Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Убить Чужого

Ведь ты действуешь по закону и играешь по правилам, а противник — нет.

Едва Барро и Кнехт взбежали на террасу, опоясывающую второй этаж, как распахнулась дверь, и им навстречу вышел мужчина в полицейской форме. Он без предупреждения открыл огонь с десяти шагов, расстрелял всю обойму и не попал ни разу. После чего Барро ударил его в горло, а Кнехт — в глаз, и полицейский рухнул на пол.

Пуля ударила в стену над головой, посыпалась штукатурка. Барро, не глядя, ткнул пистолетом за спину, оружие сухо захрустело, на другой стороне двора вдребезги разлетелось стекло, и кто-то упал, не переставая жать на спуск.

Кнехт дал короткую очередь по соседней двери, покрыв ее крошечными оспинками, — за дверью гулко свалились и тонко закричали. Барро толкнул оконную раму, прыгнул через подоконник внутрь дома и сразу кому-то врезал пистолетом по лицу, а потом ногой в челюсть.

Кнехт на террасе трещал одиночными выстрелами — направо, налево, вверх, опять направо. С крыши сорвалось тело, упало в фонтан и принялось там барахтаться, громко призывая на помощь.

В доме отчаянно ругался Барро, раздавая во все стороны пинки и затрещины. Похоже, он там врезался в живой щит из добропорядочных налогоплательщиков и прочих местных граждан. Кнехт, закончив общение с полицией, бросился ему вслед. Тут Барро заорал: «Улица! Улица!» — и начал колотить пистолетом по мордам, прокладывая себе дорогу. Поднялся невообразимый гвалт.

Внутри дома нормальный человек не разглядел бы ни черта, но Кнехт определял свой путь и цели не глазами. Разбежавшись в коридоре, он проломил тонкую перегородку между комнатами, за ней еще одну, пинком вышиб дверь и оказался на лестничной площадке — лицом к лицу с тремя запыхавшимися полицейскими.

Первому он локтем свернул челюсть на сторону, второму засветил рукояткой пистолета в ухо, а третий упал сам, когда на него повалились двое, и вся компания посыпалась кубарем по лестнице вниз, не успев даже приблизительно понять, что произошло. А Кнехта наверху уже не было.

Неподалеку опять стрелял Барро — из окна по улице. Кнехта это немного удивило, но он еще не закончил свою работу и подумал, что нюхач как-нибудь сам разберется. Сейчас надо было прочесывать дом, проверять комнату за комнатой, искать первичную цель. По внутренним часам Кнехта операция шла уже заметно больше минуты, еще немного — и Барро начнет уставать. А когда нюхач устает, он начинает стрелять на поражение, чтобы лишний народ не путался под ногами и не мешал решать задачу.

Кнехт быстро прошел несколько комнат, в которых слабо шевелились ненужные ему люди, выпрыгнул через окно на террасу и дал пинка под зад полицейскому, который ползал там на четвереньках. Пробежал по террасе, снова вошел в дом через дверь, осмотрел еще несколько комнат и вдруг увидел — на самом деле ощутил, потому что вокруг клубился непроницаемый голубой туман, — где его первичная цель.

Эта стена была капитальной, а дверь — прочной, старинной, и замок тоже антикварный, не по зубам слабенькому оперативному пистолету. Но рядом оказалась кухня, и там нашлась стиральная машина.

Двое схватили железный ящик, оторвали, подняли его легко, будто пушинку, — и с размаху метнули в дверь.

Бабахнуло что надо.

— Здрасте, я Якоб Шпренгер! — крикнул Барро, появляясь в проломе. — А это мой друг и коллега Инститорис, он же Генрих Крамер!

— А это, — Кнехт пнул останки стиральной машины, — наш молот ведьм!!!

Роза понуро сидела в глубоком кресле, сложив руки на коленях.

— Клоуны, — сказала она тихонько. — Всегда вы были клоуны.

И опустила глаза.

Барро, дыша, как запаленный конь, подошел к креслу, оперся о спинку и сплюнул на пол. Стало заметно, что он не только растрепанный, оборванный и потный, но еще и очень-очень злой.

— Спеклась толстушка, командир, — пропыхтел он в сторону Кнехта. — Минута сорок две — и спеклась.

— Доклад, — выдохнул Кнехт. — Полный доклад мне.

— Первичная взята, контакт со вторичной утрачен. Потерь гражданского — ноль, легкораненых — три, плюс мелкие травмы. Потерь полиции — ноль, легкораненых — шесть, средне — пять, один из средних тонет в фонтане, но я уже послал его вытащить. Полицейский спецназ оцепит район через пятнадцать минут, у нас на нейтрализацию и уход — десять максимум. Оператор Барро доклад закончил.

— Оператор Барро! — фыркнула Роза.

— Заткнитесь, пожалуйста, бывший оператор Де Леон.

— Кончай ломать комедию, ты такой же бывший, как и я, — заявила Роза сварливо.

Голубой туман постепенно рассасывался, дом начал оживать. В нем, оказывается, повсюду выли, стонали, кричали от боли, плакали и ругались, особенно громко — на лестнице.

Кнехт взвесил на ладони коммуникатор и сунул его Розе под нос.

— Роза Де Леон, слушайте приговор.

— Да, конечно. Буду слушать и смотреть на тебя. И радоваться тому, как скоро ты умрешь.

— Слушай, пожалуйста, — сказал Кнехт. — Так положено. Это недолго, короткая версия.

Из коммуникатора раздался голос судьи, зачитывающего смертный приговор. Роза смотрела на Кнехта и нехорошо улыбалась. Барро стоял у окна и глядел на улицу. Кнехт подошел к напарнику.

— Где вторичная? — спросил он шепотом.

— Ландау увез!

— Ландау?!

— Старик. Вот почему его не было в конторе. Здесь он околачивался.

— Ну и ну!

— Сделал я ему пару дырок в задней двери, стекло разбил, а толку… Роза так прикрыла старика и девочку, что можно было только стрелять, ничего больше. Я их не видел и почти не чуял. Старею, видно. Прости, командир…

— Может, это все и к лучшему, — задумчиво протянул Кнехт.

Приговор и правда оказался коротким. Едва отзвучали последние слова, Кнехт сзади шагнул к Розе. Та встрепенулась, будто проснувшись, села прямее.

— Погоди, — сказала она, не оборачиваясь.

— Извини, нет времени. — Кнехт поднял оружие.

— Я должна тебе сказать, Эгон. Ты должен знать…

— …Что ты соврала мне про девочку?

Роза сжала виски руками, контуры ее тела вдруг расплылись перед глазами Кнехта, и он привычно зажмурился, чтобы стрелять вслепую, по одному чутью. Барро от окна прыгнул к креслу, но наваждение прошло так же быстро, как возникло.

— Уже не важно, — очень спокойно произнесла Роза. — Игра окончена, мой друг, игра окончена…

— Прощай, — шепнул Кнехт и очень по-будничному выстрелил ей в затылок.

— Пять минут, — сказал Барро, отворачиваясь к окну.

— Что это было? С ней?

— Ерунда какая-то. Если честно, не знаю. Не мой профиль. Может, она молилась так нашему мутантному богу, которого нет. Просила об отпущении грехов.

Кнехт нагнулся и сунул коммуникатор Розе под мышку, чтобы считать с чипа свидетельство о смерти.

— Какое решение по Ландау? — спросил Барро. — Сам понимаешь, в такой суматохе я не мог отследить, куда именно он направляется. Конечно, найти старика — пара пустяков. Но… Он ведь заплатил нам миллион! Тебе не кажется, что, говоря по чести, он выкупил у нас девочку?