Нил Гейман - Американские боги. Король горной долины. Сыновья Ананси

— Нет. Ты уже труп, ты не в счет, — сказал он. — Ты животное — ты, блядь, просто книжка с картинками, на пергаменте, готическим шрифтом, черными чернилами и от руки. Ты даже при всем желании на гипертекст не тянешь. А я… Я синапс, при том, что ты — синопсис…

От него как-то странно пахнет, почувствовал вдруг Тень. В тюрьме напротив Тени сидел один чудак, фамилии которого Тень так никогда и не узнал. Однажды, ровно в полдень, он разделся до нитки и начал кричать, что ниспослан дабы вывести их всех отсюда, тех, кто этого достоин, подобно ему самому, и переправить на сияющем космическом корабле в чудесные места. Больше Тень его не видел. И от жирного молодого человека пахло сейчас точь-в-точь как от того чудика.

— Ты пришел по какому-то делу?

— Просто захотелось поговорить, — сказал жирный молодой человек. Голос у него был — как собачонка скулит. — В комнате сидеть одному жуть берет. Вот и все. Просто жуть берет. Пятьдесят миль до ближайшего Макдональдса, ты можешь себе такое представить? Давай, я с тобой тут побуду, а?

— А как насчет твоих приятелей из лимузина? Тех, которые меня тогда били? Может, лучше их попросить, и они составят тебе компанию?

— Мальчики здесь не дееспособны. Мы в мертвой зоне.

Тень сказал:

— До полуночи далеко, а до рассвета еще дальше. У меня такое впечатление, что тебе не мешало бы отдохнуть. Мне уж точно не мешало бы.

Жирный молодой человек немного помолчал, кивнул и ушел в темноту.

Тень закрыл дверь и запер ее на ключ. А потом лег обратно на матрас.

Через несколько секунд поднялся шум. Какое-то время Тень соображал, в чем тут может быть дело, наконец встал, отпер дверь и вышел в коридор. Шумел жирный молодой человек, у себя в номере. Было такое впечатление, будто он швыряет об стенку что-то тяжелое, раз за разом. Самим собой и швыряет, подумал Тень. «Вот он я!» — навзрыд кричал жирный. Или, может быть — «Животное!» — Тень сквозь всхлипы разобрать так и не смог.

— Тихо там! — проревел из свой комнаты Чернобог.

Тень вышел по коридору в холл, а потом и еще дальше — на улицу. Он устал от всего этого.

Шофер по-прежнему стоял у бронированного армейского «Хаммера», темный силуэт в высокой фуражке.

— Что, сэр, не спится? — поинтересовался он.

— Не спится, — согласился Тень.

— Сигарету, сэр?

— Да нет, спасибо.

— Вы не будете возражать, если я закурю?

— Валяйте.

Шофер прикурил от «биковской» [117] Французская компания «Bic» специализируется на производстве одноразовых бытовых предметов. одноразовой зажигалки, и в желтоватом свете крохотного язычка пламени Тень увидел его лицо, впервые по-настоящему увидел и узнал — и до него начало доходить.

Это худое лицо было ему знакомо. Он уже знал, что под шоферской фуражкой будут коротко стриженные рыжие волосы, — так коротко, как только возможно. И знал, что когда этот человек улыбается, губы его пропадают в целой россыпи глубоких шрамов.

— Классно выглядишь, дылда, — сказал водитель.

— Ловкий?! — Тень, не веря собственным глазам, смотрел на бывшего сокамерника.

Тюремная дружба — славная штука: она не портится ни в дурных местах, ни в скверные времена. Но тюремная дружба остается по ту сторону от захлопнувшихся за твоей спиной тюремных ворот, и бывший тюремный кореш, который снова возник в твоей — уже вольной — жизни, это в лучшем случае весьма сомнительное удовольствие.

— Бог ты мой! Ловкий Космо Дей, — сказал Тень, а потом услышал сам себя и вдруг понял второй смысл только что произнесенных звуков.

— Локи, — сказал он. — Локи Кознодей.

— Медленно ты соображаешь, — сказал Локи. — Но в конечном счете верно.

И губы его сложились в густую сеточку шрамов, а в темных провалах глазниц заплясали раскаленные угли.

Они устроились в номере Тени, усевшись на разных концах матраса. Шум, который все это время доносился из комнаты жирного молодого человека, постепенно затих.

— Тебе здорово повезло, что ты попал в одну камеру со мной, — сказал Локи. — Без меня ты бы и первого года отсидки не протянул.

— И ты все это время мог просто взять и уйти оттуда — в любой момент?

— Иногда бывает разумнее просто сесть на какое-то время и переждать, — он немного помолчал. — Постарайся понять одну вещь. Это никакая не магия, не волшебство. Все дело в том, чтобы оставаться самим собой, но только таким , в какого верят люди. Словно бы самую суть свою собрать воедино, сконцентрировать и увеличить во много раз. Так ты можешь стать громом, или мощью бегущего скакуна, или мудростью. Ты вбираешь в себя людскую веру и становишься больше, круче и — более человечным, чем сам человек. Ты кристаллизуешься. — Он снова немного помолчал. — А потом в один прекрасный день люди про тебя забывают, они перестают верить в тебя, перестают приносить жертвы, им нет до тебя дела, и — глядь — ты уже сшибаешь на жизнь, играя в «монте» [118] Монте (three card monte) — мошенническая игра «на доверие», аналогичная «наперсткам». Нужно угадать одну из трех карт, которую неизменно угадывают напарники мошенника, но которую лох (mark) естественно, никогда не угадает. на углу Бродвея и Сорок третьей.

— А почему ты оказался со мной в одной камере?

— Совпадение. Простое и незатейливое.

— А теперь ты у оппозиции за рулем.

— Можешь и так назвать, если тебе угодно. Все зависит от собственной позиции, не так ли? По моим прикидкам, так я за рулем у той команды, которая одержит верх.

— Но ведь ты и Среда, ведь вы с ним из одной, вы же оба…

— Северо-германский пантеон. Мы с ним оба из северо-германского пантеона. Ты это хотел сказать?

— Да.

— И что из того?

Тень поколебался.

— Вы, вероятно, были друзьями. Когда-то.

— Нет. Друзьями мы никогда не были. И мне ничуть не жаль, что он умер. Он тянул нас всех вспять, как гиря. Теперь его нет, и всей прочей братии придется принять факты такими, каковы они есть: изменись или умри, эволюция или вымирание. Его больше нет. Война окончена.

Тень озадаченно посмотрел на Локи.

— Ведь ты совсем не дурак, — сказал он. — Ты всегда подметки на ходу резал. Со смертью Среды ничего не изменилось. Наоборот, все те, кто раньше был ни рыба ни мясо, теперь точно знают, под какую музыку им плясать.

— Смешиваешь две метафоры в одну, Тень. Дурной вкус. Гляди, не то войдет в привычку.

— Да плевать, — сказал Тень. — Дела это не меняет. Господи боже мой! Да его смерть в единый миг сделала то, на что он безо всякого толку убил несколько месяцев. Она их объединила. Дала им что-то такое, во что они все могут верить.

— Может, оно и так, — Локи пожал плечами. — Насколько я понимаю, на этой стороне забора возобладало следующее мнение: убери смутьяна, и смута уляжется сама собой. Хотя — это не моего ума дело. Я просто — за рулем.