Грегори Самак - Тайная книга

Вид этой «исправленной вселенной», которая наконец-то оказалась в мире сама с собой, так его утешил, что он отогнал от себя былые сожаления. Он был готов полюбить эту новую эру в оставшиеся ему дни.

И возвел глаза к небесной лазури, чтобы воздать хвалу Богу и воле Его.

Потом, вернувшись в свою комнату, заметил, что его обычно безупречно развешенные и разложенные вещи кем-то обысканы. Все деньги, которые он прятал в платяном шкафу, исчезли. Наверняка мелкие воришки. В конце концов, это объясняло беспорядок в доме. «Ну и на здоровье!» – подумал он.

Облик этого мира убедил его без всяких доказательств: атмосфера радикально изменилась, начался новый отсчет времени. Это казалось ему очевидным, лежало на поверхности.

Старик сел в «ушастое» кресло в маленькой гостиной. Он был горд, что именно ему выпала миссия исправления. Хотелось только поскорее обнаружить ее благотворные последствия.

Тут он заметил почту, скопившуюся на пороге, и, подобрав объемистую пачку, обнаружил два письма из Вены.

Он предчувствовал, что в его жизни случилось какое-то счастливое событие… но не смел надеяться.

И вдруг его сердце подпрыгнуло от радости: это писала его сестра Елена! Она просила приехать к ней в Вену, потому что дети и внуки постоянно требовали своего старого дядюшку Элиаса.

– Дядюшка Элиас! – воскликнул он. – Как же чудесно!

Реальность и в самом деле изменилась. Но он пришел в полный восторг, ознакомившись со вторым письмом. Оно было подписано рукой некоего Губерта Эйна (Элиас не очень хорошо представлял, кто это такой), и в нем говорилось следующее:

Вена. 24 октября.

Дорогой кузен!

Мы с Эвелин не понимаем, как и вся наша семья, почему ты решил обосноваться в этом захолустном городишке, вдали от родных. Нам так тебя не хватает. Хотелось бы убедиться, что у тебя все хорошо, потому что ты уже давно не отвечаешь на наши письма. Мы бы все очень хотели, чтобы ты написал о себе.

Как тебе известно, Эйны всегда были очень дружны, даже в трудные времена. Вот почему мне важно знать, что ты ни в чем не нуждаешься и нашел в Браунау то, за чем туда поехал.

Мы не теряем надежды, что ты снова переберешься в Вену. Больше чем когда-либо я хочу, чтобы семья осталась единой. Мы рассчитываем на тебя.

Твой верный кузен

Губерт Эйн.

Так Элиас узнал, что обрел семью и перестал быть одиноким.

После всех потрясений, которые он испытал в последнее время, это было, без всякого сомнения, самым сильным. Сейчас ему казалось, что он уже почти знает своего кузена. В памяти постепенно всплыло лицо дорогого Губерта. А также лица племянников, племянниц, кузенов и внучатых племянников – они появлялись как воспоминания, поднимались на поверхность словно после долгой амнезии.

Но Элиас оставался обладателем обеих Историй.

«У меня есть семья!» – подумал он.

Эта новость наполнила его огромной радостью. Во дворе снова залаяла собака. На обороте конверта он нашел обратный адрес: Губерт и Эвелин Эйны, Шенбургштрассе, 72, Вена.

Ему сразу же захотелось поехать к ним, познакомиться. Порадоваться вместе с ними.

Надо сегодня же отправиться в Вену.

Он поднялся в свою комнату. Ноги несли его, как в двадцать лет. Вена была всего в пяти-шести часах езды, и поезда отправлялись туда каждые два часа. Послышались три глухих удара – в дверь стучали.

Жизнь Элиаса обрела полноту; его счастье достигло высшей точки. Он весело направился в ванную и принял душ. Обилие воды на теле воспринималось им как обряд очищения. Он посмотрел в зеркало и побрился. Собственное лицо, хотя и похудевшее, ему понравилось. Он стал новым человеком. Во дворе опять раздался лай. Несмотря на физическую усталость, от его облика исходило ощущение полноты бытия.

Элиас быстро оделся. Спустился по лестнице с маленьким чемоданчиком в руке и оказался перед входной дверью.

Раздались три новых оглушительных удара: «Бум! Бум! Бум!» Грохот был дьявольский. Элиас замер.

Удары были так сильны, что дверь грозила слететь с петель. Доносившиеся снаружи крики смешивались с лаем собак. Элиас разобрал, что люди, ломившиеся в дверь, орали с сильным немецким акцентом.

Его кровь застыла в жилах.

«Бум!» Элиас почувствовал, как его пробрал жуткий, отвратительный страх.

– Raus! Raus sofort! Türe auf, Jude! [14] «Выходи! Немедленно выходи! Открой дверь, еврей!» ( нем. )

Наконец дверь уступила и тяжко упала на пол.

На дрожащего старика набросились две служебные собаки, но были резко остановлены толстыми кожаными поводками, щелкнувшими, как бичи.

В прихожей появились три колосса в темной униформе. Офицеры. Воротники их кителей украшало странное изображение черепа.

– Элиас Эйн? Это вы? – бросил один из них.

Элиас кивнул, словно призрак.

И офицеры увели его с собой. Никто о нем больше не слышал…

Обыватели Браунау видели, как офицеры с железными крестами, «Ангелы смерти», как их называли, забрали старого Элиаса. Но никто не знал, куда они уводили всех этих вырванных из жизни евреев. А также противников режима, инородцев, гомосексуалистов, инвалидов, цыган…

Ходили слухи, что у «Ангелов смерти» есть главарь, почитаемый всеми и не терпевший никакой критики. Кое-кто утверждал, что они собирают отовсюду всех этих отщепенцев, чтобы те собственным трудом способствовали процветанию Нации, но другие шептались, что их отправляют на верную смерть.

В городке некоторые осмеливались говорить, что происходящее – чудовищно, что никогда на памяти людской современная и цивилизованная нация не умудрялась зайти так далеко в порабощении стольких людей.

Но потом жители страны, совершенно озлобленные промывкой мозгов и нуждой, стали доносить на инородцев, на несогласных и тех, кто «отклонялся от нормы». Так повелось по всей стране, а вскоре и по всей Европе.

Стали с самого рождения производить отбор детей, бросая слабых собакам, а наиболее подходящих доверяли кормилицам, и уж те давали им совершенное воспитание, целиком направленное на службу Нации.

Что касается Ти-Тома, то ему в конце концов повезло: после пожара его, благодаря помощи Фукса, спрятала у себя одна семья из местных. Но его все еще разыскивали, потому что он не был похож на австрийского ребенка, наверняка из-за своего происхождения.

Решив доставить мальчугану удовольствие, приютившие его праведники как-то раз угостили его шоколадным трюфелем, из тех, что продавались в магазине Крюгеров. Ти-Тому сразу вспомнилось лицо Элиаса Эйна. Им овладела глубокая печаль, потому что, представив старого Мудреца, он понял, что никогда его не увидит.

Благодаря посредничеству Фукса Ти-Том с Марикой еще смогли обменяться несколькими письмами. Быть может, эти двое и встретятся когда-нибудь, если только судьба и политика не решат иначе.