Роман Злотников - Виват Император!

Она оказалась права. Последний курс пролетел очень быстро.

— Товарищ полковник, сержант Казаков для дальнейшего прохождения службы прибыл.

Полковник Полубояринов посмотрел прищурясь на вошедшего и уважительно покачал головой. Да уж, ТАКОГО он не ожидал. Стоявший перед ним громила, затянутый в обычное армейское хэбэ, скорее напоминал увеличенный вариант Рэмбо, чем выпускника какого-то полугражданского университета, неизвестно по какой причине согласившегося пойти служить в армию в чине сержанта. Полубояринов хмыкнул: что ж, если остальные хоть немного будут напоминать этого, то, возможно, чертов эксперимент, навязанный его полку умниками из Главного управления кадров, не такая уж бредовая затея.

— Вот и хорошо, сынок, — Командир полка кивнул на кресло, стоявшее рядом с левой ногой сержанта, но на его фоне казавшееся детским стульчиком. — Садись.

Тот сделал приставной шаг и мягко опустился в скрипнувшее под его весом кресло.

— Ну расскажи, чему тебя учили в твоем университете?

В глазах сержанта промелькнула тень удивления. Ну еще бы, его личное дело сейчас как раз лежало перед Полубояриновым и Казаков не мог этого не заметить. С высоты такого росточка-то. Но, как видно, у них в университете им крепко вбили в голову, что со старшими спорить себе дороже. Поэтому сержант разомкнул свои массивные челюсти и четко доложил:

— Полный курс общевойскового военного института и факультативно — танки и боевые машины, а также средства армейского ПВО в масштабе курса среднего военного училища соответствующего профиля. Допущен к управлению грузовым и вездеходным транспортом, боевыми машинами типа БРДМ-2, БТР-70, 80, 90, БМП-1, 2, 3, танками типа ПТ-76, Т-55, Т-64, Т-72, Т-80, прошел курс летной подготовки и имею допуск к управлению вертолетом «Ми-8» и его модификациями. — Он перевел дыхание и продолжал: — Имею первый разряд по пулевой стрельбе, по самбо, боксу и спортивному ориентированию, второй по плаванию, парашютному спорту, гимнастике и бегу.

Полубояринов хмыкнул:

— И когда ж ты успел всему этому научиться?

Сержант коротко пожал плечами:

— У нас в университете поощряется дополнительное образование и занятия спортом.

— А чего ж тогда мастера не сделал? Вон сколько разных разрядов нахватал, а если б занялся чем-нибудь одним, то, глядишь, вполне бы и до мастера поднялся, а то и в сборную какую-нибудь попал. И служить бы не пришлось.

Казаков ответил после короткой паузы:

— Я поступил на военный факультет университета именно для того, чтобы пойти служить. А что касается мастера… в этом не было необходимости. Освоение технических навыков в данных видах спорта на уровне первого-второго разряда дает достаточную базу для специальных видов боевой подготовки, а дальнейшее совершенствование требует гораздо больших затрат времени, отрыва от учебы и, следовательно, уже идет в ущерб делу.

Полубояринов задумчиво кивнул: «Ну-ну» и принялся молча листать личное дело. Покончив с этим, он отложил папку в сторону, зачем-то посмотрел в окно, потом вонзил острый взгляд в сержанта Казакова:

— Значит, говоришь, будешь служить?

Казаков вылетел из кресла, будто подброшенный пружиной:

— Так точно.

— Вот так, сержантом, спать в казарме, водить отделение на зарядку?

— Так точно.

Командир полка недоверчиво хмыкнул:

— Ну что ж, студент, посмотрим. Может, и не все так уж плохо у нас в стране, если такие ребятки хотят в армию. Но имей в виду, я с вас глаз не спущу. Увижу, что халтурите, — и часа в полку не задержитесь. Мне и без вас тут забот по горло. Понятно?

— Так точно!

Когда за сержантом закрылась дверь, Полубояринов еще минуту сверлил ее взглядом. Он принял полк после того, как прежнего командира по-тихому проводили на пенсию. Командованию дивизии чудом удалось избежать крупного скандала. Два молодых солдата, замученные издевательствами «дедов», находясь в карауле по охране складов НЗ, вырубили задремавшего разводящего, завладели оружием и, слава богу, не тронув никого в карауле, дунули в часть разбираться с обидчиками. Часть располагалась в двух километрах, за небольшой речушкой. Но, на их несчастье, паводком смыло пешеходный мост, а идти в обход они не рискнули, решили перебраться по поваленному дереву. И свалились в реку аккурат на середине. Их выловили только через четыре дня, в двадцати километрах ниже по течению. Вообще-то, это происшествие тянуло на уголовное дело, но комдив был в фаворе у командующего округом, к тому же в Москву уже ушли документы на его награждение, так что все представили обычной самоволкой, а автоматы, которые так и не отыскали, списали как потерянные во время поисков бежавших. Тут-то паводок очень даже пригодился. Конечно, в старые, советские времена и за это всем бы надавали по шее и голов полетело не счесть сколько, но сейчас все обошлось. Хотя комполка все-таки выперли на пенсию, а начальника штаба перевели «на усиление» командиром отдельного батальона. Так что работы для нового командира полка здесь было непочатый край. Вот только непонятно, на радость или на беду появились в его полку эти сержанты с университетским образованием…

Появление нового сержанта во второй роте произошло довольно необычно. Когда рота вернулась с обеда, из канцелярии вылетел ротный, капитан Бушмакин, тихий пьяница, сидевший на этой должности по причине большого опыта службы (ну еще бы, восемнадцатый год выслуги!) и сильного дефицита младших офицеров, и проблеял своим сиплым от уже принятого с утречка домашнего варева (на качественный государственный продукт капитанской зарплаты никак бы не хватило):

— Старшина, роту не распускать.

Ефрейтор Дагаев, негласный «хозяин» второй роты, держащий в своих руках и «выкуп» увольнительных, и контроль «за качеством продуктов» в посылках, приходивших молодым солдатам (это дело у него было поставлено на поток, каждый молодой был обязан любыми путями вытребовать у родителей как минимум одну посылку в месяц, а особо провинившимся оброк увеличивался до трех), уже рухнувший на кровать, чтобы по своей привычке немного соснуть после сытной трапезы, коротко ругнулся себе под нос и, нехотя поднявшись, обернул вокруг пояса свой щегольской желтый кожаный ремень с гнутой и точеной пряжкой. Чего это вдруг Сизоносому (истоки прозвища ротного были ясны каждому, кто бросил в его сторону хотя бы один взгляд) взбрело делать какие-то объявления после обеда? Дагаев занял свое место крайнего во второй шеренге, рядом с собственной кроватью, стоявшей отдельно от всех остальных за вешалками рядом с каптеркой, и привалился к шкафу с вещмешками, набитыми тревожным комплектом.

Ротный появился не один, а с каким-то громилой, ростом чуть не за два метра, мускулы которого распирали стандартное хэбэ, будто борцовское трико, рельефно обрисовывая мощную фигуру. Рота замерла. Сизоносый, которого рота уже давно не встречала такой глубокой тишиной, солидно откашлялся и объявил: