Орсон Кард - Дети разума. Тень Эндера

Он повернулся и пошел прочь.

Однако минуту спустя он вернулся. На экране уже не было великана. Только шустрый мышонок бегал по лабиринту взад и вперед, пытаясь отыскать выход.

Нет! Не стану я играть! Ахилл далеко отсюда, никакого вреда он мне нанести не может. И Недотепе тоже — во всяком случае, сейчас. Я не должен думать о нем и уж наверняка не стану пить ничего, что он мне предложит!

Он снова развернулся и ушел.

Вскоре он оказался вблизи столовой. Ее только недавно закрыли, но Бобу делать было все равно нечего, так что он уселся прямо на пол холла, уперся подбородком в поднятые колени и стал думать о Роттердаме, о том, как сидел на мусорном ящике и следил за Недотепой, которая возилась со своими ребятишками. Она была очень порядочная — он таких вожаков больше никогда не встречал. Как она выслушивала своих малышей, как честно выдавала им порции, как помогала им выжить, даже если для этого ей приходилось уменьшать собственную порцию. Он подумал о том, почему выбрал именно ее — потому что в ней светилось милосердие, то самое милосердие и жалость, которые принудили ее выслушать Боба — такого крошечного.

Это милосердие и убило ее.

Я убил ее, потому что выбрал.

Ах, если б Бог действительно существовал! Он наверняка отправил бы этого Ахилла в ад. Навсегда.

Кто-то ударил его носком сапога по ноге.

— Уходи, — сказал Боб. — Я же тебе не мешаю.

Тот, кто это сделал, повторил удар, только сильнее. Нога Боба уехала в сторону, и ему пришлось опереться на ладони, чтобы не упасть. Он поднял глаза.

Над ним высился Бонзо Мадрид.

— Я так понял, что ты и есть тот паршивый осиновый лист, что пристал к волосатой жопе армии Драконов?

С Бонзо были еще трое парней. Здоровенные. И у всех хулиганские рожи.

— Привет, Бонзо.

— Поговорить надо, дюймовчик-дерьмовчик.

— Это что — шпионаж? — спросил Боб. — С солдатами других армий разговоры запрещены.

— Мне не нужны шпионы, чтобы знать, как вдребезги разбить Драконов.

— Именно поэтому ты и отыскиваешь самых маленьких солдат из этой армии, а найдя их, лупишь, пока они не начнут реветь?

На лице Бонзо выступили багровые пятна гнева. Впрочем, выражение злобы у него уже давно стало хроническим.

— Напрашиваешься, чтоб тебя накормили содержимым твоей же собственной прямой кишки, дерьмовчик?

Боб вообще ненавидел хулиганов. А поскольку в эту минуту он все еще переживал свою вину за смерть Недотепы, то ему было наплевать, если именно Бонзо Мадрид станет палачом и приведет в исполнение приговор, которого заслуживал Боб. Пришло время высказаться открыто.

— Ты в три раза превосходишь меня по весу, — сказал Боб. — Это если исключить вес содержимого наших голов. Ты второсортная дрянь, которая каким-то образом получила армию и не знает, что ему с ней делать. Виггин сотрет тебя в порошок и без всякого напряга. Поэтому то, что ты сделаешь со мной, не имеет значения. Я самый маленький и самый слабый солдат во всей школе. Поэтому-то ты меня и выбрал, чтоб пинать ногами.

— Ага, самый мелкий и самый пакостный, — сказал кто-то из парней. Но Бонзо ничего не ответил. Слова Боба жгли больно. Однако у Бонзо была своя гордость, и он знал, что если изобьет Боба, то только унизит себя, а удовольствия не получит.

— Эндеру Виггину никогда меня не разбить с этой кучкой малышни и армейских отбросов, которую он зовет армией. Ему удалось запугать нескольких мокрых куриц вроде Карна и… Петры … — Он с трудом выплюнул это имя. — Но когда моя армия находит на дороге кучу говна, она из нее делает лепешку.

Боб одарил Бонзо самым презрительным взглядом, который нашелся в его арсенале.

— Ты так ни черта и не понял, Бонзо. Учителя сделали ставку на Виггина. Он самый лучший из нас. Самый лучший на все времена. И они ему дали вовсе не худшую армию. Они дали ему лучшую. Эти ветераны, которых ты назвал отбросами, — они такие прекрасные солдаты, что тупые командующие не находили с ними общего языка и спешили отделаться. А Виггин хорошо знает, как обращаться с хорошими солдатами. В отличие от тебя. Вот почему он победит. Он умнее тебя. А его солдаты умнее твоих. Весь расклад против тебя, Бонзо. Можешь сдаваться хоть сейчас. Когда твои вшивые Саламандры встретятся с нами, вас отхлещут так, что вы еще долго будете даже писать лежа!

Боб мог бы сказать еще побольше. Плана у него не было, но зато материала для такого разговора было предостаточно. Но тут его прервали. Приятели Бонзо подхватили Боба, поставили на ноги, а затем на вытянутых руках прижали к стене так, что его тельце оказалось над их головами. Бонзо схватил Боба за горло и тоже прижал к стене. Остальные тут же отпустили Боба, и он повис, как повешенный в петле, так что вскоре ему нечем стало дышать. Рефлекторно он отбивался ногами, стараясь найти опору, но длиннорукий Бонзо оставался вне досягаемости для судорожных пинков Боба.

— Игра, — почти шипел Бонзо, — это одно дело. Учителя могут жульничать и отдавать победу этому кошачьему объедку — Виггину. Но настанет время, когда дело у нас пойдет всерьез. И когда оно придет, то тут уж мы не ограничимся «замораживанием» боевых костюмов, которые помешают Виггину дрыгаться. Тебе понятно?

На какой ответ он рассчитывал? Боб не то что говорить, он даже кивнуть не мог.

Бонзо злобно усмехался, наблюдая за тем, как Боб теряет силы. Черная пелена уже затягивала поле зрения Боба, но тут Бонзо разжал пальцы, и Боб рухнул на пол. Там он и остался, кашляя и хватая воздух открытым ртом.

Что я наделал! Зачем довел до белого каления Бонзо Мадрида? Хулигана, который не обладает даже хитростью Ахилла? Когда Виггин разобьет его, Бонзо откажется признать себя побежденным. И не ограничится демонстрацией своего отношения к Виггину. Он же ненавидит его до самых кишок!

Когда Боб обрел способность двигаться, он сразу отправился в казарму. Николай немедленно заметил синяки на шее друга.

— Кто тебя душил?

— Не знаю, — ответил Боб.

— Ты мне брось врать, — прикрикнул Николай. — Он стоял к тебе лицом, это же видно по расположению синяков.

— Я не помню.

— Врешь, ты помнишь даже кровеносные сосуды на своем последе!

— Не хочу говорить об этом, — ответил Боб. На это у Николая ответа не нашлось, хоть он и остался очень недовольным.

Боб за подписью «Графф» отстучал записку Даймеку, хотя и не рассчитывал на удачу: «Бонзо обезумел. Он может кого-нибудь убить, а больше всего он ненавидит Виггина».

Ответ пришел немедленно, как будто Даймек ждал его письма: «Сами стирайте свои вонючие пеленки. Нечего с плачем бегать к мамочке».

Слова жгли почище осиного укуса. Пеленки были Виггина, а не его. Даже уж скорее преподавательские — зачем они сунули Виггина в армию к Бонзо? И еще намекает, что у него никогда не было матери! Почему преподаватели становятся его врагами? Ведь считается, что они обязаны защищать учеников от таких хулиганов, как Бонзо! И вообще, какой они видят эту стирку пеленок?