Орсон Кард - Дети разума. Тень Эндера

«Привыкай огорчаться из-за нас, дочь наша, — произнесла Королева Улья. — У тебя наполовину человеческая натура, а у нас ее нет. Мы не станем утешать тебя, как человеческие матери. Когда тебе станет невыносимо — уходи. Мы не станем удерживать тебя.»

«Спасибо», — сказала Джейн… и ушла.

Солнце вставало из-за горы, которая разделяла остров пополам, поэтому рассвело задолго до того, как солнечный свет коснулся деревьев.

Ветер дул с моря, и ночью они продрогли. Когда Питер проснулся, Ванму лежала рядом, повторяя изгиб его тела, и ему вспомнились креветки, разложенные рядком на прилавке. Ощущение близости ее тела показалось ему приятным и… знакомым. Хотя как могло это быть? Он никогда не спал рядом с ней раньше. Может быть, это что-то рудиментарное, оставшееся от памяти Эндера? Но не обнаружил никаких таких воспоминаний. Питер почувствовал разочарование. Он думал, что когда айю поселится в его теле целиком, он станет Эндером и получит реальные воспоминания о жизни вместо жалких воображаемых обрывков, которые достались ему вместе с этим телом, когда Эндер создавал его. Всего счастья не получишь.

И все же он помнил спящую женщину, прижавшуюся к нему. Помнил, как уютно обнимал надежной рукой.

Но Ванму он никогда так не обнимал. И поступить так сейчас тоже было бы неправильно — она не жена ему, а просто… друг? Друг ли? Она сказала, что любит его, — может быть, просто для того, чтобы помочь ему найти путь в это тело?

В этот момент он внезапно почувствовал, как проваливается куда-то, уходит от самого себя — Питера, становится чем-то иным, маленьким, ярким и ужасным, как его затягивает поток, слишком сильный, чтобы противостоять ему…

— Питер!

Он повернулся на голос, который окликнул его, и пошел вдоль почти невидимых филотических нитей, которые привязывали его к… к нему самому. «Я Питер. Мне некуда больше идти. Если я уйду, я умру».

— Что с тобой? — спросила Ванму. — Я проснулась, потому что я… Извини, но мне снилось… Я почувствовала, что теряю тебя. Но, похоже, ошиблась, ты здесь.

— Я действительно чуть было не потерялся, — кивнул Питер. — И ты смогла почувствовать это?

— Не знаю, что я чувствовала. Я просто… Не знаю, как сказать…

— Ты позвала меня назад из тьмы, — сказал Питер.

— Правда?

Он хотел сказать что-то еще, но промолчал. А потом засмеялся неловко и тревожно.

— Я чувствую себя так странно. Только что я чуть было не сказал что-то такое очень легкомысленное о том, что быть Питером Виггином само по себе означает жить в кромешной тьме.

— О да, — вздохнула Ванму. — Ты всегда говорил такие отвратительные вещи о самом себе.

— Но я промолчал, — возразил Питер. — Чуть было не сказал по привычке, но остановился, потому что это неправда. Разве не смешно?

— Думаю, просто хорошо.

— Смысл в том, что я, несмотря на то что был разделен на части, могу чувствовать себя целым, возможно, даже более наполненным собой или чем там еще. И все же я почти потерял целостность. Думаю, это был не просто сон. Мне кажется, я действительно уходил. Чуть не провалился… Нет, чуть не вывалился из всего.

— У тебя несколько месяцев было целых три личности, — сказала Ванму. — Возможно, твоя айю скучает по… Ну, не знаю, по размерам, к которым привыкла.

— Конечно, я же рассеялся по всей галактике. Если не учитывать того, что мне следовало бы говорить «он» вместо «я», поскольку то был Эндер. А я — не Эндер, потому что я ничего не помню. — Он задумался. — Правда, кажется, кое-что я сейчас помню более четко. Мое детство, например. Лицо матери. Очень четко помню. По-моему, раньше этого не было. И лицо Валентины, когда мы были детьми. Правда, эти воспоминания у меня могут быть и от Питера, значит, они не обязательно идут от Эндера, так? Уверен, что это просто одно из воспоминаний, которыми Эндер снабдил меня с самого начала. — Он засмеялся. — Я действительно в отчаянии — найти в себе столько собственных примет.

Ванму сидела и слушала. Она молчала, не демонстрируя особой заинтересованности, даже довольная тем, что не надо вставлять ответов или комментариев.

Питер, заметив это, понял все иначе.

— Ты что, что-то вроде, как бы ты сказала, сопереживателя? Для тебя нормально чувствовать то, что чувствуют другие люди?

— Никогда такого не было, — ответила Ванму. — Я слишком занята прочувствованием того, что чувствую сама.

— Но ты ведь знала, что я ухожу. Ты чувствовала это?

— Наверное, я теперь с тобой связана, — пожала плечами Ванму. — И надеюсь, что это хорошо со всех сторон, потому что такое не может быть добровольным актом с моей стороны.

— Но я тоже связан с тобой, — заявил Питер. — Потому что, когда я был отключен, я продолжал слышать тебя. Все другие чувства ушли. Мое тело не давало мне ничего. Я потерял свое тело. Теперь-то, когда я вспоминаю, что чувствовал, я вроде бы помню, как видел что-то — просто мой человеческий мозг наполняет смыслом то, в чем он в действительности не может найти смысла. Я знаю, что в то время я ничего не видел и не слышал, вообще не чувствовал. И все же я знаю, что ты звала меня. Я чувствовал — тебе я нужен. Ты хочешь, чтобы я вернулся. Конечно, это означает, что я тоже связан с тобой.

Она снова пожала плечами, отворачиваясь.

— И это что должно означать? — спросил он.

— Я не собираюсь потратить остаток своей жизни, чтобы объяснять тебе свои чувства и поступки, — ответила Ванму. — У всех есть право просто чувствовать и поступать без постоянного анализа. Тебе как это все представляется? Ты гений, который исследует человеческую природу?

— Брось, — сказал Питер, делая вид, что он ее поддразнивает, но действительно желая ее остановить. — Я помню, мы подшучивали над этим, и спорю, что я хвастал, но… ну, сейчас я чувствую себя по-другому. Может быть, потому, что сейчас во мне весь Эндер? Я знаю, что не настолько хорошо понимаю людей. Ты отвернулась, ты пожала плечами, когда я сказал, что связан с тобой, и меня это задело, ты же видишь.

— И почему?

— А, значит, ты можешь спрашивать «почему», а я не могу, такие теперь правила?

— Они всегда были такими, — ответила Ванму. — Ты просто никогда им не подчинялся.

— Ладно, меня это задело потому, что мне хотелось, чтобы ты радовалась, что я связан с тобой, а ты со мной.

— А ты сам-то рад?

— Ну, поскольку это только что спасло мне жизнь, думаю, я был бы просто идиотом, если бы не находил нашу связанность по крайней мере удобной.

— Чувствуешь, как пахнет? — спросила она, внезапно вскакивая на ноги.

«Она такая молодая», — подумал Питер.

И тут же, поднявшись на ноги вслед за ней, удивился, обнаружив, что тоже молод, что у него гибкое и чувствительное тело.

И снова удивился, вспомнив, что Питер никогда не помнил жизни в старом теле. А у Эндера такой опыт был, в том теле, которое затекало и не могло с легкостью вскочить на ноги. «Эндер действительно во мне. Во мне воспоминания его тела. Но почему нет памяти его разума?»