Нил Гейман - Американские боги. Король горной долины. Сыновья Ананси

Тень сунул серебряный доллар обратно в носок.

Вновь прибывший помощник шерифа вручил Лиз какие-то бумаги, та проглядела их и расписалась. Вошел Чэд Маллиган, перемолвился с помощником шерифа парой слов, потом открыл дверь камеры и вошел в нее.

— Ну, в общем, за тобой приехали. Такое впечатление, будто ты преступник чуть ли не федерального значения. Интересно, правда?

— Хороший будет заголовок для первой полосы в «Лейксайд ньюс», — сказал Тень.

Лицо Чэда осталось бесстрастным.

— Типа, бывшего зека задержали за нарушение условий досрочного освобождения? Не тянет на первую полосу.

— Так вот, значит, из-за чего весь этот сыр-бор?

— По крайней мере ничего сверх этого мне не сообщили, — сказал Чэд Маллиган.

Тень вытянул перед собой руки, и Чэд застегнул на нем наручники. Чэд же надел ему на щиколотки путы и закрепил между наручниками и ножными путами стяжку.

Тень думал: Сейчас меня выведут наружу. Может, удастся сбежать — н-да, в наручниках и кандалах и легкой оранжевой робе, по снегу-то ; и пока эта мысль разворачивалась у него в голове, он уже знал, что все это откровенная глупость и бессмыслица.

Чэд вывел его в центральное помещение. Лиз телевизор уже успела выключить. Черный помощник шерифа окинул его взглядом с головы до ног.

— Ну и детина, — сказал он Чэду. Лиз вручила помощнику шерифа бумажный пакет с вещами Тени, и тот за вещи расписался.

Чэд посмотрел сперва на Тень, потом на помощника шерифа. И сказал помощнику шерифа — тихо, но так, чтобы Тень тоже слышал:

— Слушайте. Вот что я хочу сказать. Мне не нравится то, как все это происходит.

Помощник шерифа кивнул:

— Я вам советую поднять этот вопрос на соответствующем уровне, сэр. А наше дело — доставить его по месту назначения, и больше ничего.

Чэд скривил кислую мину и повернулся к Тени.

— Короче говоря, — сказал он. — Вот через эту дверь и на заднее крыльцо.

— Что?

— Сюда иди. Там стоит машина.

Лиз открыла дверь.

— Только форму оранжевую вернуть не забудьте, — сказала она помощнику шерифа. — А то в последний раз, как мы отправляли уголовника в Лафайет, прости-прощай вещички. А округ за них деньги платит.

Они вышли на заднее крыльцо, возле которого действительно стояла машина — но только не шерифская, а обычная черная легковушка. Второй помощник шерифа, седой усатый мужик, стоял возле нее и курил сигарету. Едва они подошли к машине, он бросил сигарету на землю, раздавил ее подошвой башмака и открыл заднюю дверь.

Тень неловко втиснулся на заднее сиденье: наручники и кандалы очень мешали. Между задним и передним сиденьями решетки не было. Оба помощника шерифа сели на переднее сиденье. Черный завел мотор. Они подождали, пока откроются задние ворота.

— Ну давай, давай, — сказал черный помощник шерифа, барабаня по рулю пальцами.

Чэд Маллиган постучал по боковому стеклу. Белый помощник шерифа посмотрел на водителя, потом опустил стекло.

— Это все неправильно, — сказал Чэд. — Я просто хотел сказать, что это все неправильно.

— Ваше мнение мы услышали и непременно передадим его вышестоящему начальству, — сказал черный.

Ворота во внешний мир наконец открылись. На улице по-прежнему сыпал снег, ослепительно-белый в свете автомобильных фар. Водитель нажал на газ, и они выехали сперва в проулок, а затем на главную улицу.

— Про Среду слыхал уже? — спросил водитель. Голос у него теперь звучал совсем иначе: старческий, хорошо знакомый. — Нет больше Среды.

— Да. Я знаю, — ответил Тень. — Видел по телевизору.

— Вот пидорасы, — сказал белый. Это были первые слова, которые он вообще произнес за это время, и голос у него был грубый, с сильным акцентом и — так же, как в случае с голосом водителя, — хорошо Тени знакомый. — Вот что я тебе скажу, пидорасы они и есть, пидоры эти.

— Спасибо, что забрали меня отсюда, — сказал Тень.

— Да ладно, делов-то, — отозвался водитель. В свете фар встречного автомобиля Тени показалось, что лицо у черного помощника шерифа стало значительно старше. И сам он как-то съежился. Когда Тень в последний раз видел этого старика, на нем был клетчатый костюм и желтые перчатки. — Мы были в Милуоки. И гнать пришлось как чертям собачьим, когда Ибис позвонил.

— А ты думал, мы им позволим запереть тебя в кутузку и отправить на электрический стул? Нет, сынок, я еще должен размозжить тебе молотом голову, — мрачно рявкнул белый помощник шерифа, роясь в кармане в поисках пачки сигарет. Акцент у него был восточно-европейский.

— Настоящий цирк там у них начнется через час с небольшим, — сказал мистер Нанси, который с каждой секундой все больше делался похож на самого себя. — Когда за тобой на самом деле приедут. Перед тем как выедем на пятьдесят третью, придется притормозить, чтобы снять с тебя всю эту ботву и чтобы ты принял человеческий вид.

Чернобог протянул ему ключик от браслетов и улыбнулся.

— А ничего усы смотрятся, — сказал Тень. — Вам идет.

Чернобог огладил их желтыми от табака пальцами.

— Вот спасибо.

— А Среда, — спросил Тень, — он на самом деле умер? Может, это фокус какой-нибудь, а?

И тут же понял, что просто цепляется хоть за какую-то надежду, какую ни на есть. Но выражение, застывшее на лице Нанси, сказало ему все, что требовалось, и надежды не стало.

Холодно было и темно, когда ее посетило видение, ибо на Дальнем Севере свет есть всего лишь краткие сумерки в середине дня, которые приходят, и уходят, и приходят снова: крохотный тусклый просвет меж двумя глыбами тьмы.

Племя у них было небольшое по тогдашним меркам: по меркам кочевников северных равнин. У них был свой бог, череп мамонта и шкура мамонта, из которой было сшито нечто вроде мантии. Нуньюннини — так звали этого бога. Когда они останавливались надолго, он отдыхал на деревянном помосте, высотой в человеческий рост.

А она была ведунья и хранительница тайн, и имя ей было Ацула, лиса. Когда они шли, двое мужчин несли за Ацулой бога на длинных шестах, закрытого медвежьими шкурами, дабы его не видели в такое время, когда он не свят, глаза непосвященных.

Они скитались по тундре и несли с собой свои шатры. Самые лучшие шатры были сделаны из шкур карибу, и священный шатер тоже был из шкур карибу, и в нем собрались четверо: Ацула, ведунья, Гугвей, старейшина племени, Яану, военный вождь и Калану, разведчик. Она собрала их в священном шатре через день после того, как ей было видение.

Ацула настругала в огонь лишайника, следом бросила сушеные листья — своей короткой, высохшей рукой: листья начали дымить, дым ел глаза, и запах у него был очень резкий и странный. Потом она сняла с деревянного помоста деревянную миску и передала ее Гугвею. Чашка была до половины наполнена темно-желтой жидкостью.