Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов (сборник)

Я поднялся по ступенькам, нажал на кнопку звонка и немного подождал. Едва я протянул палец, чтобы позвонить еще раз, за дверью в прихожей послышались шаги.

Тут я вспомнил, что, когда я приезжал сюда прошлой ночью, звонок был испорчен. Он еле держался и завихлялся у меня под пальцем, когда я пытался звонить.

Но сейчас он был в полной исправности, окно было закрыто, а в прихожей звучали шаги, направлявшиеся к двери.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка в строгом черно-белом одеянии горничной.

Я прирос к месту, вытаращив на нее глаза.

Горничная стояла неподвижно, выжидающе, с дерзким видом смотрела на меня,

— Я надеялся увидеть мистера Этвуда, — наконец выдавил я.

— Не будете ли вы так любезны войти в дом, сэр? — спросила она.

Я вступил в вестибюль: тут тоже произошли большие перемены. Прошлой ночью дом казался заброшенным, везде лежал толстый слой пыли, а стоявшая здесь мебель была закрыта чехлами. Сейчас он приобрел вполне жилой вид. Пыль исчезла, деревянные панели и кафельные плитки пола сверкали чистотой. В сиротливом одиночестве стояла пустая старинная вешалка для одежды, а рядом с ней — зеркало в рост человека, блестевшее после недавнего мытья.

— Позвольте вашу шляпу и пальто, сэр, — сказала горничная. — Мадам в кабинете.

— Но Этвуд? Ведь это Этвуд…

— Мистера Этвуда здесь нет, сэр.

Она взяла у меня из рук шляпу и приготовилась принять пальто.

Я снял его и отдал ей.

— Пожалуйте сюда, сэр, — пригласила она.

Дверь была открыта, и, переступив порог, я очутился в комнате, вдоль стен, которой с пола до потолка сплошными рядами поднимались заставленные книгами полки. У окна за письменным столом сидела блондинка, с которой я познакомился в баре, та самая, что вручила мне карточку, на которой было написано: «Мы покупаем все».

— Добрый день, мистер Грейвс, — произнесла она. — Рада вас видеть.

— Этвуд сказал мне…

— К сожалению, мистер Этвуд нас покинул.

— И вы, конечно, замените его.

Ледяное спокойствие и запах фиалок. Белокурая богиня отлично уживалась в ней с опытной секретаршей.

И вдобавок она была еще существом из другого мира и крошечной, безупречно выполненной куколкой, которую я вчера держал в руках.

— Вас это удивляет, мистер Грейвс?

— Нет, — ответил я. — Сейчас нет. Возможно, раньше это меня поразило бы. Но не теперь.

— Вы пришли поговорить с мистером Этвудом. Мы надеялись, что вы придете. Нам нужны такие люди, как вы.

— Как рыбке зонтик, — заметил я.

— Вы не присядете, мистер Грейвс? И прошу вас, оставьте этот шутливый тон.

Я опустился на стул как раз напротив нее, по эту сторону стола.

— Как же мне себя вести? — спросил я. — Что, по-вашему, я должен потерять самообладание и зарыдать?

— От вас не требуется никакого особого поведения, — ответила она. — Пожалуйста, будьте самим собой, и только. Давайте побеседуем так, словно оба мы люди.

— К которым вы, естественно, не относитесь.

— Совершенно верно, мистер Грейвс.

Мы сидели, глядя друг на друга, и мне было дьявольски неловко. На ее бесстрастном лице не дрогнул ни один мускул: прекрасное каменное лицо идола.

— Будь вы человеком иного склада, — произнесла она, — я попыталась бы заставить вас забыть, что я не принадлежу к человеческому роду. Но думаю, что с вами это не пройдет.

Я покачал головой.

— Мне тоже жаль, что это так, — сказал я. — Поверьте, я искренне сожалею об этом. Мне больше всего хотелось бы считать вас человеческим существом.

— Мистер Грейвс, если бы я была человеком, то из всех, доставшихся на мою долю комплиментов этот был бы самым приятным.

— А разве вы не человек?

— Пожалуй, я все равно расцениваю это как комплимент.

Я пристально посмотрел на нее. Меня озадачили не только ее слова, но и тон, которым она их произнесла.

— А вдруг в вас все-таки есть что-то человеческое?.. — проговорил я.

— Нет, — сказала она. — Не будем себя обманывать, ни вы, ни я. В сущности, вы должны меня ненавидеть, полагаю, что так оно и есть. Хотя, может статься, ваша ненависть не столь уж интенсивна. А мне, по идее, полагалось бы испытывать к вам глубочайшее презрение, однако я погрешу против истины, если скажу, что я вас презираю. И тем не менее я считаю, что в нашей беседе мы оба должны по возможности проявить некоторое благоразумие.

— А к чему вам быть благоразумной по отношению ко мне? Есть же много других…

— Но вы ведь знаете о нас, мистер Грейвс, — сказала она. — Вы и еще несколько человек. И таких людей очень, очень мало. Мы бы удивились, узнав, как мало их наберется во всем мире.

— И я должен держать язык за зубами.

— Право, мистер Грейвс, уж кто-кто, а вы на этом собаку съели. На сегодняшний день сколько нашлось человек, готовых выслушать вас?

— Один-единственный, — признался я.

И это наверняка девушка. Вы любите ее, а она любит вас.

Я кивнул.

— Вот видите, — сказала она. — Вам поверил только один человек — и то ваша возлюбленная.

— Пожалуй, вы правы.

Я чувствовал себя последним идиотом.

— Тогда перейдем к делу, — сказала она. — Предположим, мы дадим вам возможность заключить наивыгоднейшую сделку. Если бы вы о нас не знали, мы бы не обратились к вам с этим предложением, но, поскольку вы достаточно осведомлены, нам терять нечего.

— Сделку? — тупо переспросил я.

— Ну конечно, — подтвердила она. — Вы получите… как это у вас называется? Акции на правах с учредителями. Я правильно выразилась?

— Но, может, в подобной сделке…

— Послушайте, мистер Грейвс. У вас не должно быть никаких иллюзий. Я подозреваю, что они еще сохранились у вас, но вам необходимо с ними расстаться. У вас нет никакой возможности нас остановить. Нас ничто не может остановить. Просто потому, что операция слишком далеко продвинулась. Предположим, было время, когда вам удалось бы справиться с нами. Но оно прошло. Уверяю вас, мистер Грейвс, уже слишком поздно.

— Но если уже слишком поздно, зачем вам тогда тратить на меня энергию?

— Вы можете нам пригодиться, — ответила она. — Вы можете кое-что для нас сделать. Когда в один прекрасный день люди разберутся в том, что над ними сотворили, они возмутятся. Разве не так, мистер Грейвс?

— Милочка, — сказал я, — ты и на половину не представляешь, что тогда поднимется.

— Но, как вы понимаете, мы хотим избежать неприятностей. Или, по крайней мере, свести их до минимума. Что касается нравственной и правовой стороны вопроса, то мы чувствуем под собой твердую почву, неукоснительно соблюдая все законы, выработанные вашим собственным обществом. Мы не нарушили ни одного предписания, и нам не хотелось бы, чтобы нас вынудили прибегнуть к карательным мерам. Я уверена, что люди тоже предпочли бы без этого обойтись, потому что, должна вам сказать, это может принести им немало страданий. Мы хотим довести выполнение своего плана до конца и заняться чем-нибудь другим. И насколько это в нашей власти, мы хотим завершить операцию как можно спокойнее. В этом-то вы и можете быть нам полезны.