Андрэ Нортон - Лунная магия. Книга первая: Луна трех колец. Изгнанники звезд

Матэн снова зарычал и исчез, блеснув красновато-серым мехом, и я знал, что не все те, кого он призвал в свой необычный отряд, помчались за ним. Мерли взглянула на меня.

— Я не Певица. У меня нет власти, которая могла бы помочь нам сейчас. Я могу быть только проводником.

Она погнала каза вслед за Матэном, и я поехал за ней. В эти минуты я хотел бы снова оказаться в теле барска и бежать за воином Тэсса. Бег уверенно ступающего животного в этом лабиринте скал и обрывов куда быстрее, чем наши осторожные шаги. Меня подгоняло нетерпение, я еле сдерживался, чтобы не обгонять Мерли.

Она несколько раз бросала на меня быстрый взгляд и тут же отводила его, как будто искала что-то и каждый раз убеждалась, что этого нет. Я знал, что именно привлекало и затем отталкивало её.

— Я не Маквэд.

— Нет. Глаза могут обмануть, они — врата для иллюзии. Ты не Маквэд. Однако я рада, что ты сейчас носишь то, что принадлежало ему. Майлин попала в спираль, не соответствующую её вращению. Сердце не один раз предавало мозг.

Я не понял её слов, да это и не имело значения, потому что я знал только одно: пусть я Тэсса только внешне, я никуда не сверну с дороги, лежавшей теперь перед нами. Был ли я всё ещё Крипом Борландом, спрашивал я себя, не скрывая перед самим собой сомнений. Когда я жил в теле барска, случалось, что человек терялся перед животным, теперь я тоже мог соединиться с тем, что оставалось от Маквэда в его оболочке. А если я снова вернусь в тело Крипа Борланда — на что теперь оставалось весьма мало надежды — стану ли я прежним Крипом Борландом?

— Зачем им нужна Майлин? И как они нашли вас?

— Они не случайно нашли нас, а выследили, но как именно, не знаю. Зачем им Майлин, тоже трудно сказать. Я слышала, что они хотят возложить на неё вину за то, что с ними случилось. Думаю, что они собираются как-то воспользоваться ею, чтобы склонить Осколда на свою сторону и открыть какую-то дверь на западные земли, где он может стать Верховным лордом. Тем, кто её держат, дан приказ — только держать и больше ничего. Решать будет тот, кого они ждут.

Мы поднимались, спускались и опять поднимались по дикому бездорожью, но где казы всё-таки могли ставить ноги. Мы уже достигли тени пика, на который указывала Мерли. Вокруг стояла тишина, не было ни одною животного из той армии, что маршировала с нами, если не считать чётких подписей — отпечатков лап то там, то тут.

— Казы дальше не пройдут, — Мерли спрыгнула с седла.

— Отсюда мы пойдём сами.

Путь был крутым и опасным. Временами мы почти висели, удерживаясь кончиками пальцев, но всё-таки дюйм за дюймом продвигаясь вперёд. Мы обогнули скалу и вышли на другую сторону горы.

Снегопад прекратился, но сменился морозом, щипавшем лёгкие при каждом вздохе. Мы вошли в нишу и заглянули вниз, в красноватую бездну у подножия восточных холмов страны Осколда.

Наступила ночь. Я жалел, что у меня теперь нет глаз Джорта, чтобы видеть в темноте. Земля была такой же жёсткой и шероховатой, как и пещера, где мы укрылись. Спускаться в темноте было очень рискованно, но медлить мы не могли. Мерли показала:

— Там!

Ни палаток, ни фургонов, только костёр. Видимо, там не боялись привлечь внимание. Я попытался определить место на склоне, где мог находиться их пикет разведчиков. Мелькнула тень. И сразу прикосновение к мозгу — это прибежала Борба.

— Иди… — она качнула головой, показывая тропинку, и мы побрели за ней следом, стараясь как можно меньше шуметь. Спускаясь, мы заметили чёрную кучу. Из неё высовывалась рука ладонью вверх, с неподвижными пальцами. Борба оскалила зубы, зарычала и прошла мимо руки и того, что лежало на земле. Отсюда нам не был виден маяк лагерного костра, пришлось положиться на мохнатого проводника. У меня не было больше обоняния Джорта, но, возможно, нос Тэсса устроен лучше, чем у моей породы: я улавливал запахи животных и мог сказать, что армия Матэна залегла здесь в ожидании. Затем как из-под земли выросло животное покрупнее, и я уловил мысль Тэсса:

— В лагерь идёт отряд. Торопись!

Мы пошли в тени скалы. Огонь костра поднялся выше, дал больше света: двое мужчин энергично подбрасывали в костёр топливо. Я насчитал восемь человек в поле зрения. Все они, по-моему, были копией любого присягнувшего на мече, которых я видел в Ырджаре. Эмблемы на их плащах я не смог рассмотреть.

— Чьи? — послал я мысль Матэну.

— Люди Осколда — тот, тот и тот, — указал он на троих.

— Остальные… Я никогда не встречал этой эмблемы.

Резкий и отчётливый звук горна оборвал разговор в лагере. Секунда молчания — затем зашумели приветственные крики.

— Где Майлин?

— Там, — ответила Мерли. В свете костра неподвижно лежало то, что я принял за свёрток одеял. — Они боятся её, боятся взглянуть ей в глаза. Они укутали её плащами, чтобы она не обратила их в животных. Они говорят, что не только она, а все мы можем делать это.

Я не слышал рычания Матэна, но чувствовал вибрацию мохнатого плеча, прижавшегося ко мне.

— Если мы подберёмся к ней… — начал было я, но тут на свет костра вышел другой отряд. На плащах и шлемах сверкал и искрился орнамент.

Предводитель был заметно выше остальных.

— Осколд, — опознал его Матэн.

До нас донеслись голоса, но слова чужого, неизвестного языка я не понимал и попытался распознать эмоции. Торжество, удовлетворение, злоба. Да, эмоции легче понять, чем слова.

Один из тех, кто занимался костром, схватил узел с Майлин и потянул вправо. Другой выступил вперёд, взялся за ту часть плаща, которая покрывала её голову и плечи, и сдёрнул. Её серебряные волосы оказались на свободе. Гордо подняв голову, она стояла перед Осколдом.

— Берегись, лорд, она превратит тебя в зверя! — крикнул один из спутников Осколда, оттаскивая его назад. Его мысль была так интенсивна, что я смог прочесть её.

Осколд засмеялся. Его рука в перчатке, усиленной кастетом с металлическими шипами, размахнулась и ударила Майлин в лицо. Она упала. Так Осколд дал нам сигнал. Как только Майлин упала, из темноты выпрыгнули тени — они рычали и визжали, выли и рвали, рвали, рвали. Я услышал крики людей, вопли животных и бросился к Майлин.

Я не мастер меча, и мой нож был для меня плохим оружием, но я снова почувствовал в себе ярость Джорта, в мозгу вспыхнул красный занавес, закрывающий мысли и оставивший мне только одну цель. Так было, когда я гнался за Озоканам и его людьми…

Она не шевельнулась под моей рукой, в ней совсем не было жизни, лицо было обращено к небу — кровавое месиво из костей и мяса. Я наклонился над ней и зарычал, как те мохнатые существа, которые сражались рядом.

Что произошло с отщепенцами, убившими Малика, то случилось теперь и с этими. Их охватил дикий ужас от такого способа ведения войны, человеческий ум не мог постичь его. Волны животных обрушивались на них. Некоторые от страха лишились присутствия духа, хотя были воинами, другие сопротивлялись, убивали, третьи отступали, но животные преследовали их, сбивали с ног и убивали.