей превращали в...

Он снова выговорил это слово на родном языке.

— А впрочем, это, скорее всего, журналистские фантазии, — прибавил он. — Никакими источниками не подтверждается. Это просто попытка объяснить, почему это слово так стыдно слышать — особенно мужчине.

— Я думаю, это слово можно перевести, — вдруг сказала Лика. — Мне сейчас пришёл в голову земной эквивалент.

— Какой? — оживился Лаи.

— Каспар Гаузер.

Барнарда, 15 декабря 2309 года по земному календарю

Лика с ногами сидела на кровати, свесив голову между колен. Это утро застало её врасплох; она зависла между вчерашним и сегодняшним днём, боясь пошевелиться и покинуть это томящее, но вместе с тем успокоительное безвременье. А между тем ей хотелось есть, и завтрак в гостиничном ресторане уже двадцать минут как начался.