Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов (сборник)

Так же как и сама девушка.

Она была поразительно красива, — той нестандартной красотой, при которой полностью сохраняется индивидуальность.

Она, в свою очередь, пристально посмотрела на меня. Глаза ее были холодны как лед.

— Мы с вами где-нибудь встречались? — спросила она.

— Думаю, что да, — ответил я.

Передо мной, чудесным образом выросшая и теперь одетая, сидела та самая блондинка, которую я нашел в коробке из-под обуви.

Бармен налил виски и занялся приготовлением коктейля для блондинки.

На его лице была написана скука. Наверняка в этом самом баре у него на глазах не раз подобным образом завязывались случайные знакомства.

— Давно ли? — спросила она.

— Нет, — ответил я. — В общем-то совсем недавно. Если не ошибаюсь, в одной конторе.

Если она и поняла мой намек, то ничем этого не выдала. Она была чересчур холодной, неприступной и самоуверенной. Открыв портсигар, она достала сигарету. Постучала ею о крышку, сунула в рот и выжидающе взглянула на меня.

— Извините, — сказал я. — Я не курю. У меня нет при себе спичек.

Она вынула из сумочки зажигалку и дала ее мне.

Я щелкнул рычажком — из зажигалки вынырнул маленький язычок пламени. И в тот момент, когда она наклонилась, чтобы прикурить, на меня пахнуло фиалками или какими-то другими цветочными духами. Хотя, пожалуй, это все-таки был запах фиалок.

И тут я понял то, о чем мне следовало бы догадаться с самого начала. От Беннета пахло так вовсе не потому, что он пользовался каким-то лосьоном для бритья, а наоборот — потому что он им не пользовался. Это был его собственный запах, запах, присущий такого рода организмам.

Прикурив, девушка откинулась назад и сделала первую затяжку. Потом очень изящно выпустила дым из ноздрей.

Я отдал ей зажигалку, и она небрежно бросила ее в сумочку.

— Благодарю вас, сэр, — произнесла она.

Бармен поставил перед ней на стойку коктейль. Напиток выглядел очаровательно, его очень украшала брошенная в бокал красная вишенка на черенке.

Я протянул бармену бумажку.

— За виски и коктейль.

— Нет, нет, сэр, — запротестовала она.

— Не огорчайте меня, — взмолился я, — Я обожаю угощать хорошеньких девушек выпивкой, такая уж у меня слабость.

Она уступила, но ледок в ее глазах до конца не растаял.

— Вы никогда в жизни не курили? — пристально разглядывая меня, спросила она.

Я отрицательно покачал головой.

— А почему? Чтобы сохранить остроту обоняния?

— Сохранить что?

— Остроту обоняния. Я подумала, что, может, по роду работы вам не мешает иметь острое обоняние.

— Я никогда не рассматривал свою работу с такой точки зрения, — сказал я, — но, пожалуй, в этом есть своя правда.

Она подняла бокал к лицу и внимательно посмотрела на меня поверх его края.

— Сэр, — спокойным, ровным голосом произнесла она, — вы не хотели бы себя продать?

Боюсь, что на этот раз я оказался не на высоте. У меня отнялся язык, и я обалдело вытаращился на нее. Ведь она и не думала шутить; она спросила это вполне серьезно, по-деловому.

— Начнем с миллиона, — продолжала она, — а там можно и поторговаться.

Я уже пришел в себя.

— Вам нужна моя душа? — поинтересовался я. — Или только тело? С душой будет чуточку подороже.

— Душу можете оставить себе, — ответила она.

— А кто же это собирается меня купить? Вы?

Она покачала головой.

— Нет. Мне вы не нужны.

— Значит, вы действуете от чьего-то имени? Быть может, от имени того, кто скупает все без разбора? Скажем, магазин, чтобы тут же его закрыть. Или целый город.

— Вы очень догадливы, — заметила она.

— Деньги — это еще не все, — заявил я. — Помимо денег, существуют и другие ценности.

— Если хотите, — сказала она, — можно обсудить какую-нибудь иную форму платежа.

Она поставила бокал на стойку и, порывшись в сумочке, протянула мне карточку.

— Если надумаете, найдете меня по этому адресу, — сказала она. — Предложение остается в силе.

Ее точно ветром сдуло с табурета, и, прежде чем я успел открыть рот или как-то задержать ее, она уже затерялась в толпе.

Бармен, проплывая мимо, заметил нетронутые напитки.

— Что, выпивка не понравилась, приятель? — спросил он.

— Нет, все нормально, — ответил я.

Я положил карточку на стойку — она легла обратной стороной кверху. Я перевернул ее, и из-за тусклого освещения мне пришлось наклонится, чтобы прочесть, что на ней написано.

Я мог бы и не читать. Ведь я заранее знал, что там увижу. Разница была только в одной строчке. Вместо «Купля-продажа недвижимого имущества» стояло: «Мы покупаем все».

Съежившись от пронизавшего мне душу холода, я сидел, как нахохлившаяся птица, на своем высоком табурете. В баре было так сумрачно, что все вокруг словно плавало в тумане; со всех сторон до меня долетали отрывки человеческой речи, но в этих звуках почему-то было мало человеческого — скорее они напоминали невнятное урчание каких-то чудовищ или бессмысленные выкрики дегенератов. И, вкрапливаясь в этот шум, то заглушая его, то пробиваясь в щели между фразами, подобно непристойной шутке, нагло дребезжало пианино.

Я залпом выпил виски и остался сидеть там со стаканом в руке. Я хотел было заказать еще одну порцию, но бармен уже занялся другими посетителями.

Рядом со мной кто-то навалился на стойку и задел локтем бокал с коктейлем. Он опрокинулся, и жидкость растеклась по полированному дереву, как грязное масло; ножка бокала отломилась, а сам он разбился вдребезги. Вишенка откатилась к краю стойки.

— Извините, — сказал этот человек. — Какой же я растяпа! Я закажу вам другой.

— Пустяки, — успокоил я его. — Она все равно не вернется.

Я соскользнул с табурета и пошел к выходу.

Мимо ехало такси; я шагнул к краю тротуара и поднял руку.

На небе уже погасли последние отблески дня, и на улицах горели фонари. Я увидел, что часы на углу перед банком показывали почти половину седьмого. Мне следовало поторопиться — на семь у меня было назначено свидание, и Джой здорово раскипятится, если я явлюсь с опозданием.

— Ночь сегодня будет классная — только на енотов охотиться, — проговорил шофер. — Тепло, тихо, и луна вот-вот взойдет. Я бы с удовольствием подался в лес, да мне всю ночь работать. Мы тут с одним парнем завели собаку. Черную, с рыжими подпалинами. А лает-то как — ну просто музыка, такого в жизни не услышишь.

— Выходит, вы охотитесь на енотов, — заметил я с оттенком вопроса. Не потому, что меня это заинтересовало, — просто я почувствовал, что от меня ждут какой-то реплики.

Его это вполне устроило. Скорей всего, на большее он и не рассчитывал.

— Это у меня с детства, — пояснил он. — Папаша начал брать меня с собой на охоту, когда мне было лет эдак девять или десять. А это как влезет в душу, так уж на всю жизнь, можете мне поверить. В такую вот ночь прямо изведешься, так в лес тянет. В эту пору в лесу и запах какой-то особенный, и ветер в поредевшей листве шумит по-иному, и чувство у тебя такое, будто мороз уже где-то совсем рядом.