Влад Поляков - Конфедерат (СИ)

— Женщины, дети и вообще непричастные к стрельбе в доме есть?

— Никого, — покачал головой Джонни. — Этот вот, — взгляд на подранка, — свою жену с детьми ещё несколько дней назад в Вашингтон к своей кузине отправил. Не думаю, что случайно.

— Я так и вовсе в этом уверен. Солдат, выйти. И сержанта О'Рурка сюда.

Вытянулся в струнку, после чего метнулся выполнять приказ. Что до сержанта, то он сейчас пригодится. Полезный, небрезгливый, жестокости не чурающийся. Впрочем, как и большинство отобранных для меня головорезов, но и на их фоне он заметно выделялся.

Звук шагов, причем знакомый такой, от явно массивной туши. Сержант О'Рурк собственной персоной. Тебя то мы и ждали. Не давая ему и рта раскрыть, командую:

— Вот это, сержант, шпионы. Не военнопленные. Потому как без формы, без знаков различия... А поэтому мы с ними можем делать всё, что душе угодно и для дела полезно. Поэтому для начала дай несколько раз по морде тем двум, которые у стеночки со связанными руками стоят. Вдруг кто-то из них захочет поделиться с нами чем-то важным? Например, с какой целью они тут все собрались, почему столько оружия и зачем они из него по нашим солдатам стрелять начали. Тебе всё понятно?

— Да, капитан!

— Вот и приступай.

Вид надвигающегося как неотвратимое стихийное бедствие О'Рурка подействовал на пленников... Хорошо подействовал, да так, что один вжался в стену, а другой попытался бежать, проскользнуть мимо ирландца к двери. Зачем? Думаю, он и сам этого не знал. Сработал инстинкт и всё тут. Только инстинктов было недостаточно. Сержант, несмотря на схожие с мебельным шкафом габариты, двигался довольно быстро. А вот пленник был и помят, и со связанными за спиной руками, потому уязвим. Неудивительно, что получил хорошую такую оплеуху, от которой отлетел в угол комнаты, ломая стоящую там тумбочку.

— Низко полетел, к дождю, наверное, — усмехнулся я, после чего некоторое время понаблюдал за продолжившимся «вразумлением». — Ну что, мне позволить сержанту продолжить или всё же кто-то из вас двоих поделится ценными сведениями, отвечая на уже прозвучавшие вопросы?

Попавший под тяжёлые кулаки О'Рурка лишь жалобно постанывал, а вот второй, ему явно хватило и самого зрелища избиения.

— Что вы хотите?

— Для особо плохо слышащих повторю. Кто вы, собравшиеся в этом доме? Что вас объединяет?

— Мы... — пленник нервно сглотнул, невольно бросив взгляд сначала на по сути помирающего Николсона, а затем ещё на одного своего знакомца, лицо которого уже опухало от нанесенных сержантом ударов. — Мы из «подземной железной дороги»... Здесь наша «станция», она помогала переправиться через Потомак.

— «Подземка» значит. Интересно...

Это действительно было интересно. Нелегальная на Юге и почти что официальная на Севере организация господ аболиционистов, переправляющая негров в штаты, где рабство было запрещено. Тогда найденное оружие, связи с неграми — все это получало вполне логичное объяснение.

— Кто главный на вашей «станции»? Николсон?

— Нет, Джек Холт. Он... мёртв.

— Жаль, — покривился я. — Он мог бы быть полезен. Есть ли ещё ваши в городе?

Мотает головой из стороны в сторону. И пожалуй что я ему поверю, слишком напуган. Но страх вот-вот пройдёт, едва только до него дойдёт, что прямо сейчас его вешать или расстреливать не собираются. Поэтому...

— Связаны ли вы с другими «станциями» «подземки»? С какими именно? Кто в них состоит? Сможешь ли на бумаге изложить все тебе известное?

— Не смей, Барни! А-а...

Что у нас там? Ах да, второй, тот, который пытался бежать незнамо куда и зачем, напомнил о себе, явно желая заткнуть рот своему сообщнику, напомнить о том, чтобы тот не смел сдавать подельников. Правда тут же получил от О'Рурка очередное «вразумление», на сей раз непосредственно ногой.

И всё же даже такое сумбурное напоминание не просто нашло адресата, но и подействовало. Иначе не стал бы наш вроде как разговорившийся пленник пытаться играть в несознанку.

— Больше я ничего не знаю... Ничего.

— Врёт? — спрашиваю, а скорее уточняю, обращаясь к Джонни.

— Врёт. Слышал я о «подземке» от некоторых... заинтересованных денежно. Одна «станция» связана с несколькими другими. Все всех не знают — это да. Но «соседей» — знать обязаны. Только по доброй воле он тебе рассказывать это не хочет.

Тут я лишь усмехнулся. Да, время тут несколько другое, отличное от родного мне. Но термин «военное время» и всё, что с ним связано — это, знаете ли, не просто слова, а нечто куда более серьёзное. Интересно, понимает ли это наш пленник? Пленники... О, свежепобитый зашамкал опухшими губами, кровь и осколки зубов на пол выплевывая:

— Не говори им ничего, Барни, Они не имеют права. Они вломились к нам, стали стрелять, убили защищающих свой дом.

— Тупоголовый, — ласково произнес я. — Неужели ты серьёзно думаешь, что вас кто-нибудь услышит и прислушается. Давай я расскажу тебе и твоему дружку то, как это всё будет доложено, если вы не возьметесь за ум... В условиях военного времени нами были пойманы негры, пытающиеся бежать на север через реку Потомак, при которых найдена была ну совсем для их черномазых величеств непредставимая сумма — по сорок долларов на брата. О, конечно же, слово раба ничего не стоит и не может быть использовано как свидетельство, это мне хорошо известно. Зато я вполне мог отправить своих людей для того, чтобы мирно поговорить с мистером Николсоном, которого пытался оклеветать какой-то раб. Да, лейтенант?

— Несомненно, капитан. Так всё и было. Как сейчас это помню. И парни тоже это подтвердят. Вот хотя бы сержант О'Рурк.

Громила радостно закивал, разминая кисти рук, которые, как по мне, следовало хотя бы от крови оттереть. Впрочем, не к спеху.

— Он у меня памятливый. А потом, подойдя к вашему дому, обнаружилось, что в моих солдат под командованием лейтенанта Смита целятся из ружей и уже готовы выстрелить. В солдат, о прибытии которых знает вся Александрия, которых нельзя перепутать с обычными местными жителями.

— Этого не было! — взвыл пленник, пока остававшийся для меня человеком без имени. — Они сами вломились в дом, они...

— И кто ж тебе поверит то? Аболиционисту. активному участнику «подземки», этой запрещённой организации... К тому же после того, как твой дружок Барни подпишет, а то и собственноручно напишет во всех подробностях о событиях сегодняшнего дня. То напишет, что ему скажут. Он ведь жить хочет. По глазам вижу, что хочет. Да и ты, неизвестный мне по имени аболиционист, я думаю, тоже хочешь хотя бы помереть не очень болезненно.

— Вы не посмеете...

— Джонни, мне кажется, что мистер Николсон тянется к припрятанному за поясом пистолету... Это нехорошо. Исправь это. Совсем!