Артур Кларк - Свидание с Рамой [Город и звезды. Свидание с Рамой]

Олвин и Хилвар приземлились на окраине Парка, неподалеку от Зала Совета. До самого последнего момента Олвин не был уверен, что ему удастся провести корабль в город, проникнув через силовые экраны, прикрывавшие его небо. Защита Диаспара, как и все в городе, обеспечивалась машинами. Ночь с ее звездными напоминаниями обо всем, что казалось утраченным человеком, никогда не простирала своих крыльев над городом. Защищен он был и от бурь, которые иногда бушевали над пустыней, застилая небеса движущимися песчаными стенами.

Однако невидимые часовые позволили Олвину пройти, и когда Диаспар распростерся под ним, он понял, что вернулся домой. Как бы ни призывала его Вселенная со всеми своими тайнами, именно здесь он родился и именно здесь было его место. Он всегда будет им недоволен и всегда станет сюда возвращаться… Ему нужно было добраться до центра Галактики, чтобы уяснить себе эту простую истину.

Толпы собрались еще до приземления корабля, и Олвин призадумался над тем, как встретят его сограждане. Он довольно легко читал по их лицам на экране — прежде чем открыть шлюз — обуревавшие их чувства. Преобладающим, похоже, было любопытство — нечто само по себе новенькое в Диаспаре. Вместе с тем на лицах было и беспокойство, а кое у кого можно было заметить и выражение страха. Олвин печально подумал, что никто искренне не радовался его возвращению.

С другой стороны Совет просто-таки приветствовал его прибытие — хотя вовсе не из чувства дружеской приязни. Пусть он и был причиной нынешнего кризиса, он единственный мог сообщить факты, на которых следовало строить будущую политику. Его слушали с глубоким вниманием, когда он описывал полет к Семи Солнцам и встречу с Вэйнамондом. Затем он ответил на множество вопросов с терпением, которое, возможно, поразило его интервьюеров. Преобладающим в их мыслях, как он скоро понял, был страх перед Пришельцами, хотя никто ни разу не упомянул этого имени и все чувствовали себя прямо-таки как на иголках, когда он сам прямо, без экивоков, коснулся этой темы.

— Если Пришельцы все еще находятся в нашей Вселенной, тогда я, вне всякого сомнения, встретил бы их в самом ее центре, — сказал Олвин членам Совета. — Но вокруг Семи Солнц нет разумной жизни. Мы догадались об этом еще до того, как это подтвердил нам Вэйнамонд. Я убежден, что Пришельцы убрались много столетий назад. Вне всякого сомнения, Вэйнамонд, который по меньшей мере ровесник Диаспара, ничего не знает о Пришельцах.

— У меня есть предположение, — раздался внезапно голос одного из советников. — Вэйнамонд может оказаться потомком Пришельцев и быть в некотором отношении за пределами нашего сегодняшнего понимания. Он забыл о своем происхождении, но это вовсе не означает, что в один прекрасный день он снова не станет опасным.

Хилвар, который присутствовал в роли простого наблюдателя, не стал дожидаться разрешения вступить в разговор. Олвин впервые видел его рассерженным.

— Вэйнамонд читал мои мысли, а мне удалось прикоснуться к его сознанию, — сказал он. — Мой народ уже многое узнал о нем, хотя мы еще и не установили, что же он такое. Но одно не подлежит сомнению: он настроен дружелюбно и был рад нас найти. Ждать от него угрозы не приходится.

После этой вспышки наступило долгое молчание, а Хилвар снова расслабился с выражением некоторой неловкости на лице. Было заметно, что напряжение в Зале Совета несколько разрядилось, словно бы уплыло прочь облако, затенявшее кураж присутствующих. Во всяком случае, председатель не сделал попытки выразить Хилвару порицание за вмешательство в обсуждение.

Олвин слушал дебаты, и ему было ясно, что определились три мнения. Консерваторы, которые были в меньшинстве, все еще надеялись, что стрелки часов можно будет отвести назад и как-то восстановить старые порядки. Противу всякого здравого смысла они цеплялись за надежду, что можно будет принудить Диаспар и Лиз снова забыть о существовании друг друга.

Прогрессисты тоже составляли незначительное меньшинство. Но тот факт, что они вообще оказались в Зале Совета, порадовал и удивил Олвина. Не то чтобы они приветствовали вторжение внешнего мира, но зато были преисполнены решимости воспользоваться этим самым наилучшим образом. Некоторые из них зашли так далеко, что даже предположили, что может существовать возможность пробиться сквозь психологический барьер, который так долго запечатывал Диаспар даже эффективнее, чем барьеры физические.

Большинство же членов Совета, верно отражая царившие в городе настроения, заняли позицию осторожного выжидания, помалкивая до того момента, пока рисунок будущего каким-то образом не проявится. Они отдавали себе отчет В том, что не могут разработать никакого определенного общего плана политических действий, пока буря не уляжется.

Когда заседание закончилось, Джизирак присоединился к Олвину и Хилвару. Похоже было, что он переменился со времени последней встречи в башне Лоранна, когда пустыня простиралась перед ними. Перемена эта была не того свойства, которую ожидал увидеть Олвин, но зато она была распространенной: в ближайшие же дни Олвину предстояло сталкиваться с этим новым умонастроением все чаще и чаще.

Джизирак казался моложе, словно бы огонь жизни в нем обрел новую пищу и стал более живо гореть в его крови. Несмотря на свой возраст, он был одним из тех, кто приготовился принять перемены, принесенные Олвином в Диаспар.

— А у меня для тебя новости, Олвин, — сказал он. — Мне кажется, ты знаешь сенатора Джирейна…

Сначала Олвин задумался, потом вспомнил:

— Ну, конечно! Он был одним из первых, кого я встретил в Лизе. Он ведь, кажется, входит в их делегацию?

— Да. Мы с ним хорошо узнали друг друга. Это блестящий ум и в человеческой душе он разбирается куда глубже, чем я вообще считал возможным, хотя и говорит, что, по стандартам Лиза, его нужно считать только начинающим… Так вот, пока он здесь, он начинает одно предприятие, которое тебе придется очень и очень по душе. Он, видишь ли, надеется проанализировать те побудительные мотивы, которые заставляют нас оставаться в пределах города, и он убежден, что, как только ему станет ясно, каким образом они были нам… м-м… предписаны, он сможет их устранить. Нас — тех, кто с ним сотрудничает, — уже человек двадцать.

— И ты один из них?

— Да, — ответил Джизирак и при этом был так близок к смущению, чего Олвин никогда еще за ним не замечал. — Это нелегко и уж, во всяком случае, мало приятно, но, знаешь, это стимулирует, стимулирует…

— А как он работает?

— Он взял за основу наши саги. Ему сконструировали целую серию, и он изучает наши реакции, когда мы в эти саги погружаемся. Вот уж никогда не думал, что в своем-то возрасте снова займусь развлечениями детства!