Людмила Макарова - Коллекционер

Сколько я ни ломал голову, никаких реалистичных идей о том, откуда взялись эти тени, у меня так и не нашлось, а в мифы, которых в наше время разрослось вокруг фотографии великое множество, я никогда не верил. Еще в средней школе я наловчился вовремя чистить оптику, соблюдать техпроцессы проявки и хранения и правила обращения с фотоматериалами. Помню, в те времена я с некоторой завистью наблюдал за тем, с каким энтузиазмом некоторые наши фотокружковцы регулярно находили на своих снимках НЛО, небесных рыб, привидения и прочую нежить. И каждый раз при вдумчивом рассмотрении это оказывались внутренние переотражения в объективе, или подсвеченная нерезкая пылинка, или электростатический разряд на пленке, или дифракционная картина от, например, чугунного забора в контровом свете, капли закрепителя и жир от пальцев на еще непроявленной пленке, или результат слипания смежных колец пленки при проявке и т. п. – разумное объяснение находилось всегда. Сегодня я впервые оказался в тупике.

Я схватил фонарик, еще раз проверил, не просвечивает ли мех и корпус и даже прикрутил к сверхъяркому светодиоду длинные провода и захлопнул его включенным внутри камеры, чтобы быть уверенным наверняка. Нет, не просвечивает. Может быть, мародеры притащили эту «Москву-2» из чернобыльской зоны, с Урала или из Казахстана, где тоже были радиоактивные очаги? Едва ли, пленка фонила бы по всей площади, а не клочками. Но если это не радиация, тогда что? С наскока разобраться не получилось. И я решил, что «непонятно чего и прочего хлама» у меня в избытке, времени предостаточно, можно откатать пленку на сканере, поиграть с динамическим диапазоном, яркостью и плотностью и легко выяснить, что это за туманные фигуры с того света… Как бы не так! Изощрялся я целый час, но добился только того, что контуры стали отчетливее.

Тут уже я вошел в раж. Вот, оказывается, для чего я добрый десяток лет хранил в герметичной химической посуде навеску для пленочного усилителя изображения. Последний год меня так и подмывало выкинуть всю эту стеклотару с едким содержимым. Хвала бережливости, химикаты я не выбросил.

С трепетом, как когда-то в фотокружке, я вынул пленку из бачка и тут же, под струей воды, даже без лупы увидел – помогло! Тени превратились в четкие контуры человеческих фигур, лица – неразборчивы, только угадываются обводы причесок. А вот погоны, пряжки, кители, галифе, узлы галстуков, юбки-рюмки, медали, вузовские ромбы-поплавки на лацканах, букеты в руках – все, все проступило и приобрело контрастные, хоть и рваные очертания на фоне безобразно грубого крупного зерна фоточувствительного слоя.

Студийные фото? Кто эти люди? Как они попали на мою пленку? Это было, наверное, то состояние, которое в медицинских картах и в протоколах называют глубоким эмоциональным потрясением, сопряженным с потерей чувствительности к внешним раздражителям. Да, именно так – «глубокое эмоциональное потрясение, сопряженное с потерей чувствительности к внешним раздражителям», потому что «шок» было бы слишком и коротко, и слишком блекло, и беспричинно…

К реальности меня вернул плеск воды и холод. Ну конечно, брошенный впопыхах бачок заткнул сливное отверстие раковины, переливной дренаж с таким потоком не справился, и я стоял на кафеле ванной комнаты в очень приличной луже, подбиравшейся к порогу. Не хватало еще устроить «привет соседям» и украсить их потолок рыжими водяными разводами. Что оставалось делать? Я выключил воду, вытер лужу и начал с чистого листа.

Новая пленка. На этот раз из другой партии, цветная, чтобы наверняка исключить фактор «плохиша с фабрики». Щелкаю четыре кадра с видами двора, четыре – с закатом и облаками. Все, солнце село. Бегу обратно в комнату. Снимаю пару кадров панели с ми́рами. Контрольный – без мир – для оценки равномерности освещения по полю. Последний кадр остался, что бы еще снять? А! Вспышка! Как же прежний хозяин снимал без синхроконтакта? Хотя бы прикинуть. Ладно, вспышку в салазки, выключаю панель, ми́ры – на место, выдержка пусть будет одна секунда и главное – вместе с нажатием спускового тросика за время жужжания замедлителя затвора успеть перемкнуть тем же движением синхроконтакт вспышки. Успеваю! Оказывается, можно управиться, если знаешь матчасть!

Все снова: бачок – проявка – фиксирование – промывка и… Второй шок.

Опять поверх моих сюжетов – посторонние контуры, теперь я уже не сомневаюсь – людей. Причем на снимках, сделанных при солнечном свете и включенной электролюминесцентной панели, эти люди-тени, как и в первый раз – ровно в границах кадров. И только на последнем, двенадцатом, освещенном вспышкой, видны лишь геометрические узоры юстировочных таблиц…

От напряжения у меня заломило во лбу, как бывает, когда откусишь в жару огромный обжигающе холодный кусок мороженого. Очень своевременная мысль. Чтобы заесть стресс, я устроил себе холостяцкий ужин. Эт-то я молодец. Отправил семью «на юга» попастись у моря на свежих фруктах, теперь даже картошку в доме пожарить некому. Чищу, режу, жарю – руки работают, голова свободна. Вот она, тайна вдохновения людей свободных профессий: покидал уголек в котельной – песня, попилил-поколол дрова на даче – рассказ. Действительно, хорошо переключает…

Я отодвинул пустую тарелку и посмотрел на часы. Одиннадцать вечера. Я у себя дома, во времени и пространстве ориентируюсь, дом своей стряпней не спалил, чувство сытости испытываю. Наверное, я в твердом уме? Если это действительно так, мне придется признать, что дефекты на фотопленках – это люди в старомодной одежде, которые двадцать четыре кадра подряд берутся откуда-то из фотика и ложатся прямо поверх моих пейзажей с липами, облаков-закатов и мир. И это при том, что обе пленки новые, из разных партий, невскрытые, гарантированно неэкспонированные до меня.

Сущности, духи или кто они там есть, ничуть не боятся солнечных лучей и плевать хотели на свет китайской люминесцентной панели, но пропадают при свете фотовспышки. На последнем, двадцать четвертом, кадре, снятом со вспышкой, их нет! Система дала сбой.

Я немного успокоился и тщательно, прямо как в аспирантские времена, спланировал эксперимент. Солнце уже ушло, поэтому заново перезарядив «Москву-2», я снял шесть кадров с электролюминесцентной панелью и столько же со вспышкой – для контроля. Снова готовить раствор усилителя я поленился и просто сделал экспозиционную «вилку» в сторону передержки, а для чистоты эксперимента снял еще и чистый фон в расфокусе.

Через полтора часа суеты вокруг фотоаппарата и проявочного бачка с растворами я выдернул пленку на катушке из закрепителя. Быстро на пару секунд бросил ее в кювету под струю воды, чтобы смыть остатки фиксажа, и на вытянутых руках размотал над головой. Вода от запястий потекла к локтям и закапала на пол, плевать – потом еще раз вытру.