Терри Пратчетт - Бесконечная война

Лобсанг кивнул.

— Тогда как я мог, метафорически выражаясь, щелкнуть пальцами и предотвратить преступление. Ты бы этого хотел?

— Если ты мог, почему ты им не помешал?

— Знаешь, веками люди задавали тот же самый вопрос христианскому Богу. Если Он всезнающ и всемогущ, как Он допускает страдания хотя бы одного-единственного ребенка? Я не Бог, Джошуа.

Тот фыркнул.

— Но ты любишь вести себя как Бог. Даже в сандалиях и с метелкой.

— Я не читаю в душах мужчин и женщин. Я вижу только внешнее. Иногда, когда истинная суть наконец прорывается в слове или поступке, я понимаю, что ничего подобного не предвидел. И даже если бы я мог остановить тех террористов — стоило бы это делать? И какой ценой? Скольких бы пришлось убить, чтобы предотвратить поступок, который, возможно, так и остался бы чисто гипотетическим? Что бы ты тогда обо мне подумал? Людям дана свободная воля, Джошуа. Когда они причиняют друг другу вред, Бог не желает им мешать, а я не могу. Думаю, тебе следует поговорить об этом с Агнес.

— Зачем?

— Возможно, тогда ты найдешь силы простить меня.

Джошуа подумал, что этого не случится никогда. Но он знал, что придется временно сменить гнев на милость. Джошуа с усилием сосредоточился на другом.

— Итак, тролли. Что же ты узнал?

— О, многое. Например, про их настоящий язык, который не имеет ничего общего с примитивными жестами и тыканьем в картинки, которое навязывают им люди, когда хотят отдать приказ.

— Но это же очень действенно, Лобсанг. Повсюду изображения Мэри, которая говорит свое: «Я не хочу». На плакатах, рисунках граффити, в сети, даже на футболках.

— Ты прав, но со стороны мятежников Вальгаллы безответственно смешивать собственную символику с тролльей и объединять два разных конфликта, каждый из которых в отдельности затрагивает всю Долгую Землю.

Лобсанг, весьма убедительно вспотевший, сел на пятки.

— Ты знаешь, что в основе подлинного языка троллей — музыка, Джошуа? Конечно, для тебя это не новость. После контактов с людьми они усваивают наши песни, но сочиняют и свои, изобретая бесчисленные вариации. Музыка для троллей — способ выразить естественный ритм собственного тела, вплоть до биения сердца, дыхания, скорости шага во время ходьбы, даже, быть может, работы нейронов. Еще они используют ритм песен как способ отсчета времени, когда хотят сообща перейти или поохотиться. Кстати, Галилей тоже так делал.

— Галилей?

— В ранних экспериментах по механике, с качающимися маятниками и так далее, он использовал музыку как часы, чтобы отмерять время. И, конечно, тролльи песни несут информацию. Самая простая дисгармония может содержать предупреждение. Но в них кроется и нечто большее. Посмотри — кажется, они собираются на охоту…

Тролли мелькали все быстрее и быстрее. Возвращавшиеся особи вносили свою лепту в непрерывную гармонию, громко или тихо, смело или робко, и песня развивалась как единое целое, и остальные откликались на нее.

— Я расположил в окрестностях резервации запасы пищи, — сказал Лобсанг. — В соседних мирах, я имею в виду. Например, медовые соты и животных, на которых тролли могут охотиться. Оленей, кроликов. Стая действует как единый организм, когда ищет еду. Разведчики расходятся по соседним мирам, и, как только один из них находит какой-нибудь многообещающий ресурс, скажем стадо оленей, он возвращается… и поет об этом.

— Насколько я понимаю, поют они о том, как здорово надраться ирландской бражкой.

— Основная тема — это всего лишь несущая волна, Джошуа. Я проделал множество акустических опытов. Есть вариации высоты, ритма, фразировки, которые содержат информацию о том, как далеко находится еда и какого она качества. Другие разведчики подхватывают принесенные сведения, идут и проверяют их, а потом возвращаются с подтверждением или, наоборот, с опровержением. Очень эффективный способ исследовать все местные возможности. И вскоре стая принимает какое-то решение, изменив тональность или вообще заведя другую песню, чтобы обозначить свое единодушие. И вместе переходит. Примерно так действуют и пчелы: когда ищут новое место для улья, они высылают разведку, которая возвращается и танцем передает информацию. Тролли по отдельности не намного умнее шимпанзе, но сообща они разработали способ, благодаря которому племя способно принимать здравые, разумные решения. Но это не человеческое мышление и не демократия. Даже та, которую вы практикуете в вашем захолустье, — он улыбнулся Джошуа. — Я слышал, тебя выбрали мэром.

— Да, типа того.

— Тяжелая предвыборная гонка?

— Заткнись. Моя работа — руководить городскими собраниями. Черт-Знает-Где достаточно мал для того, чтобы все взрослые жители могли собраться на лужайке и обсудить насущные проблемы. Мы используем «Регламент» Робертса. [9] «Регламент» Робертса — справочник по парламентской процедуре, составленный в 1876 году военным инженером генералом Г. Робертсом.

— Очень по-американски. Но, возможно, в ваших методах есть нечто от коллективной тролльей мудрости. Лучше так, чем страдать от ошибок одного лидера, если у него голова не так повернута. Тролли почти никогда не ошибаются, Джошуа, даже если я ставлю перед ними довольно замысловатые задачки.

— Никто раньше не изучал троллей?

— Ни у кого не хватало терпения. Люди всегда сосредоточены на том, что тролли могут для них сделать. А не на том, чего тролли хотят. Не на том, что они умеют.

— Ну и почему наши шимпанзе до этого не дошли? Я имею в виду на Базовой.

— Наверное, тролли в ходе эволюции приспособились к переходам. На Долгой Земле, где источник пищи может быть географически близко, но в соседнем мире нужны иные стратегии поиска и взаимодействия. Разведчики должны найти еду и быстро вернуться с новостями, а стая — решить, отправиться ли туда поскорее или нет. Образ жизни троллей способствовал развитию эффективных методов разведки, точных и подробных описаний, умения быстро принимать решения. Что мы и наблюдаем. Но, опять-таки, в музыке троллей кроется нечто больше, чем сиюминутные потребности. Долгий зов, который распространяется по мирам, — это нечто вроде зашифрованной народной мудрости. Зов может продолжаться целый месяц, прежде чем повториться, он насыщен ультразвуками, которые находятся вне человеческой слышимости. Сознание словно растягивается — ничего подобного в человеческом опыте нет. Я пытаюсь расшифровать долгий зов. Представляешь, какая передо мной задача? И я добился кое-каких успехов — у меня есть нечто вроде набора переводчика, в разных прототипах.

— Если кто-нибудь и способен это сделать, так это ты, Лобсанг.

— Ты прав, — самодовольно ответил тот. — Но прямо сейчас, Джошуа, долгий зов насыщен дурными новостями. Из-за нас.