Орсон Кард - Игра Эндера. Голос тех, кого нет

— Мы не стремимся быть первыми, — ответил Человек. — Мы хотим жить там тоже.

— Тогда дайте мне время. И научите меня, чтобы я мог научить остальных.

— Все, что хочешь. — Человек обвел взглядом остальных свинксов. — Мы научим тебя всему.

Листоед встал. Он говорил на мужском языке, но Миро понял его:

— Некоторые вещи не принадлежат тебе. Ты не можешь их дать.

Человек отрезал на звездном:

— То, чему научили нас Пипо, Либо, Кванда и Миро, тоже не принадлежало им. Но они поделились с нами.

— Их глупость не должна стать нашей глупостью. — Листоед все еще говорил на мужском языке.

— Да. И мудростью их мы тоже не всегда обладаем, — отозвался Человек.

Тут Листоед сказал что-то на древесном языке, Миро не понял что. Человек не ответил, и Листоед ушел.

Вернулась Кванда. Глаза красные от слез.

А Человек уже снова смотрел на Голос.

— Что ты хочешь знать? — спросил он. — Мы расскажем и покажем тебе. Все, что можем.

Голос повернулся к Миро и Кванде:

— Что я должен спросить у них? Я знаю так мало и не понимаю, что нам надо знать.

Миро посмотрел на Кванду.

— У вас нет ни каменных, ни металлических орудий. Но ваши дома сделаны из дерева, как ваши луки и стрелы.

Человек ждал. Пауза затянулась.

— Так где же вопрос? — удивился он.

«Как мог он не увидеть связи?» — подумал Миро.

— Мы, люди, — вмешался Голос, — используем каменные или металлические орудия, когда хотим срубить дерево и сделать из него дома, стрелы или дубинки, которые носят многие из вас.

Потребовалась минута, чтобы до свинксов дошел смысл его слов. Потом внезапно все они повскакивали на ноги и побежали — безумно, бесцельно, кругами, врезаясь друг в друга, в деревья, в хижины. Все молчали, но изредка тот или другой свинкс испускал дикий крик — такой, как показывал Мандачува.

Жуткое зрелище. Внезапный приступ безумия. Все это выглядело так, словно свинксы потеряли способность управлять своими телами. Сегодня Голос послал к черту правила, которые соблюдались все эти годы необщения, осторожности, умолчания, и результатом стало повальное сумасшествие.

Из этого хаоса вынырнул Человек и бросился на землю перед Голосом.

— О Голос! — громко выкрикнул он. — Обещай, что никогда не позволишь им срубить моего отца Корнероя их каменными и металлическими орудиями! Если вам хочется убить кого-нибудь, здесь есть древние братья, которые с радостью отдадут себя. Можете взять мою жизнь, но не убивайте моего отца!

— И моего! — подхватили другие свинксы. — И моего!

— Мы бы никогда не посадили Корнероя так близко от ограды, — сказал Мандачува, — если бы знали, что вы… варелез.

Голос снова вскинул руки:

— Разве люди рубили деревья на Лузитании? Хоть одно? Никогда. Закон запрещает это. Вам нечего бояться.

Свинксы останавливались по одному. Наступила тишина. Наконец Человек поднялся с земли.

— Вы заставили нас еще больше бояться людей, — обратился он к Голосу. — Лучше было бы вам и вовсе не приходить в наш лес.

Ему ответил звонкий голос Кванды:

— Как можешь ты говорить это после того, как вы замучили моего отца?

Человек ошеломленно уставился на нее, явно потеряв дар речи. Миро обнял Кванду за плечи. И в наступившей тишине заговорил Голос Тех, Кого Нет:

— Вы обещали мне, что ответите на все мои вопросы. Я спрашиваю вас: как делаете вы деревянные хижины, луки, стрелы, дубинки? Мы рассказали вам о единственном известном нам способе. Теперь расскажите мне о вашем.

— Брат отдает себя, — пояснил Человек. — Я уже говорил вам. Мы просим древнего брата помочь в нашей нужде, показываем ему образ, и он отдает себя.

— Можем ли мы увидеть, как это делается? — спросил Эндер.

Человек оглянулся на других свинксов.

— Вы хотите, чтобы мы попросили древнего брата отдать себя, просто чтобы вы могли посмотреть? Нам еще годы и годы не нужны будут новые дома, да и стрел хватает с лихвой.

— Покажи ему!

Миро повернулся, и остальные тоже — из леса на поляну вышел Листоед. Он спокойно и уверенно продвинулся на середину поляны. На окружающих не глядел, а говорил, как будто был герольдом или уличным глашатаем, — ему явно было безразлично, слушают его или нет. Он пользовался языком жен, а потому Миро улавливал только отдельные слова.

— Что он говорит? — спросил Голос.

Миро, который все еще стоял на коленях рядом с чужаком, начал шепотом переводить:

— Листоед, судя по всему, отправился к женам, и они сказали, чтобы братья исполняли твои просьбы. Но это не так просто, он говорит им… Я даже слов этих не знаю… Что они все умрут. Что кто-то из братьев умрет — это уж точно. Посмотрите, они не боятся, никто из них.

— Я не знаю, как проявляется у них страх, — сказал Голос. — Я их еще совсем не знаю.

— Да и я тоже, — ответил Миро. — Следует отдать вам должное: за какие-то полчаса вы подняли тут больше шороху, чем я видел за всю свою жизнь.

— Это врожденный дар, — отозвался Голос. — И давайте заключим соглашение. Я никому не скажу про вашу Сомнительную Деятельность. А вы сохраните в тайне мое имя.

— Это просто, — кивнул Миро. — Я и сам-то поверить не могу.

Листоед закончил свою речь, повернулся, подошел к двери хижины, фыркнул и нырнул внутрь.

— Мы попросим дар у древнего брата, — объявил Человек. — Так сказали жены.

Так все и случилось. Миро стоял, обняв Кванду, рядом на траве сидел Голос, а свинксы творили чудо, куда более ощутимое и убедительное, чем те события, на основании которых Густо и Сида получили титул ос Венерадос.

Свинксы обступили старое толстое дерево на самом краю поляны, а потом стали по очереди забираться на него. Забравшийся немедленно начинал колотить по стволу палочкой. Скоро все устроились на стволе и ветвях, распевая что-то непонятное и выбивая палочками сложный, прерывистый ритм.

— Древесный язык, — прошептала Кванда.

Всего через несколько минут дерево стало явно крениться. Половина свинксов немедленно слетела на землю и принялась толкать ствол, чтобы он упал на поляну, а не на другие деревья. Остальные колотили по дереву еще яростнее, пели еще громче.

Одна за другой начали отваливаться могучие ветви. Свинксы сразу подхватывали их и уносили с того места, куда должен был упасть ствол. Человек принес одну из них Голосу, тот осмотрел ветку и протянул Миро и Кванде. Толстый конец, которым ветка крепилась к дереву, оказался совершенно гладким. Край не был плоским, поверхность образовывала острый угол. Но никаких волокон, обломков, капающего сока — никаких следов насильственного отторжения от ствола. Миро провел пальцем по излому — дерево было холодным и скользким, как мрамор.

Наконец от «древнего брата» остался только ствол, нагой и величественный. Белые пятна, отмечавшие расположение отвалившихся ветвей, ярко блестели на солнце. Пение стало почти невыносимым, потом смолкло. Дерево наклонилось, а потом легко и плавно заскользило к земле. Раздался страшный, сотрясающий поляну удар, и наступила тишина.