Грегори Самак - Тайная книга

Согласно объявлению там было по меньшей мере шесть комнат. На антресольном этаже находилась кухня со старой угольной плитой и массивным деревянным столом. Рядом была маленькая гостиная, куда Элиас сразу же поставил коричневое бархатное кресло с «ушами» и книжный шкаф, привезенный из Вены. Вторая – просторная, буржуазная, с резными панелями на стенах – служила комнатой для приема гостей.

На втором этаже было две спальни. Элиас выбрал более просторную, а другую оставил пустовать. К спальням примыкала ванная комната с облупившимися кранами и истертой фаянсовой плиткой. В ней еще смутно угадывались следы когда-то обитавшего тут семейства, которое Элиас представлял себе строгим, но достойным…

Этот стоявший на отшибе и совершенно заурядный с виду дом был необычен, хотя и скрывал свою истинную природу: на самом деле он был богат воспоминаниями и незабываемым прошлым. А еще от строения исходило внутреннее тепло, которое раскрывалось лишь тому, кто давал себе труд всмотреться в него по-настоящему.

Вот почему Элиасу понравился дом: в сущности, он был похож на него самого…

Он завершил последние формальности, связанные с переездом, а заодно довольно быстро нашел себе приходящую домработницу в лице суровой женщины, типичной австриячки по имени Рената Польстер.

Это была особа лет пятидесяти, некрасивая и неприветливая, но на редкость расторопная.

Они договорились, что Польстериха, как ее за глаза называли в округе, приступит к работе послезавтра.

Дело было в сентябре. Браунау казался сонным – больше, чем когда-либо.

В один из самых заурядных дней, ближе к вечеру, Элиас решил пройтись по улочкам деревни и по такому случаю заинтересовался темной и пыльной антикварной лавкой, которая выглядела совершенно безлюдной. Но его взгляд привлек особенный предмет, царивший в витрине на старинной деревянной подставке.

Подойдя поближе, он смог рассмотреть его во всех деталях: это была великолепная древняя шахматная доска, инкрустированная пластинками белого мрамора и черного дерева. Казалось, она слегка вибрирует в полумраке.

Дверь была приоткрыта. Элиас вошел в лавку. Никого.

И тут он сообразил, что положение фигур на доске говорит об идущей партии, о беспощадной схватке, в которой у черных преимущество.

Чувствуя, что ему брошен вызов, он потянулся рукой к белому королю.

– А почему вы решили, что ход за белыми? – спросил чей-то глубокий, прямо-таки замогильный голос.

Элиас вздрогнул. И заметил в глубине помещения два светящихся пятна с опаловыми переливами – устремленный на него взгляд.

Он не ответил.

Но почувствовал, что незнакомец приближается к нему. Наконец перед его глазами предстал настоящий ветхозаветный старец, в некотором роде патриарх – сфинкс, охранявший врата таинственного храма.

Элиас попытался скрыть удивление и после короткого молчания, позволившего ему вновь обрести хладнокровие, сказал:

– Прекрасная вещь, не правда ли?

– В самом деле прекрасная, – подтвердил старец, – для настоящего знатока шахмат. Для тех, кто посвящен в тайну Короля, кому небезызвестно, что шахматы – это борьба, в которой порой можно потерять жизнь…

Осторожный Элиас снова помолчал, потом спросил:

– И какова их цена?

– Они не продаются…

– Могу я спросить почему?

Патриарх пробормотал себе под нос, словно говоря с самим собой:

– Лишь в тот день, когда эта партия будет закончена, я смогу с ними расстаться.

Элиас полностью повернулся к нему. И его лицо, похоже, чем-то заинтриговало антиквара.

– Мы с вами уже где-то встречались? – спросил старец.

– Не думаю.

– Правда? Однако вы не ответили на мой вопрос… Так почему же вы полагаете, что ход за белыми?

– Простая логика, – ответил Элиас. – Вернее, математическая дедукция. Белые в четырех ходах от шаха, и мне кажется, я даже могу проследить развитие партии в обратном порядке.

Старца это озадачило на какое-то время. Помолчав, он сообщил:

– На самом деле игрок черными ждет хода противника… уже целых восемьдесят лет.

– Ну, тогда я куплю их у вас еще не скоро!.. – простодушно заметил Элиас.

Таинственный антиквар сделал шаг к витрине, словно чтобы получше рассмотреть посетителя.

И вдруг его светлые глаза удивленно округлились. Подавив сильное волнение, он тихо сказал:

– Зоф, меня зовут Густав Зоф.

– Очень приятно. Элиас Эйн. Зовите меня просто Элиасом.

Они раскланялись, не переставая наблюдать друг за другом.

– Герр Зоф, – продолжил Элиас учтиво, – позвольте вручить вам мою визитку. В том случае, если эта партия когда-нибудь закончится, я, быть может, смог бы предложить вам хорошую цену…

– Благодарю, – рассеянно ответил старый торговец, думая о чем-то другом.

Но когда Элиас уже приготовился переступить порог, тот его окликнул:

– Простите меня, герр Эйн, на самом деле я хотел бы заключить с вами сделку…

Элиас наклонил голову.

– Я готов уступить вам шахматы… – продолжил Зоф, – при условии… ведь это уникальная вещь, знаете ли… При условии, что вы согласитесь закончить эту партию, играя против меня. Что скажете?

– Ну что ж, я только что переехал в Браунау… И буду не против приятной компании. Согласен! Скажем, завтра вечером?

– Очень хорошо! Тогда до завтра, – заключил Зоф и стал задумчиво смотреть, как Элиас медленно удаляется по извивам мощеной улицы.

Прошло уже семь дней, как Элиас поселился в Браунау, но многие его вещи по-прежнему находились в картонных коробках, наваленных в прихожей возле входной двери.

Дом Элиас приобрел очень быстро. И осмотрел его всего один раз, так что не был особенно удивлен, когда, разбирая эту груду и разнося вещи по комнатам, случайно обнаружил на антресольном этаже за лестницей помещение, о существовании которого даже не подозревал. Это была маленькая комнатка, со стенами, выкрашенными голубой краской, бывшая детская.

Удивляла лишь ее хорошая сохранность; можно было подумать, что в отличие от остальных комнат время ее почти не коснулось. Хотя агент по недвижимости и уверял его, что в доме никто не жил уже много лет.

Было одиннадцать часов утра, когда Элиас внезапно ощутил большую усталость. Приписав ее своим хлопотам по обустройству на новом месте, он присел на детскую кроватку, оставленную в углу голубой комнаты, и ненадолго закрыл глаза.

Вдруг из-за накатившей на него сонливости, которой он наверняка был обязан возрасту, а может, и игре судьбы, его рука выронила трость на пол.

Элиас удивился необычному звуку, который издала палка, упав на косые плашки паркета.

Старик продолжил лежать, но его правый глаз медленно открылся и осмотрел пол в этом месте. И он заметил щель, которая выдавала присутствие замаскированного люка.