Павел Комарницкий - Хозяин Вселенной

— Как? Уже?

Я стою на крыше башни, где располагается наша контора. Горизонт в Раю и вообще-то отстоит дальше, чем на Земле, а уж с высоты восьмидесятого этажа вид и вовсе неслабый. Ещё не так давно вид сей потряс бы меня, безусловно. Однако я уже привык видеть мир с гораздо более серьёзной высоты.

«Ира, Ир…»

«Ау, любимый?»

«Всё. Это случилось».

Шелестящий бесплотный смех.

«Итак, перечисляем список титулов. Победивший бурю, биоморф, не убоявшийся смены биологического вида. Великий Спящий и сверх того Всевидящий. А теперь ещё вдобавок и Бессмертный…»

«…Носящий имя, да. Именно так называют себя главари этого вертепа».

Долгое, долгое молчание.

«Ещё один шаг, Рома».

Теперь молчу я. Ветер, треплющий волосы и перья на сгибе крыла, действительно кажется сейчас воронкой гигантского смерча. Сегодня я подлетел ближе… Ещё ближе…

Я встряхиваюсь. Долой её, тугу-печаль!

«А ещё я умный и красивый, как говорит наша дочь».

Снова бесплотный смех.

«Ну безусловно красивый, мама постаралась. И временами даже умный. А ещё любимый, вот».

В груди у меня горячо и щекотно. Привыкну ли я когда-нибудь?

Настроение моей жены между тем резко меняется.

«Всё, Рома. Иду в цепкие лапы медиков. Во, уже и зонд преподносят…»

«Я жду тебя после смены».

Я улыбаюсь широко и блаженно. Пустой разговор? Как бы не так! Я ещё и с дочурой сейчас пообщаюсь. Просто так. Для души…

— Здравствуйте все!

На нашей наставнице сияет новый комплект бижутерии, уши оттягивают два бриллианта типа «Кох-и-Нор», обильно подсвеченные лазерами.

«Да, тут я перестаралась, — улавливает мою мысль Юайя. — Тяжеловаты вышли серьги. Придётся выбросить, сделать что-то полегче».

Вот как… Да она неслабый ювелир, выходит…

«Я действительно была одно время ювелиром-дизайнером, ещё до того, как пошла работать в миссию».

— Внимание, внимание! — Юайя переходит на звук. — Я попрошу всех прекратить размышления насчёт моей бывшей профессии и неудачных серёг. Тема сегодня у нас серьёзная — экологический кризис как наиболее частая причина срыва и гибели цивилизаций при переходе от первой ступени ко второй.

Вспыхивает экран.

…Дымят трубы какого-то завода, здорово дымят. Аборигенов с высоты не видно, но мне уже ясно, что это не Земля — таких деревьев на Земле сроду не было, разве что в каком-нибудь каменноугольном периоде… Деревьев, впрочем, в кадре немного, основное место занимает отвал. Вот отвал выглядит вполне даже по-земному — нормальный такой, бескрайний отвал, свидетельство могучей индустрии.

А вот и карьер, дырка в теле планеты, откуда искапываются полезные ископаемые. Извлекают их варварски-хирургическим методом, свойственным машинно-индустриальному этапу — вон как снуют коробочки многотонных машин-самосвалов, вон как рьяно грызёт землю-матушку зубьями своего ротора необычного вида экскаватор…

А вот ещё более необычного вида гусеничные машины деловито валят местные деревья. План лесозаготовок выполним и перевыполним!

— …С момента начала перехода и до его окончания развитие цивилизации происходит по гиперболическому закону… — продолжает Юайя, на экране появляются графики и диаграммы, но перед моим внутренним взором почему-то появляется древняя космическая ракета на стартовом столе.

Можно долго, очень долго пребывать на стадии варварской цивилизации. Выходы рудных жил на поверхность на многие тысячи лет обеспечат потребности в топорах и лопатах, необходимых для хозяйственных нужд аборигенов. А также в копьях и мечах, кандалах и чугунных пушках для регулирования этой хозяйственной деятельности. Ракета может дремать на стартовом столе долго, но после того, как кнопка «Пуск» нажата, обратного хода нет, и счёт идёт на десятилетия…

— Ты очень точно воспринял суть, Ди, — улавливает мои мыслеобразы наставница. — Обычно так и представляют процесс перехода, в виде ракеты, стартовавшей с поверхности. Либо она выйдет на орбиту, либо разобьётся.

Юайя вертит свою световую указку.

— Этап машинной индустрии самый опасный, он буквально калечит природу. Поэтому чем скорее он будет пройден, тем меньше придётся аборигенам восстанавливать потом родную планету. Особенно опасна задержка в развитии на поздних стадиях, когда разорение планеты происходит буквально стремительно.

Я криво усмехаюсь. Вариант «Каннибал»…

— Да, Ди, для Земли это вариант «Каннибал», — вновь улавливает наша наставница. — Собственно, название это отражает общую суть: в случае «неуспешного запуска» цивилизация пожирает сама себя. Пределом тут служит порог устойчивости биосферы планеты. Как только он будет пройден, деградация пойдёт стремительно и необратимо, в кратчайшие сроки лишая аборигенов продовольствия и прочих возобновляемых природных ресурсов. Единственной альтернативой гибели становится создание искусственной окружающей среды вместо разрушенной биосферы.

Я снова усмехаюсь. Всё ясно… С этого момента аборигены вынуждены осваивать, по сути, ЧУЖУЮ планету, вместо того, чтобы жить на родной.

— Это в теории, Ди, — снова улавливает Юайя. — На практике же никакого освоения не получается. Это исходная биосфера планеты, отшлифованная миллиардами лет эволюции, является полностью саморегулирующейся системой. Любая искусственная среда неустойчива и требует непрерывного контроля и постоянных усилий для поддержания её функционирования. Но огромная планета — это не лабораторный стол с пробирками. Тотальный контроль всего и вся оказывается непосильной ношей для аборигенов, цивилизация разваливается, и все гибнут. Обратите внимание — быстро и неотвратимо гибнут ВСЕ, поскольку нет возможности хоть какой-то части населения вернуться к дикой жизни.

Она смотрит прямо на меня.

— Нам известен только один из миров в радиусе по крайней мере двух тысяч световых лет, сумевший избежать гибели при подобном сценарии. Это Оплот Истинного Разума, как они сами себя называют.

— …Рома, а как тебе это ожерелье?

Я критически осматриваю ожерелье, представляющее собой густую вязь переплетающихся алмазных колец, нечто вроде кольчуги. На Земле такое ожерелье стоило бы, наверное, больше, чем весь аукцион «Сотби» и годовой бюджет Пентагона в придачу.

— М-м-м… Не личит к этим серьгам. Может, лучше вот это наденешь? — я извлекаю из жениной шкатулки скромное палладиевое ожерелье, украшенное ярко-голубыми карбункулами.

— Ты стал настоящим эстетом, — смеётся Ирочка, примеряя предложенное украшение. — Да, это лучше.

С тех пор, как я в должной мере освоил ангельские синтезаторы, я успел надарить супруге множество ювелирных украшений. Согласитесь, приятно подарить любимой какое-нибудь драгоценное колье, особенно если это обойдётся тебе только в полчаса раздумий на коврике. Ирочка принимает мои подарки с милой улыбкой, чмокает меня — приятно внимание любимого мужа. Но не более того. Женщину, у которой дома имеются бокалы из цельного куска алмаза и прочая кухонная утварь из платиноиридиевого сплава, трудно удивить безделушками.