Александр Золотько - Функция

Если приехать к Олежке домой внезапно – у него дом на месте? Или как у Юрки Манченко квартира? Или все проще – жена Олежки не любит его приятелей, а тот, как любящий и верный муж, спокойно сидит под каблуком. И кто – Юрка или Олежка на самом деле настоящий друг, а кто – просто набор функций? И станет ли лучше Зорину теперь, когда он обнаружил…

– Капитан! – позвал Зорин.

– Что? – остановился участковый.

– А что, никто больше ничего не замечал? Ну ведь не только я приехал, кто-то ведь еще может появиться… ну, к другим людям, которые тоже… тоже пропали… Ведь приезжали? Приходили?

– Приходили, – кивнул Токарев. – Ты на моей памяти – четвертый.

– И что? Вы им всем тоже экскурсию проводили? И они успокоились?

– Приходили, я им советовал пойти в райотдел. Они больше не появлялись. А что?

Зорин молча смотрел на капитана.

– Что уставился? Больше не приходили.

– То есть их кто-то?.. – Зорин сделал неопределенный жест.

– Убили в райотделе? – спросил капитан. – А откуда я знаю? Может, и убили. Я, правда, двум из них звонил, интересовался. Все у них нормально. Сказали, что все им объяснили, во всем они разобрались.

– Звонили… – протянул Зорин. – То есть после их ухода ты их не видел?

– А ты когда видел всех, чьи номера записаны в твоей телефонной книжке? – осведомился капитан. – Или даже в твоем телефоне. Как часто ты с ними созваниваешься, Зорин? То есть у тебя в аппарате, скажем, полторы сотни номеров. Ты уверен, что в любой момент ты можешь связаться с любым из полутора сотен человек. С Васей из столярного цеха, с Андреем Петровичем из прокуратуры, с Анжелой из массажного салона? С каждым, в любой момент? Даже если бы и не исчезали этажи и квартиры, если бы жизнь оставалась простой и понятной, ты уверен, что все номера, все люди, зафиксированные в твоем телефоне, все еще такие же, как были, или вообще живы? Ты не задумывался над этим? Столяр Вася умер от цирроза, Андрея Петровича из прокуратуры посадили за взятку, а Анжела уехала в Турцию, где ее зарезали в кабаке. Но для тебя они все еще живы. Все еще строгают деревяшки, шьют дела и готовы за сто баксов на что угодно… Ты ведь не проверяешь свои записи. Не обновляешь… Зачем, ты ведь уверен, что мир неизменен. Важно не то, какой он на самом деле, а то, как ты его воспринимаешь.

– Глупость, – сказал Зорин, чтобы хоть что-то возразить. – Чушь и глупость…

– Чушь и глупость, – засмеялся участковый. – Конечно, конечно, чушь и глупость. Ладно, смотри сюда, вот сюда…

Зорин повернулся в ту сторону, куда указывал капитан.

Они уже вошли в район частной застройки. Некоторые дома все еще были старыми, с советских времен, а на некоторых участках уже стояли вполне себе особняки, в два-три этажа, с высокими стильными заборами, с освещенными периметрами и автоматическими воротами.

– Вот смотри, – сказал Токарев. – В доме номер десять по улице Клубной проживает семья Мальцевых. Папа, мама, их сынок шестнадцати лет. В доме номер десять…

– И что?

– Ничего. Этот малолетний засранец, Мальцев-младший, повадился всякую ерунду со своего компа рассылать. Его вычислили, наказали как-то – папа вмешался, отмазал. Сейчас мальчик вроде как остепенился, блогерствует понемногу, троллит, но в рамках, так сказать. У него пять тысяч читателей. Пять тысяч. Я иногда к нему на страницу заглядываю, просматриваю посты… я не понимаю большую часть из того, что они обсуждают, но это не важно. Важно то, что этот Мальцев живет в доме номер десять, – участковый достал из кармана куртки фонарик, включил.

Бело-голубой круг скользнул по забору. Остановился на табличке с номером.

«Клубная, 8», – прочитал Зорин.

– А вот там… – круг перелетел на соседний забор. – Вот там у нас номер двенадцать.

«Клубная, 12» – прочитал Зорин.

– Забавно? – Капитан несколько раз перемещал луч от фонарика с одной таблички на другую. – Восемь – двенадцать, восемь – двенадцать… А семья Мальцевых живет в десятом. Я у них был полтора года назад. Общались. Папа – нормальный мужик, мама – так и не пришла в себя от внезапно навалившегося богатства. Сын, опять же, блогер знатный, активный и все такое… Только дома их нет. Вон глянь, два забора стоят вплотную друг к другу. Там даже и сантиметра расстояния нет. Видишь? Когда Мальцевы купили дом, в соседних все еще доживали старики. А когда старики умерли, их дома с участками продали внуки. Полгода назад и пять месяцев назад. Думаешь, кого-то из внуков или покупателей удивило, что нет номера десять на улице? Им участки продали, зарегистрировали. И все. Правда просто? А мальчишка в Сети. И у папы бизнес идет, я выяснял. А вот там… – капитан резко повернулся и указал пальцем на длинную двенадцатиэтажку, стоявшую неподалеку. – Вон, третий этаж, второй подъезд слева. Видишь? Там вроде живет семья. Вроде живут. Только их квартиры нет. Всего этажа нет.

– И соседи…

– Что соседи? Соседи либо не обращают внимания, либо боятся… Боятся, что если заявить, то приедут серьезные товарищи и всех выселят. Это же опасно, наверное. Выселят и денег не вернут. Да и ничего ведь не происходит страшного, согласись. Соседи не топают, водой не заливают, музыку за полночь не врубают… Налоги платят, в акциях протестных не участвуют – и от государства к ним претензий нет. Почтой не пользуются, только электронной. Имеют наверняка массу друзей и просто приятелей по всяким «Одноклассникам» и «Фейсбукам». Фотки выставляют, лайки всякие – что еще нужно для дружбы? Собраться водки попить? Жизнь такая, что времени на все это нет. Не хватает времени…

– И что? Поэтому власти не занимаются пропавшими?

– Как? И зачем? Эвакуировать? Куда? И где уверенность, что и там, куда их вывезут, не будет все так же? Посадят в автобусы, отправят, из того города-поселка-села сообщат, что автобусы прибыли. По телефону сообщат или через компьютер. И ты будешь уверен? Ты будешь уверен в том, что нормально? Что отворачиваешься? А если все оставить как есть, то… У меня на территории проживает двадцать с лишним тысяч человек. А пропавших – чуть больше сотни. В процентах пересчитать? Полпроцента получается. Понял? Всего полпроцента, – капитан сплюнул. – Вон, смотри. Четвертый подъезд, пятый этаж. Восьмой подъезд, одиннадцатый этаж. Соседний дом – квартира на третьем, но ее окон отсюда не видно.

– И ты будешь просто ждать? Вот так ждать, когда все больше и больше квартир… людей…

– Ладно, предположим, я пойду по квартирам, буду вытаскивать жильцов, тыкать их носами в пропажи и требовать, чтобы люди спасались, перестали тупо перезваниваться и переписываться, а обязательно ходили друг к другу в гости – меня послушают? А если послушают… Будет лучше? Лучше будет, если начнется паника, и народ бросится в поля и леса? И ты полагаешь, что в этих лесах и полях они все будут в безопасности? Когда наступает конец света, от него не спрячешься. Постапокалипсис выдумали писатели, никакого пост– у апокалипсиса быть не может. Не предусмотрено, видите ли… Знаешь ли ты о нем, не знаешь – все равно мимо тебя это не пройдет. Как наводнение. Или эпидемия… Хотя при эпидемии у кого-то может оказаться иммунитет, – участковый зачерпнул горсть снега и стал есть. – А здесь… Здесь иммунитета быть не может. Все просто закончится. Будут пустые улицы…