Александр Громов - Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты

– Найдем, – пообещал Леон. – Ты по делу?

– Хорошенькое дело, – обиделся Кирейн. – Деревни-то нету, вот и дело всем нашлось – спасаться… Думбала моя сгорела. Как ты ушел, так на следующий день и началось, да недолго продолжалось. Кто говорит – два детеныша напали, кто – три. Я не считал, я кустами уполз. Трескучий лес весь выгорел, а туда многие побежали… Э, ты чего? Ты не кидайся. Жива твоя Хлоя, жива, и пасынки живы. Новую Хранительницу вот убило, Фавоний прямо в своем доме на Нимб отошел, это так, и из гонцов никого живых не осталось, ну меня и послали вперед – предупредить. Решили пока в Город перебраться, это Полидевк с Парисом придумали. Парис, как налетел детеныш, в лес утек, и все равно бороду ему опалило, а Полидевк в драконьей яме отсиделся, волдырями только весь пошел, как жаба…

– А… Филиса? – обмирая, спросил Леон.

– Это какая же? А, знаю. Жива, не обожглась даже. Дойдут… к утру, я думаю. – Кирейн помычал, держась за голову, и выразительно посмотрел на Леона. – Капельку бы мне… капелюшечку…

– Ты знал? – вне себя Леон тряс Умнейшего за сари, скрученное жгутом на груди. – Знал и молчал?! Почему?

Кучка раскрывших рты подростков с Тирсисом во главе с восторгом и ужасом смотрела, как ссорятся два великих человека. Плетеный, похожий на гнездо предмет свалился с головы Умнейшего, и та моталась, как спелая брюква в пору стрясыванья урожая.

Деревня погибла. Уцелевшие пробирались в Город. Потерянно оглядываясь на пепелище, кровавя ноги о траву-колючку, сбивая ступни о древесные корни, вспучившие ниточки лесных троп, шли, неся на руках обожженных, женщины, старики, дети… Филиса. Падающий с неба огонь пожрал все. Сгорели люди, и нет людей. Сгорел дом с так и не вставленным новым стеклом в окне спальни, и нет дома. Да что там дом…

– Знал ведь… – рычал Леон. – Знал…

Острая боль заставила сжаться внутренности. Леон судорожно глотнул воздух. Пусто… Чернота.

– Держись, – донесся откуда-то из ничего голос Умнейшего. – Как держался за меня, так и держись, не отпускай. Не хватало тебе еще грохнуться при всех.

Сознание медленно возвращалось. Умнейший шептал в ухо:

– Прости, что пришлось тебя прервать. Сейчас отдышусь, и можешь потрясти еще. Я подожду, пока тебе не надоест.

Рот наполнился вязкой слюной. Леон сглотнул.

– Прости. Я не хотел.

– Хотел и сделал, – возразил старик. – Сейчас самое время делать именно то, что хочется… только запомни: глупости тоже нужно делать с умом.

– Драконий хвост, – буркнул Леон, остывая. – Мальчик я тебе, что ли? Я охотник! Почему сразу не сказал об эстафете?

– А не было никакой эстафеты, – Умнейший развел руками. – Поверь или проверь – не было. Да и зачем она? Я с самого начала знал, что не ты придешь в деревню, а деревня придет к тебе, и довольно скоро.

– Знал и молчал?

– Ты бы не поверил. Вспомни, как я уговаривал людей уходить из деревни. Ушел ли кто-нибудь?

– И я должен был остаться, – упрямо сказал Леон. – Одного детеныша я уже убил, Нимб помог бы убить и второго.

– Ты действительно веришь в то, что совершил нечто выдающееся? – спросил Умнейший. – Если бы оно было так… Ладно, оставим другим это приятное заблуждение. Мальчик! Насколько я знаю, уничтожить зауряд-очиститель настолько же трудно, насколько трудно убить дракона зубочисткой. Тебе просто-напросто невероятно повезло – чудеса еще и сейчас иногда случаются. Может быть, у тебя легкая рука. – Старик критически осмотрел Леона. – Кроме того, ты неглуп, и этим мне нравишься. Я еще до всей этой катавасии тебя приметил. Правда, ты вторично пошел на автоном-очиститель с одной лишь духовой трубкой, что отнюдь не говорит в пользу твоего ума, зато оба раза ухитрился остаться в живых, а это, возможно, доказывает обратное. Почему, думаешь, я тебя вытащил в Город? Потому, что в такое время несколько умных людей должны на первых порах остаться живыми и относительно целыми, чтобы подумать за себя и за других, что же сейчас надлежит делать…

Леон дернулся. Старик вцепился в одежду мертвой хваткой – не разжимать же ему пальцы при всех. Права Хранительница: не Умнейший он – Хитрейший. Все просчитал с самого начала. И с самого начала – лгал…

– И что же надлежит делать? – злобно спросил Леон.

– Сейчас нам нужна кучка людей, хотя бы и мальчишек, которые поверят в тебя и в твое дело… Не перебивай меня! Будет дело, оно уже движется и на первом этапе состоит в том, чтобы люди пошли за тобой, потому что без напряжения сил огромного числа людей у нас просто ничего не выйдет… На Хранительниц я с самого начала не рассчитывал, и за Умнейшим в такое время вряд ли пойдут, а за великим стрелком – возможно. По сути, это наш единственный шанс. Ну и я помогу чем сумею.

– Пусти меня! Им что, обязательно надо за кем-то идти?

– Ты спросишь меня, отчего человек устроен так, а не иначе? Я не отвечу. Ты же пошел за Линдором на пустошь и не спрашивал, почему надо идти. Просто пошел, хотя Линдор не был великим стрелком… И помни главное: каждый упущенный тобой день, каждый час, каждый жест, способный кого-то оттолкнуть, – это люди, которых ты мог бы спасти и не спас.

– А почему их должен вести непременно я?

– Потому что ты один из немногих, кто уже сейчас понимает необходимость в срочном порядке что-то менять. В худшем случае – начинаешь понимать. Боюсь, до большинства населения эта истина дойдет поздновато. И еще: ты мне нравишься.

– Поэтому ты и ударил меня при них? – спросил Леон, косясь на подростков.

– Ты плохо обо мне думаешь, – усмехнулся Умнейший, проследив за его взглядом. – Никто из мальчишек ничего не заметил, или я не десантник, хотя и бывший.

Лес мелькал с невиданной быстротой. Ни одна луна не выползла сегодня на звездное небо, горел лишь Великий Нимб и указывал путь. Петля дороги? Спрямить! Леон бежал так, как не бегал никогда в жизни, как может бежать только человек, махнувший рукой на все ради одного, главного, и темный лес, чувствуя налетающий вихрем водоворот боли, горя и отчаянной, плохо скрываемой радости, пропускал человека, предупредительно поднимая разлапистые ветви, убирая с дороги стелющиеся по земле корни. Вякнув, порскнул в сторону заполошный совиный страус, ушел с пути. Мирный лес не желал человеку плохого, а если человек налетит в темноте на лежку лесного дракона, виноват будет он сам. Плевать. Филиса! Она жива, ей удалось спастись, и это главное.

Леон задыхался. Охотник не гонец; обычно ему не приходится так спешить. Час сумасшедшего бега способен вымотать любого. Тупым раскаленным гвоздем жгло под ребрами, куда ударил старик, а как ударил – того, похоже, и впрямь никто не заметил. Похоже, просто ткнул пальцем. Подлый старик… хуже Железного Зверя.

Ноги сами вынесли его на тропу. Леон заметался, вглядываясь. Вот следы Кирейна… нетвердые. И только. Значит, беженцы еще не прошли. Они где-то рядом, пьяница не сумел бы опередить их намного. Тоже, нашли кого выслать вперед – Кирейна!