Евгений Лукин - Грехи наши тяжкие (сборник)

Казалось бы, повсеместное подглядывание (а значит, и доносительство) должно было если не уничтожить, то хотя бы уменьшить преступность. Увы, ничего подобного!

– Я?! Утопил любовницу? Да вы что, с ума сошли? Она из лодки выпала, а я её спасал! Сам чуть не утоп!

– Запись свидетельствует, что вы её толкнули.

– Удержать хотел! Вижу – падает…

– Ну вот же ясно видно, как вы её толкаете.

– Нечаянно! Равновесие потерял…

Или взять крупные хищения. А то мы и раньше, до нашествия «клопиков», не знали, кто крадёт! Крал, крадёт и будет красть, покуда в высших эшелонах власти не дадут добро на возбуждение уголовного дела. А в частном порядке такого коррупционера не изобличишь, поскольку от нашего с вами любопытства подобные особи надёжно защищены «клоподавами», то бишь постановщиками помех (я про настоящие лицензионные устройства, а не про то китайское барахло, что приносил мне сегодня Мирон).

Опять же не будем забывать, что крадущий миллиарды в отличие от нас, клопиков, личность историческая. А к исторической личности и подход другой. К примеру, документы свидетельствуют: чем больше казнокрадствовали птенцы гнезда Петрова, тем храбрее и хладнокровнее дрались они на поле брани, тот же, скажем, Алексашка Меншиков под Полтавой. Так что попустительство властей вполне объяснимо. Выдающихся людей надо беречь: раз отважно ворует, значит, и родную державу защитит не менее отважно.

Словом, с крупными стяжателями – понятно. Но что помешало покончить с мелкой преступной сошкой, если «клопики» фиксируют каждую улику? Думаете, возможность истолковать любую запись в пользу обвиняемого? А вот и нет! Количество правонарушений. Половину страны пришлось бы взять под стражу, а кто будет брать? Где вы отыщете столько юристов и тюремщиков, чтобы учинить эту безумную акцию? Даже учитывая, что по меньшей мере треть бывших оперов спешно подалась в судебные исполнители, маловат контингент. Кое-какие преступления пришлось даже срочно изъять из Уголовного Кодекса и объявить вполне законными деяниями, иначе бы суды просто захлебнулись. И всё равно бесконечная очередь дел, требующих рассмотрения, как я слышал, растёт и растёт, разбухает наподобие автомобильной пробки. И которому из них дать ход, решает следователь.

Дальше рассказывать, или сами всё сообразите?

– С мужем-то как живёшь? – не удержавшись, спрашиваю я.

– Включи да посмотри.

Надо же, как у них теперь с этим просто!

– Да нет, я о другом… Ты правда всё о нём знаешь?

– Всё знаю, – подтверждает она.

– А он о тебе?

– И он обо мне.

– Как же вы так живёте?!

– Да нормально…

– Оба такие честные?

Дочурка смотрит на меня изумлённо.

– Ну ты динозавр! – чуть ли не с восторгом говорит она.

Да, наверное, динозавр… Вымирать пора. Живу в чужом непривычном мире, прозрачном насквозь. Всё изменилось – не только Уголовный кодекс. Мораль стала иная – какая-то… чукотская, что ли?.. Насколько мне известно, обитатели Севера облачались в меха, лишь выбираясь из чума на мороз. А в чуме было жарко, в чуме они расхаживали телешом, ни друг друга не стесняясь, ни чад своих, на глазах у близких справляли нужду, новых детишек строгали. И что самое забавное: мораль-то у них при всём при том оставалась строгой, построже нашей. Просто нормы морали были другие.

Так что зря я над Мироном посмеиваюсь – сам такой же.

И с каждым днём жизнь вокруг становится непонятнее, невразумительнее. Сколько раз, увидев ужаснувшую меня сцену, я не мог её никому продать, потому что, как выяснялось впоследствии, ужасала она меня одного. То же самое и с преступлениями. Поди пойми: законно это теперь, незаконно? Я ж не специалист…

По тем же причинам и в бизнес нынешний не лезу – там чёрт ногу сломит. Избегаю шпионить за молодёжью – этих, похоже, вообще ничем не смутишь, по барабану им, подглядывают за ними или не подглядывают. Временами я даже задаюсь вопросом: а сохранилось ли у них в лексиконе само слово «стыд»? Наверное, сохранилось, просто неизвестно, что оно сейчас означает… Короче, объект моих наблюдений – такие же, как я, перестарки, безумно забавные своими потугами скрыться от бесчисленных взоров или же, напротив, выставить себя напоказ.

Не дай бог, повымрут раньше меня – на что жить буду?

Поговорив с дочуркой, извлекаю из ведра переполненный пакет, выхожу на площадку, спускаюсь к мусоропроводу. На обратном пути сталкиваюсь с той соседкой, что справа. Чем-то старушенция взволнована: морщины трясутся, глаза безумны.

– Скоро, говорят, электрический метеорит упадёт, – жалуется она.

– Как это – электрический?

– Не знаю. Говорят.

– И что будет?

– Все телефоны отключатся, все телевизоры…

– А «клопики»?

– И «клопики» тоже. Всё отключится.

– Так это ж замечательно! – бодро говорю я. – Будем жить, как раньше. Сами вон плакались, что следят за вами всё время…

Пенсионерка чуть отшатывается, даже морщины трястись перестали. Что за ней следить прекратят – чепуха, а вот что сама она ни за кем подсматривать не сможет… Беда.

У порога своей квартиры (дверь я оставил полуоткрытой) приостанавливаюсь. Рядом с лифтом на кафельном полу приютилась плоская вскрытая баночка, над которой время от времени мерещится белый парок. Подхожу поближе, присаживаюсь на корточки, всматриваюсь. Так и есть: никакой это не парок – скорее пушинки, словно бы от одуванчика. Взмывают и, подхваченные сквозняком, втягиваются через дверную щель на мою территорию.

Да, вот он, прогресс в действии. Раньше «клопиков» продавали кассетами – уже взросленьких, каплевидных, а теперь, стало быть, в виде таких вот зародышей, способных перемещаться по воздуху, как паучки на паутинках. Прилепится, надо полагать, этакий путешественник к стенке или к потолку – ну и начнёт развиваться: глазик отрастит, лапки, передатчик…

И кто бы эту баночку сюда, интересно, подкинул? Пенсионерка вне подозрений, хотя и попалась навстречу, хотя и разговор отвлекающий завела… Вряд ли ей такая роскошь по карману. Значит, опять та, что слева.

Я возвращаюсь к себе и плотно прикрываю дверь. Хватит мне соглядатаев. Нет, я не против, милости просим, всех приму, но это, согласитесь, будет с моей стороны чистейшей воды эгоизм – надо же и другим хоть что-нибудь оставить. Да и лестничная площадка в присмотре нуждается.

Представляю, что за переполох поднимется (если уже не поднялся) во всех учреждениях – частных и государственных. Только-только оборудовали помещения герметичными дверями, а тут вдруг этакая летучая гадость! Она ведь, наверное, и через вытяжки просочится, и через кондиционеры…

А собственно, что изменилось с тех недавних, но уже доисторических пор? Да ничего, по сути. Кто попроще – перемывал косточки ближним на лавочке перед подъездом, кто поинтеллигентнее – за столиком в кафе. Потом занялись тем же самым в Интернете. Тем же занимаемся и нынче. Просто раньше сами подглядывали – теперь с помощью «клопиков».