Андрэ Нортон - Лунная магия. Книга первая: Луна трех колец. Изгнанники звезд

Надо сказать, что я оценил её рассказ. Речь шла об Йикторе, но не о сегодняшнем, а о древнем, о куда более сложной цивилизации, тогда укоренившейся здесь. Тэсса были последними её представителями. Многое из того, о чём она говорила, лежало за пределами моего понимания, упоминания о незнакомых событиях и людях вызывали во мне желание заглянуть за воображаемые двери и увидеть то, что лежало за ними.

Фургон шёл не по тропе, а более открытым путем, через дикую местность. Мы ехали вдоль восточных склонов холмов, которые составляли барьер между владениями Осколда и равнинами Ырджара. Но возвращаться в порт в моём теперешнем обличье я совершенно не желал. Майлин продолжала уверять меня, что наша окончательная цель — таинственное убежище среди высоких холмов, куда везут моё родное тело. Она объяснила мне, что по местным верованиям умственные расстройства вызываются некими силами. Такие люди становятся священными, и их надо поместить как можно быстрее под опеку жрецов, умеющих о них заботиться. Но мы не могли подойти слишком близко к этому месту, чтобы люди Осколда не заподозрили какой-нибудь хитрости — она говорила мне об этом и раньше. Наконец я спросил:

«А каким образом ты сделала меня барском?»

Она помолчала, а когда заговорила снова, её мысли были настороженными и отчуждёнными.

— Я сделала это, хотя давно дала клятву не совершать подобного. За это я отвечу в другое время и в другом месте, перед теми, кто имеет право требовать ответа.

«Зачем же ты сделала это?»

— На мне лежал долг, — ответила она ещё более отчуждённо. — Моя вина, что ты попал в такое положение, и я должна была уравновесить шкалу.

«Но причём тут ты? Это дело рук продавца животных…»

— Здесь и моя вина. Я знала, что у тебя есть враг, а, может быть, и не один, и не предупредила тебя, считая, что дела других не касаются Тэсса. За это я должна отвечать.

«Враг?»

— Да.

И она рассказала, как Озокан приходил к ней с человеком с корабля Синдиката — Геком Слэфидом — и уговаривал её завлечь Вольного Торговца в раскинутые ими сети. Хотя она открыто не поступила по их желанию, но её любопытство послужило их целям: с этого началась цепь событий, приведших к моему похищению.

«Это неправда. Это была случайность, пока…»

— Пока я не соткала для тебя лунную паутину? — перебила она. — Ах, теперь тебе это кажется величайшим вмешательством. Но, возможно, когда будущее откроется перед нами, а потом станет прошлым, ты сочтёшь совершённое мной тем, что принадлежит только Тэсса.

Она замолчала, и я почувствовал, что её мысли ушли далеко за барьер, через который я не могу пройти. Её тело оставалось здесь, а глаза смотрели внутрь; она ушла, и я не мог последовать за ней.

Казы беззаботно шли вперёд, словно в их мозг были вложены директивы, которым они следовали как навигатор по карте с постоянной скоростью. Над нами сияло жаркое солнце. Я стал изучать своё новое тело, к которому пока не вполне ещё привык — наверное, потому что так и не мог внутренне поверить в случившееся.

Мы ехали так два дня, останавливаясь на ночлег в Укромных уголках. Я начал привыкать к своему телу и нашёл, что у него есть и некоторые преимущества. Тот, кто путешествует на четырёх лапах и смотрит на мир глазами животного, быстро усваивает уроки. Майлин время от времени впадала в состояние прострации, но в промежутках много рассказывала — то легенды, то рассказы из своей скитальческой жизни. Я обратил внимание, что она редко упоминала о своём народе в настоящем времени, а больше говорила о прошлом. Я задавал вопросы, пытаясь поставить ей ловушку, но она легко и ловко избегала ответа, словно зная о моих намерениях.

На третье утро, когда мы залезли в фургон, Майлин слегка нахмурилась и сказала:

— Теперь мы входим в страну деревень и людей. Возможно, нам придётся обратиться к мастерству маленького народа.

«Ты имеешь в виду — давать представления?»

— Да. Дорога в Долину одна, здесь нет обходных путей. И мы сможем узнать кое-что о тех, кто проходил тут перед нами.

Мысль о том, что моё тело ехало впереди, приводила сознание почти в шоковое состояние. Это ощущение трудно выразить словами. Майлин всё время успокаивала меня, утверждая, что те, кто везут это безмозглое существо, будут бережно хранить в нём искру жизни, потому что в их суеверном представлении всякая небрежность будет иметь роковые последствия для них.

«Я тоже буду участвовать в вашем спектакле?»

— Если захочешь, — она ласково улыбнулась. — Если ты согласен, то на твою долю придётся очень большая часть, потому что, насколько мне известно — а мне ведомо немало — никто ещё не показывал барска.

«Но ты мечтала показать».

— Да, я мечтала.

«А что случилось с разумом…»

— Того, чьё тело ты теперь носишь? Он повреждён. Ещё день-два, и я должна была бы из сострадания послать его по Белой Дороге.

«Значит, ты проделывала такие обмены и раньше?» — прямо подошёл я к тому, что давно пытался узнать.

— У каждого свои секреты, Крип Борланд, — она посмотрела на меня. — Я же сказала тебе, что это моё бремя, и не тебе, а мне придётся отвечать за то, что случилось.

«И ты будешь отвечать?»

— Буду. Теперь давай посмотрим на то, что перед нами. По этой дороге мы в середине дня приедем в Йим-Син.

Мы вышли ниже дорожной насыпи, и казы повернули вверх. Майлин продолжала:

— В Йим-Сине есть храм Умфры. Мы там остановимся и, если удастся, узнаем о людях Осколда, хотя они могли проехать и другой дорогой, с западной стороны гор. В эту ночь мы дадим представление. Так что подумаем, чем барск может ошеломить мир.

Я охотно согласился с её планами, так как целиком зависел от неё. Управляет кораблём тот, кто знает, как это делать. И мы принялись работать над представлением, чтобы я выглядел как хорошо дрессированный зверь. Когда мы подъехали к уже убранным полям, и спустились с холмов, Майлин остановилась. Я сошёл со своего места рядом с ней и забрался в клетку, такую же, как у остальной компании.

Животные дремали: двое были по природе ночными, а Тантака была ленива, когда сыта. Я увидел, что моё новое тело имеет свои привычки, которые тут же проявились: я свернулся, уткнул нос в хвост и уснул, а фургон покатился дальше.

Запахи изменились, стали острыми, бьющими в нос. Я услышал голоса, будто вокруг фургона собралась толпа, снаружи доносились пронзительные голоса детей. Видимо, мы уже в Йим-Сине.

Это была деревня фермеров с двумя гостиницами и храмом — приютом для тех, кого отправляли в Долину. Часто те, кто имел там родственников, приезжали погостить у них. Все знали, что иногда жрецы Умфры делали Чудеса — не все, попавшие сюда, были безнадёжно больными.