Павел Комарницкий - Хозяин Вселенной

«А твои скоро прибудут?»

«Да не скоро… Жена работает, дочура у прапрабабушки гостит».

Сегодня наша подпольно-революционная ячейка собралась у меня дома, поскольку остров Шушенский — пройденный этап. Напуганные моей выходкой, доктора настояли на отключении подавителя телепатии. Не хватает ещё, чтобы подследственный (весьма ценный) окочурился прямо в СИЗО… Если к тому же учесть, что стройка века на Оплоте Истинного Разума приказала долго жить без моего, скажем так, непосредственного участия, моя изоляция потеряла всякий смысл (во всяком случае пока), и до суда мне изменили меру пресечения на домашний арест. С правом прогулок в пределах планеты, ага. Ангелы существа высокогуманные… Но, естественно, о возврате к работе в службе внешней безопасности до решения суда можно даже не мечтать.

«Верно, Рома, — чуть усмехается Цанг, уловив. — Вот после суда можно будет мечтать сколько угодно».

Я смурнею. Понятно, он просто шутит, но…

«Да ладно, не обижайся. Во-первых, тебя наверняка оправдают, а во-вторых…»

«А во-вторых, я и сам знаю, как нелегко мне будет вернуться в службу».

— Ой, какая прелесть! — раздаётся из соседней комнаты. — Да ладно, ладно, не беру я!

Нечаянная Радость восседает в корзине, подвешенной на стене и приспособленной под гнездо, растопырив крылья и выставив вперёд лапки с коготками, и грозно верещит, всем своим видом давая понять — она будет защищать родное дитя до последней капли крови.

«Осторожней! Она плохо понимает по-свирски, а вот кусаться и царапаться умеет здорово».

Между тем Нечаянная Радость, увидев хозяина, немного успокаивается. Раз хозяин тут, значит, опасность, исходящая от этого колоссального чудовища, не так уж велика. Хозяин на то и хозяин, чтобы защитить Нечаянную Радость от всех напастей. Между тем котёнок, которого Ирочкин братец уже успел метко окрестить Долгожданной Радостью, проснулся и любопытно высовывает мордочку из-под материнского крыла. Картинка действительно умилительная донельзя.

«Ладно. Пора работать. Рома, где нам будет удобнее?» — Цанг прядает ушами.

«Да вон в той комнате. А это специально для тебя».

«Вот за это спасибо, — сэнсэй опробует пуфик, изготовленный мной только вчера. — Не особо люблю сидеть на полу. Динна, время идёт».

«Разве ты тут главный?»

Я улыбаюсь.

«Правда, Динна, показывай. Мы с нетерпением ждём».

«Как скажешь, начальник».

Труба, проходящая вдоль стены тоннеля, страшно холодная, и капли росы бисером покрывают её. Я тщательно слизываю эти капли немеющим от холода языком. Если лизать долго и усердно, жажда отступает…

Да, вопрос с водой удалось решить. Вот с едой решить вопрос будет посложнее… Сколько я смогу продержаться без пищи?

Семь тысяч сто восьмидесятый оказался прав. Не то чтобы ЭТО было сном. Нет, я находился в полном сознании. Бред? Галлюцинация? Не то, не то!

…Я смотрел в тёмную глубину погашенного экрана и не узнавал собственного отражения. Потому что оттуда, из-за тонкой грани, на меня смотрел ЧУЖОЙ.

«Ты… Ты кто?!»

«Я твой Внутренний голос».

Шерсть на моём теле встаёт дыбом… Великий Разум, какая шерсть?! У Истинно Разумных на теле нет ничего! Это не моё тело… Это не мой разум!

«Спокойней, спокойней. Ты не сошёл с ума. Просто так надо».

Я понемногу беру себя в руки.

«Это ты… беседовал… с Семь тысяч сто восьмидесятым?»

Пауза.

«Я. Но его больше не будет».

«А я?»

«А вот это зависит от тебя…»

…Мы беседовали довольно долго. Потому что, когда я включил экран, проверка всех систем уже заканчивалась.

— Семь тысяч сто восьмидесятый, на связь! — я подношу интерком ко рту.

— Да, мой господин! — разумеется, в эфире Семь тысяч сто восьмидесятый соблюдает субординацию.

— Проверь-ка лично центральную камеру. Прямо сейчас. Да поторопись, скоро пора начинать продувку аргоном!

— Хорошо, мой господин!

Несколько мгновений я сижу, потом протягиваю руку и начинаю тыкать в клавиатуру, одну за другой отключая системы защиты. Аварийное гашение реакции… система охлаждения… пожаротушение… Всё. Обратной дороги нет.

Я скрипуче рассмеялся. Как будто раньше она была… Всё, что мне светило, — это дожить до завтра. Как и всем Истинно Разумным. Теоретически можно было, конечно, признаться в совершённом должностном преступлении… Нет. Этот способ самоубийства слишком мучителен. Семь тысяч сто восьмидесятый прав — горящий натрий гораздо милосерднее Санитаров и уж тем более Особой службы.

Впрочем, у него есть плазменный разрядник, так что Санитарам его в любом случае так просто живым не взять, если что. Интересно, где он раздобыл такую игрушку? У меня он тоже имеется, но я же трёхзначный… Вот мой ярко-синий комбинезон — это плохо.

Впрочем, комбинезон — ерунда. Самое скверное — это вживлённый датчик-микрочип. С его помощью можно отыскать данного номерного в два счёта, где бы он ни находился. Таков порядок с древнейших времён. Хотя… Ещё в воспиталище для высших разрядов болтали, что в древние времена приборчики контроля имели вид крохотных коробочек в кармане комбинезона… Впрочем, кто может знать точно? Сведения из древней истории Оплота доступны лишь Бессмертным, Носящим имя…

Однако этот Голос прав. Это двенадцатизначным не обмануть примитивный датчик. Я выдвигаю ящик стола, достаю небольшой изящный прибор, легко умещающийся в ладони. Приложить ко лбу и нажать кнопку, всего и делов… Датчик необратимо выйдет из строя. Разумеется, спустя несколько минут должны появиться Санитары, чтобы выяснить — что такое случилось с Пятьсот двадцать пятым? Пожалуй, даже не одни Санитары, а и Особая служба. Фигура немалая, трёхзначный, главный инженер гигантской стройки…

— Мой господин, здесь Семь тысяч сто восьмидесятый. Я на месте.

— Хорошо.

Мне почему-то очень хочется попрощаться с Семь тысяч сто восьмидесятым. Почему? Какой смысл тратить слова на коллегу, которого больше никогда не увидишь?

— Прощай, Пятьсот двадцать пятый, — скрипит интерком.

Тяжкий удар потрясает здание, бетон стены змеится трещинами. Спохватившись, я прикладываю прибор ко лбу и нажимаю кнопку. Всё. Отныне я официальный покойник…

Гул и треск чудовищного пожара нарастают, слышатся скрежещущие вопли. Уже спускаясь по лестничным маршам аварийного выхода, я вижу спину какого-то улепётывающего работничка. Момент донельзя подходящий, тут Голос прав — сейчас вряд ли кто обратит внимание хоть и на самого Повелителя Вселенной. Ага, а вот и люк!

Крышка люка с лязгом захлопывается над головой, отсекая меня от мира живых. Зажав в зубах пальчиковый фонарик, я спускаюсь по стальным скобам, уже чуть тронутым ржавчиной. Этот технологический тоннель проходит очень глубоко, ниже уровня заглубления самого реактора. Если корпус-стакан выдержал, горящий натрий на этот горизонт не проникнет… А если нет? Что ж, тогда я пойду вслед за Семь тысяч сто восьмидесятым.