Орсон Кард - Игра Эндера. Голос тех, кого нет

Вопрос 2: Почему священникам и монахиням предписано хранить целомудрие?

Чтобы отделить их от общества. Священники и монахини — не граждане, а слуги. Они служители Церкви, но никак не сама Церковь. Святая Мать Наша Церковь — невеста, Христос — жених ее, а монахини и священники — только гости на свадьбе, ибо они отказались от гражданства в общине Христовой, чтобы служить ей.

Вопрос 3: Почему тогда Дети Разума Христова должны вступать в брак? Разве мы не слуги Церкви?

Нет, мы не служим Церкви, за исключением разве что той службы, которую оказывают ей все мужчины и женщины, вступая в брак. Разница состоит в том, что обычные люди передают следующему поколению свои гены, а мы — свои знания. Их наследство можно отыскать в молекулах генов будущих поколений, а наше живет в разуме и сердце. Наши браки порождают память, и она не менее достойное дитя, чем дети из плоти и крови, зачатые в освященном браке.

Куда бы он ни шел, декан кафедрального собора всюду приносил с собой молчание темных часовен и ощущение массивных смыкающихся стен. Когда он возник в аудитории, школьники ощутили какую-то невидимую тяжесть. Ребята невольно сдерживали дыхание, пока он скользил мимо них к столу преподавателя.

— Дом Кристано, — пробормотал декан, — епископ нуждается в вашем совете.

Ученики, в большинстве своем подростки, были не так уж малы, чтобы не знать о крайней натянутости отношений между иерархами Матери Церкви и свободолюбивой и независимой монашеской братией, которая хозяйничала почти во всех католических школах Ста Миров. А Дом Кристано был не только превосходным учителем истории, геологии, археологии и антропологии, но и аббатом монастыря Фильос да Менте де Кристо, Детей Разума Христова, и это положение делало его главным соперником епископа в борьбе за власть над душами жителей Лузитании. В каком-то смысле его статус даже выше епископского: на большинстве миров на одного архиепископа приходилось по аббату, тогда как епископу соответствовал завуч монастырской школы.

Но Дом Кристано, как и все Дети, возводил в принцип предельное почтение к церковной иерархии. Услышав о приглашении епископа, он тут же выключил свой терминал и объявил занятие оконченным, даже не попытавшись выяснить, насколько срочно требуется его помощь. Учащиеся не удивились: они знали, что аббат поступил бы так же, если бы его присутствия потребовал самый ничтожный священник. Естественно, священнослужителям всегда очень льстило уважительное отношение Детей Разума Христова, хотя Дети одновременно давали им понять, что если они будут слишком часто посещать школу в рабочее время, то совершенно развалят преподавательскую работу. В результате священники почти не заглядывали в школы. Путем смирения и почтительности Дети Разума добились почти полной независимости.

Дом Кристано мог, пожалуй, даже угадать, зачем он так срочно понадобился епископу. Доктор Навьо всегда был болтуном и сплетником, и с самого утра по городу ходили слухи о какой-то страшной угрозе, высказанной Голосом Тех, Кого Нет. Дом Кристано с большим трудом переносил все эти вопли и беспочвенный ужас церковных иерархов при малейшем соприкосновении с неверными или еретиками. Епископ, конечно, в ярости. Это значит, он станет требовать от всех решительных действий, хотя совершенно ясно, что лучшая политика — невмешательство, терпение, сотрудничество. Кроме того, распространился также слух, что этот Голос — тот самый, что Говорил о смерти Сан-Анжело. Если это правда, то, вполне возможно, он не враг Церкви, а друг. Или по меньшей мере друг Детям, что, с точки зрения Дома Кристано, одно и то же.

Следуя за молчаливым деканом по коридорам, а затем по церковному саду, Дом Кристано очистил свое сердце и разум от злости и раздражения. Снова и снова он повторял свое монашеское имя: Амай а Тудомундо Пара Кве Деус вое Аме, «Ты Должен Любить Всех, Чтобы Господь Возлюбил Тебя». Он долго выбирал себе имя, когда вместе со своей невестой решил присоединиться к ордену, ибо знал самую серьезную свою слабость: глупость приводила его в неистовство. Как и все Дети, он сделал своим именем заклинание от сильнейшего из своих грехов. Один из способов духовно обнажить себя перед миром. «Мы не будем одевать себя лицемерием, — учил Сан-Анжело. — Христос оденет нас добродетелью, словно лилии долин, но мы не должны стараться выглядеть добродетельными». Дом Кристано чувствовал, что добродетель его порядком прохудилась — холодный ветер нетерпения пробирал его до костей. Поэтому он беззвучно повторял свое имя, думая при этом: «Епископ Перегрино — проклятый Богом дурак, но Амай а Тудомундо Пара Кве Деус вое Аме».

— Брат Амай, — сказал епископ Перегрино. Он никогда не использовал почетный титул «Дом Кристано», хотя даже кардиналы обычно проявляли такую любезность. — Хорошо, что вы пришли.

Доктор Навьо уже успел занять самое удобное кресло, но Дом Кристано и не думал упрекать его за это. Праздность и себялюбие сделали Навьо толстым, а жир принудил его к еще большей праздности. Страшная болезнь, змея, пожирающая собственный хвост. Дом Кристано благодарил небо за то, что не страдает ею. Он выбрал себе высокий табурет без спинки. Здесь его тело не сможет расслабиться, а потому разум останется ясным.

Навьо немедленно начал пересказывать свою неприятную беседу с Голосом Тех, Кого Нет и подробно объяснил, что именно угрожал учинить Голос, если бойкот будет продолжаться.

— Инквизитор! Можете себе представить? Этот неверный осмелился угрожать Матери Церкви!

Ох, каждый раз, когда Мать Церковь оказывается в опасности, в пастве пробуждается дух крестоносцев. Но попроси их ходить к мессе раз в неделю, как этот дух сворачивается калачиком и засыпает.

Речи Навьо произвели некоторое впечатление — епископ Перегрино рассердился еще больше. Его темно-коричневая от загара кожа начала багроветь. Когда Навьо наконец умолк, Перегрино повернулся к Дому Кристано. Его лицо напоминало маску ярости.

— Ну, и что вы на это скажете, брат Амай?

«Если бы я не был вежливым человеком, то сказал бы, что вы повели себя как полный болван, связавшись с Голосом, когда закон явно на его стороне. А сам Голос, кстати, еще не сделал нам ничего плохого. Пока. Потому что теперь вы его спровоцировали, разозлили. Он теперь куда опаснее, чем был бы, если б вы просто проигнорировали его приезд».

Дом Кристано едва заметно улыбнулся и наклонил голову.

— Я думаю, мы должны нанести удар первыми и лишить его возможности вредить.

Эти воинственные слова застали епископа Перегрино врасплох.

— Именно, — отозвался он. — Но я никак не ожидал, что вы тоже это понимаете.