Роман Злотников - Трилогия «Арвендейл»

Трой молча кивнул и взмахнул Тайной ветвью, примеряясь, как бы поаккуратней отделить графа от пыточного щита, но тот прохрипел:

— Нет. Здесь. На месте. Пусть он до самого последнего момента не догадывается… — и, искривив рот в жуткой гримасе, которую лишь человек с большим воображением мог бы принять за усмешку, договорил: — Жаль, я не увижу его рожи в тот момент, когда до него дойдет, что я мертв.

Трой несколько мгновений вглядывался в переполненные мукой… но и гордостью, черт возьми, глаза бывшего первого министра и склонился перед ним в самом глубоком поклоне, на который только был способен. А затем воздел меч…

— Пошел! — От грубого тычка Беневьер едва не полетел на камни причала.

— Эй, поосторожней… — буркнул он. Но здоровенный орк, одетый в кожаные жилетку и шорты, с бляхой портового досмотрщика прямо-таки героических размеров на кожаном же шнурке, небрежно обмотанном вокруг запястья, только оскалил клыки. Возможно, здесь это обозначало улыбку. Возможно, даже любезную…

Из императорского дворца Беневьер выбрался почти сразу же после того, как темный бог (а он сразу понял, что это не просто демон или, там, аватар, что ли… в ипостасях отродий Тьмы Беневьер разбирался не очень) расправился с гвардейцами. Как это произошло, он так и не понял. Только что темный бог возник внутри пентаграммы, и вот уже его лапы пришли в движение, и стоящие впереди него и по сторонам люди буквально взрываются изнутри. Причем не только гвардейцы, но и джериец, в полном оцепенении вжавшийся в стену напротив двери.

В этой бойне уцелели только трое. Его господин, герцог Эгмонтер, во время всего происходящего валявшийся на полу в бывшей спальне теперь уже точно бывшего императора. Сам Беневьер, за мгновение до того, как темный бог двинул лапами, каким-то звериным нюхом почуявший, что сейчас произойдет что-то страшное и тоже упавший на пол, более того, даже попытавшийся вжаться в него, вбить свое тело в невидимые глазу щелки и трещины между плитами. И какой-то маг, ворвавшийся в спальню вместе с гвардейцами. Похоже, маг был очень силен (Беневьер сказал бы глуп, но маг доказал, что это не так, уцелев под ударом бога), потому что сначала даже попытался растянуть свой полог, чтобы защитить не только себя, но и гвардейцев. Однако магический удар темного бога был столь чудовищен, что полог мгновенно схлопнулся в сферу, да и в таком виде едва не поддался. Этот маг и дал Беневьеру возможность скрыться. Потому что темный бог взревел и вновь ударил. Но на этот раз точно по пологу мага.

Пользуясь тем, что Темный сосредоточил свое внимание в конкретной точке, Беневьер ужом скользнул в зиявший щербатым оскалом проем вынесенной гвардейцами двери и бочком-бочком выбрался наружу. Там он сломя голову бросился к калитке, через которую они проникли на территорию дворца. Возможно, это был не лучший маршрут отступления, ибо для того, чтобы добраться до ворот Высокого города, ему надо было обежать практически весь дворец. Причем калитка располагалась почти в центре длинной тыльной стороны дворца. Но поиски более короткой дороги в незнакомых хитросплетениях дворцовых коридоров могли потребовать еще больше времени. Потому он решил отступать знакомым путем. И это оказалось ошибкой…

Когда он наконец добрался до ворот, орки уже расправились с караулом и валом валили вниз, в Большой город. Внизу, в конце пологого спуска, ведущего к захваченным орками воротам Высокого города, еще кипела круговерть яростной схватки, но, судя по тому, что орки перли нескончаемым потоком, отчаянно сражающимся людям осталось недолго…

Беневьер спрятался за углом конюшни, примыкавшей к стене Высокого города, поблизости от угловой башни, надеясь, что рано или поздно этот поток орков прекратится (ну не может же он быть бесконечным) и тогда ему удастся проскользнуть, но минуты тянулись за минутами, а орки все перли и перли. Так что спустя некоторое время Беневьер понял, что даже если этот поток вскоре кончится — соваться в город, набитый ТАКИМ количеством орков, да еще явно вошедшим в раж — чистое безумие. И потому потихоньку отступил.

Первые пару дней он провел, скрываясь в подвале угловой башни, справедливо полагая, что как раз сейчас орки активно обыскивают город и без разговоров расправляются с теми, кто мог показаться им опасными или подозрительными. На опасного Беневьер, как он надеялся, не тянул, а вот по поводу подозрительного поручиться не мог. Так что самым разумным пока было сидеть здесь, в пределах Высокого города, который орки вроде как обыскали первым делом. Результаты этого обыска Беневьеру потом снились довольно долго… особенно люди, насаженные на вертела, причем еще живьем, хотя уже освежеванные и выпотрошенные. Сказать по правде, это очень помогло справиться с голодом, поскольку ничего съестного ни в карманах, ни в кладовке Беневьер не обнаружил.

Как оказалось, решение Беневьера было разумным. На третий день (вернее, ночь) он без особых проблем выбрался из Высокого города, спустившись по стене с помощью украденных в соседней конюшне и связанных друг с другом вожжей.

Беглая разведка показала, что любая попытка выбраться из города если и не стопроцентно обречена на провал, то как минимум чрезвычайно затруднительна. Настолько, что у Беневьера отпало всякое желание испытывать свою удачу на прочность.

Активная фаза обысков и расправ уже пошла на убыль, но орков на улицах по-прежнему было очень много. Да и стены с воротами они контролировали все еще неистово. Так что пока еще просто попасться на глаза (и затем почти непременно в лапы) какому-нибудь орку означало немедленное отправление на вертел. Либо лишение обеих верхних конечностей, возможно, одной нижней, а также ушей, губ, языка и всяких других «вкусностей», что, впрочем, представлялось Беневьеру нисколько не лучше. Тем более что и смерть это отдаляло не слишком. Ибо подобное означало, что «хозяева» в данный момент просто предпочитают не мясо, зажаренное на вертеле, а мясную похлебку. И еще живой «мясной погребок», коего не лишали жизни только лишь для того, чтобы не лишаться «свежатинки», практически гарантированно отправлялся в котел на следующем заходе. Так что единственным, что представлялось Беневьеру в этих условиях реальным, было залечь на дно здесь, в городе. Во всяком случае до того момента, пока не представится случай его покинуть…

Возможности затаиться в Эл-Северине у Беневьера прежде имелись, хотя теперь никто не мог поручиться, что они сохранились. Нет, он исправно оплачивал содержание «норы» у дядюшки Скелета и на всякий случай еще и у Визги, так что финансовых претензий либо еще каких-то обвинений в невыполнении предварительных условий доступа к «норе» ждать не приходилось. Но, во-первых, никто не мог поручиться, что и Скелет, и Визга все еще живы. Потому как они-то уж точно были и опасными, и подозрительными. А, во-вторых, даже если и живы, то оба, как и любой представитель того мира, который всегда и везде называли теневым или криминальным, были людьми практичными и прагматичными. И, как таковые, могли посчитать, что в нынешних условиях наличие лишнего рта (а после появления внутри городских стен такого количества чрезвычайно прожорливых тварей над Эл-Северином отчетливо замаячил призрак голода) да плюс боязнь вызвать активное недовольство нынешних хозяев города пребыванием под их крышей человека, известного своими связями с одним из столпов прежней власти, делают Беневьера нежелательным гостем, несмотря на все прежние договоренности и обязательства. Как говорится, «ничего личного — только бизнес».