Орсон Кард - Игра Эндера. Голос тех, кого нет

— Заткнись, — прошептал Эндер.

И она замолчала, потому что увидела, как дрожит его грудь, потому что поняла: ему больно; она, как Питер, нашла слабое место, и удар попал в цель.

— Я не смогу их разбить, — тихо сказал Эндер. — Однажды я буду там, как Мэйзер Ракхейм, и все будет зависеть от меня, а я не смогу ничего сделать.

— Если не справишься ты, Эндер, никто не справится. Если ты не разобьешь их, тогда жукеры заслужили победу, потому что они сильнее и лучше нас. Это не твоя вина.

— Расскажи это мертвым.

— Если не ты, то кто?

— Любой.

— Никто, Эндер. Я скажу тебе кое-что. Дерись и проиграй — будешь чист. Но если откажешься от попытки — вся вина на тебе. Ты убьешь нас всех.

— Так или иначе я буду убийцей.

— А чем еще ты можешь быть? Человечество развивало свои мозги не затем, чтобы прохлаждаться у озера. Первое, чему мы научились, — убивать. И хорошо, что научились, а то бы нас не было, а землей владели бы тигры.

— Я никогда не мог победить Питера. Что бы ни делал, что бы ни говорил. Я не мог.

Значит, вернулись к Питеру.

— Он был старше. И сильнее.

— Жукеры тоже.

Она поняла его логику, вернее, его алогизм. Он может побеждать сколько угодно, но понимает в глубине души, что существует кто-то, способный уничтожить его. Он всегда знал, что его победы — ненастоящие, потому что есть непобедимый Питер.

— Ты хочешь разгромить Питера?

— Нет, — ответил он.

— Разбей жукеров. Потом возвращайся домой и спроси, кто такой Питер Виггин? Посмотри ему в глаза, любимый и почитаемый всем миром, — ты увидишь там поражение. Вот как ты победишь.

— Ты не поняла, — сказал он.

— Я все поняла.

— Нет. Я не хочу побеждать Питера.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Я хочу, чтобы он любил меня.

Она не могла найти ответа. Насколько ей было известно, Питер никого не любил.

Эндер больше ничего не говорил. Просто лежал. И лежал…

Наконец Валентина почувствовала, что устала от солнца и гудения комаров, нырнула в воду и начала толкать плот к берегу. Эндер оставался безучастным, однако неровное дыхание говорило, что он не спит. Когда они добрались до берега, Валентина вскарабкалась на причал и сказала:

— Я люблю тебя, Эндер. Больше, чем когда-либо. Что бы ты ни решил.

Он не ответил. Валентина сомневалась, что он поверил ей. Она взбиралась вверх по склону холма, проклиная тех, кто заставил ее поговорить с Эндером. Потому что в конце концов она сделала то, чего они хотели. Она уговорила Эндера вернуться. И он не скоро ей это простит.

Эндер шагнул в дверь, все еще мокрый после купания. На улице смеркалось, но еще темней было в комнате, где ожидал его Графф.

— Мы едем сейчас? — спросил Эндер.

— Если хочешь.

— Когда?

— Как только ты будешь готов.

Эндер принял душ и оделся. Он уже привык к тому, как сидела на нем штатская одежда, но все же куда более удобными казались ему комбинезон и боевой костюм. «Я никогда больше не надену боевой костюм, — подумал он. — Это была игра Боевой школы. И она окончена». Он слышал сумасшедшее стрекотание цикад в лесах, скрежет шин по гравию на дороге за домом.

Что еще взять с собой? Он прочел несколько книг, но они принадлежали дому, их нельзя увезти. Единственное, чем он обзавелся, — это плот, построенный его руками. Но плот тоже останется здесь.

Теперь в комнате, где ждал Графф, зажегся свет. Полковник тоже переоделся. Он снова был в форме.

Они устроились рядом на заднем сиденье машины. Ехали кружным путем по проселочным дорогам и на аэродром должны были попасть со служебного входа.

— Раньше, когда население Земли еще росло, — заметил Графф, — здесь были только леса да фермы. Поливные земли. Дожди стекают в реки, просачиваются сквозь землю, образуя водоносные слои. Земля глубока, Эндер, и она живая, даже в самой сердцевине. Мы, люди, живем на поверхности, как водомерки на глади спокойной воды у берега.

Эндер ничего не сказал.

— Мы готовим наших командиров именно так, а не иначе, потому что у нас есть на то причины. Нам нужно, чтобы они думали определенным образом, не отвлекались по пустякам. Поэтому мы изолируем их. Тебя. Отделяем от всего остального мира. И это срабатывает. Но когда почти не встречаешь людей, когда совсем не знаешь Земли, когда живешь среди металла, за которым космический холод, тогда так легко забыть, почему вообще надо защищать Землю. Почему мир людей стоит той цены, которую вам приходится платить.

«Значит, за этим вы привезли меня сюда, — подумал Эндер. — После яростной гонки не пожалели трех месяцев, чтобы заставить меня полюбить Землю. Ну что ж, так и получилось. Все ваши трюки срабатывают. И Валентина. Вы использовали ее, чтобы напомнить: я должен заниматься — ради ее жизни. Я запомню».

— Конечно, я использовал Валентину, — как обычно, угадал его мысли Графф. — И ты можешь ненавидеть меня за это, Эндер, но имей в виду: так получилось только потому, что между вами есть нечто настоящее. Миллиарды связей между человеческими существами — вот что ты должен сохранить, спасти.

Эндер повернулся к окну и стал смотреть, как поднимаются и опускаются вертолеты и дирижабли.

Их подобрал вертолет и понес к космопорту Международного флота в Стампи-Пойнт. Официально космопорт носил имя какого-то покойного Гегемона, но все именовали его Стампи-Пойнт — так звался жалкий городишко, который снесли, когда строили дороги к огромным островам из стекла и бетона, выросшим по обоим берегам залива Пэмлико. Чайки и бакланы все еще важно вышагивали по прибрежному песку, замшелые деревья наклонялись к соленой воде, будто желая напиться. Моросил дождь, бетон стал черным и скользким, и невозможно было разобрать, где кончается дорога и начинается залив.

Графф провел его через лабиринт проверок и перепроверок. Единственным документом служил маленький пластмассовый шарик, который Графф каждый раз доставал из кармана. Он бросал его в приемник — и открывалась очередная дверь, люди вставали и отдавали честь; затем приемник выплевывал шарик, и Графф шел дальше. Эндер заметил, что сначала все смотрели на Граффа, но по мере продвижения в глубь космопорта внимание перенеслось на него, Эндера. Служителей интересовал высокий чин Граффа, люди же посерьезнее пытались оценить груз. И сделать выводы.

И только когда Графф уже в челноке сел и пристегнулся ремнями к сиденью, Эндер понял, что полковник летит с ним.

— Как далеко? — спросил он Граффа. — Как далеко мы полетим вместе?

— Всю дорогу, Эндер, — тонко улыбнулся Графф.

— Они что, назначили вас администратором Командной школы, полковник?

— Нет.

Значит, они отозвали Граффа с поста заведующего Боевой школой только для того, чтобы он проводил Эндера на следующее место назначения. «Неужели я и в самом деле такая важная персона?» — подумал он. И отзвуком голоса Питера в его сознание вкрался вопрос: «А как бы мне это использовать?»